Яркий Миг - Николай Покуш

длинной полосой, тянущейся от основания хвоста до самой головы. В какой-то момент, когда Яркий решал, что пришло время действовать, между его рожек проскакивала вспышка, и волна от нее проносилась по этой полосе света, как бы разрезая ее, а отслоившаяся часть устремлялась вверх. Думаю, что количество лент и их силу он способен был регулировать, отделяя от накопившегося на спине потока требуемое количество энергии. В данном случае Яркий испустил всего одну, довольно тонкую ленту, которая, метнувшись вперед, лизнула дверь по диагонали от потолка до пола, и та с треском стала разваливаться на две части. Воздух наполнился запахом горелой древесины.

– Отлично! – я ринулся вперед и толкнул разделённые половинки двери.

Они подались куда легче, чем я сам того ожидал, и пролетев вперед, я упал на колени, чуть не разбив при этом лампу. Но хуже было даже не это, а то, что я чуть не угодил в самую настоящую клоаку. В хвосте передо мной протекала та самая река нечистот, которая даже в слабом свете моей лампы выглядела куда отвратительнее, чем я мог себе представить. Тошнотворный запах и булькающие звуки, наконец, соединились в одно целое, явив мне самый настоящий поток дерьма.

Я резко вскочил, превозмогая резкий приступ тошноты и головокружения, отступил назад, отвернулся и прижался к стене, стараясь дышать ртом сквозь плотно стиснутые зубы. Едва ли прежде я видел в своей жизни что-либо столь же мерзкое, как эта река, текущая под самым просвещенным, самым восхваляемым, самым уважаемым и высококультурным городом нашего современного общества. Вот вся его действительность, пропущенная через фильтр человеческого тела, лишившаяся напущенной нравственности и всяческой лжи, текла здесь, спрятанная от живых глаз. Ведь никто не хотел видеть действительность такой, никто не желал знать, что именно он, наряду с остальными, причастен к существованию этой мерзости. И я бы тоже не хотел этого знать и лицезреть.

Яркий выскочил из тоннеля спиной вперед и снова зарычал, глядя во мрак. Это отвлекло меня от философии реки нечистот и борьбы с позывами собственного организма, отчаянно желающего выплеснуть наружу всё то, что было с аппетитом поглощено мною за ужином в храме.

Глаза щипало, мерзкий ком в горле не давал вздохнуть, я буквально задыхался. И все же, взяв себя в руки, я обернулся к проему, из которого мы пришли. Мне показалось, может, действительно лишь показалось, что на самой границе тьмы и света что-то двинулось. Я не стал разбираться в том, что вижу и вижу ли действительно что-либо. Даже слабого намека на то, что наши неизвестные враги вернулись и собираются взять реванш, мне было достаточно, чтобы вскинуть руку с револьвером и произвести в темноту ещё два выстрела.

На этот раз я совершенно точно в кого-то попал. Не было криков, лишь опадающая тень и хрип, который продолжался, даже когда в моих ушах перестал звучать гулкий звон от выстрелов. Кто-то утробно хрипел в темноте, и в этих звуках не было угрозы, они походили скорее на последние попытки умирающего наполнить легкие воздухом.

В этот момент, должно быть, стоило немедленно убраться оттуда, но даже в подобном положении, окруженный тьмой и невыносимым смрадом, я не мог уйти, не получив ответа. Чертово любопытство.

Я сделал шаг вперед, и в свете лампы появились грязные ступни, конвульсивно подергивающиеся, определенно человеческие. Всё похолодело у меня внутри, сердце словно перестало биться от страха. Но я сделал еще несколько шагов и разглядел, наконец, в кого именно попали мои пули. Это был человек. Заросший волосами и абсолютно нагой, он был похож на старика, но за слоем грязи, покрывавшей его кожу, уже невозможно было определить возраст – лежащему передо мной вполне могло не быть и двадцати. На его рваных губах пузырилась кровь. Он хрипел, уставив остекленевший взгляд в потолок, а его глаза были настолько тусклыми и бесцветными, что он вероятно давно уже ослеп. Обе мои пули угодили ему в грудь, и как минимум, одна из них прошла его тело насквозь, потому под ним стремительно расширялась темная лужа.

Яркий снова зарычал в темноту, давая понять, что убитый мной, здесь не единственный противник. Собственно, оно и так было понятно, ведь там, в тоннеле, нас обошли с обеих сторон, а значит, есть как минимум второй. Тем более, что в теле этого человека я не заметил больше свежих ран от пуль, следовательно, в первый раз я подстрелил кого-то другого.

– Забирайся! – крикнул я Яркому, и тот запрыгнул мне на плечо.

Я медленно отступил назад, держа револьвер и лампу перед собой. А когда, наконец, вышел из проема, я выстрелил еще раз, не рассчитывая в кого-то попасть, а только чтобы снизить вероятность преследования.

Затем я ринулся прочь от зияющего мраком перехода, соединяющего мир смердящих испражнений Мистрейда с полумистическим миром древних тоннелей, построенных задолго до рождения всех ныне живущих. Я бежал вдоль реки нечистот к столь желанному выходу. Мне действительно казалось, что я не могу дышать, голова кружилась от духоты и бега, на коже выступил пот, и одежда прилипла к телу. От того создавалось еще более мерзкое ощущение, словно я уже окунулся в эту реку и вдоволь в ней поплавал. Жуть.

Продвигаясь практически вслепую, прижимаясь плечом к стене и перебирая по ней руками, инстинктивно стремясь быть как можно дальше от гнусного потока, я все равно ощущал эту вязкую, склизкую, смердящую жижу на своей коже, и в тот момент как никогда ненавидел себя за столь живое воображение, остановить которое способен не был.

Поворот. Еще один…

Я хорошо запомнил маршрут, но все же один раз мне пришлось остановиться и, превозмогая отвращение ко всему окружению и к самому себе, свериться с картой.

Не знаю, как долго длилось мое блуждание во мраке вдоль реки отходов, исторгаемых Мистрейдом, но вот, наконец, впереди забрезжил свет, и я устремился к нему, хрипя и то и дело сплевывая с языка гадкий привкус, описать всю мерзость которого я не возьмусь.

От потока отделялся небольшой рукав и, пройдя вдоль него совсем немного, я в итоге оказался возле решетки. Здесь рукав впадал в реку, и я уже видел набережную, погруженную в ночной полумрак, который, в сравнении с тьмой тоннелей за моей спиной, был яснее дня. Я оказался там, где и должен