Конструктор живых систем: На пути к цели (СИ) - Птица Алексей

В письме же Женевьевы всё оказалось ровно наоборот. У меня аж дух захватывало от недосказанностей, которые оно содержало, и от возможности извлечь из него массу намёков и полунамёков. В то же время, оно ни к чему не обязывало и ни на чем не заостряло внимание. Тем не менее, в письме мне показался посыл какого-то трепетного чувства, о котором я боялся подумать, и название которого напрашивалось само собою.

Значит, я ей нравлюсь, и она ко мне неравнодушна? Но что мне нужно сделать, чтобы она действительно могла встречаться со мной? Ответ на этот вопрос тоже напрашивался сам собой, ведь если ты сам любишь и не строишь иллюзий об окружающем мире, то понимаешь, что является в нём наиболее ценным. Я знал и понимал. Нужно стать ещё сильнее и ещё весомее в этом мире, чтобы завоевать её руку.

Сердце её уже почти согласно стать моим, или есть перспективы к тому, а вот попросить у родителей Женевьевы её руки — это та ещё задачка. Несколько раз я представлял эту картину, каждый раз перерабатывая её, и каждый раз расстраивался, понимая, что мне пока и предложить нечего. Но сейчас главное, Женевьева дала понять, что она ко мне неравнодушна, а остальное приложится.

В таких душевных терзаниях пролетело несколько дней, и пришло время моего выздоровления и выписки, о чём сообщил лечащий врач. Настенный календарь в его ординаторской показывал 12 августа.

— Ну-с, молодой человек, завтра мы вас выписываем, готовы к выписке?

— Готов, я чувствую себя хорошо.

— Ясно, конечно, ещё необходимо продолжить восстановление, но на улицу вас уже можно выпускать и без повязки. К сожалению, несмотря на все усилия, мы не смогли убрать полностью ваш шрам из-за того, что он нанесён не обычным ножом или пулей, а с помощью индивидуального боевого дара. Достаточно редкая способность оказалась у вашего противника, я даже писал специальный доклад в технический отдел отдельного корпуса жандармов. Надеюсь, они разобрались, что за человек нанёс его вам.

— Надеюсь, — пожал я плечами, зная точно, что этого человека я успешно спровадил на тот свет и теперь узнать о нём я хотел разве что только для того, чтобы понять, кем он являлся.

— Шрам можно убрать, но только с применением медицинского дара, то есть, его сможет убрать человек, обладающий не менее редким даром исцелять и заживлять. Обычно эти люди занимаются более серьёзными вещами, чем шрамы, их силы не безграничны и они постоянно востребованы, так что, вам сильно повезёт, если сможете найти необходимую сумму и уговорить целителя, чтобы он смог вам убрать дефект. Это я вас просто предупреждаю на будущее. Мы сделали всё, что могли, и даже больше, особенно помогла мазь, которую вам прислали, вы же ею пользуетесь?

— Да, — и я посмотрел на себя в зеркало, что висело возле двери. Доктор понимающе промолчал.

Из зеркала на меня глянуло серьёзное лицо молодого человека, правую щёку которого наискось пересекал багровый и тонкий, как лезвие скальпеля, шрам. Я смотрел на себя в зеркало и пытался представить, какое впечатление провожу со стороны с этим рубцом. Думается, скорее неприятное, или даже отталкивающее, и шрам придётся заклеивать, пока он не утратит свой багровый цвет.

— Я понял вас, доктор, спасибо за предупреждение и участие.

— Ну, что вы, я просто вам рассказал, что нужно сделать, чтобы избавиться от этого шрама, и объяснил, почему он заживает с таким трудом. А дальше всё в ваших руках, господин барон.

— Спасибо доктор! Я могу идти?

— Да, выписные документы заберете завтра.

— Благодарю вас!

На следующий день я вышел из госпиталя и, тут же поймав извозчика, направился в общежитие. А куда ещё ехать? Там у меня есть своя комната, тем более, Пётр сейчас находится дома у родителей. Он прислал мне три письма, но приехать так и не смог, сначала его не пускали в госпиталь, а потом он уже домой уехал, да я на него и не в обиде. Он спас меня, так что, скорее, я в долгу у него, чем наоборот.

Общежитие встретило меня пустотой, ведь все студенты разъехались на каникулы. Да мне только и нужно, что переночевать. Бросив вещи в шкаф и на кровать, я уселся на стул и стал смотреть в окно, когда в дверь постучали.

— Войдите!

Это оказался комендант.

— А, Дегтярёв, вернулся, стало быть, из госпиталя. Слышал я о том, вернее, уведомили меня в приватной беседе, и предупредили, что ты вернёшься сначала сюда, потому как после госпиталя вряд ли поедешь домой, в свой Крестополь. Далеко это, и нет там уже никого у тебя, почитай, только дальние родственники остались, да и с теми ты не общаешься.

— Да, Ерофеич, почти всё так, — пожал я плечами.

— Ага, а мне вахтёр сказал, мол, приехал постоялец наш, да всё лицо располосовано. Я сразу подхватился, да к тебе, поговорить. Насколько у нас остаться планируешь?

Я невольно коснулся рукой лица, щека была надёжно заклеена широким пластырем, под которым шрама не увидеть.

— До завтра, и в Крестополь поеду.

— Езжай, у тебя там есть что?

— Квартира родительская.

— Угу, мой тебе совет: продавай её и покупай жильё здесь, хотя бы на окраине, насколько денег хватит. Не нужна она там тебе, только мороки следить да платить за неё. Здесь жить станешь в своей, а не хочешь, так можно и сдавать её кому, а самому пока в общежитие жить, лишняя деньга не помешает. У тебя тут полный пансион уже, но ты его заслужил, в отличие от некоторых. Так что, смотри, я плохого не посоветую, да и отучишься, так здесь останешься, с твоим-то даром и образованием инженерным. С ним ты завсегда работу найдёшь, а не найдёшь здесь, так поедешь куда, тогда и решишь, как нужно.

— Согласен, Ерофеич, подумаю ещё, не всё так просто.

— Это твоё дело, Фёдор. Я вот тебе письма принёс, что пришли в твоё отсутствие, просмотри их да почитай, тут и официальные есть, больно любопытно мне стало, что в них пишут, но вскрывать нельзя. Хранил их у себя в сейфе, всё честь по чести. А сам из газет только узнал, что с тобой и с другими нашими студентами в военно-полевых лагерях приключилось. Совсем уже обнаглели, и страх божий потерял эти сволочи! Одни бандиты да шпионы, лезут к нам отовсюду, уже и на студентов напали. Хорошо, что их кое-где здорово прищучили, а так, да, неожиданно всё это.

— В лагере бой завязался, мясорубка почти, меня зацепило, но и я в долгу не остался, а в остальном лучше не вспоминать о том.

— И то верно! Глядя на тебя, Фёдор, я понимаю, что ты в стороне не стоял, и ранение у тебя весьма специфическое, и выжил ты, и рассказывать о том не хочешь, значит, реально повевать с бандитами пришлось. А письма официальные из военных министерств трусам не шлют, это я уж по собственной службе знаю. Ладно, хватит тебя отвлекать, отдыхай, читай, а как станешь съезжать, вахтёру скажи о том, он запишет.

— Хорошо, — кивнул я и забрал принесённые комендантом письма. Как только комендант вышел, я с нетерпением начал их вскрывать и читать.

Первым я вскрыл письмо от моих дальних родственников, в котором указывалось, что квартира стоит пустая и надобно за нею следить и оплачивать своевременно, спрашивали, почему до сих пор я не приехал, нужно обсудить несколько вопросов, и вообще, почему с родственниками не знаешься и не хочешь им помогать. Сплошные вопросы и предупреждения, словно я что-то им должен и обязан во всём отчитываться. Последнее меня весьма удивило. Насколько я помню, нам с матерью никто не помогал, да и некому, собственно, было, а сейчас вот объявились те, о которых я если и знал, то очень отдалённо. Просто слышал, что они есть, и всё. Странные родственные отношения, ну да ладно. Уеду и забуду о них, раз уж так пришлось.

В общем-то, ясно, что квартиру надо продавать и следовать совету коменданта. Всё равно я в Крестополь не вернусь, а оставлять жильё — мороки больше. Учиться мне ещё четыре года, и возвращаться домой я уже не хочу.

Второе письмо оказалось от Петра, видимо, он решил, что лучше написать на адрес общежития, на случай, если я уже выпишусь из госпиталя. Осталось ещё три: одно из них, судя по обратному адресу, исходило из военного министерства, другое — от частного лица, судя по фамилии — Илларионова, от женщины, которую я не знал, и третье — неизвестно от кого. На обратном адресе имелся только герб. Сам герб мне ни о чём не говорил, так как в геральдике я вообще не разбираюсь. Герб сам по себе простой, и в тоже время сложный, единорог, пальмовая ветвь, серебряное и золотое поле, ну и ещё что-то: я даже не понял, что именно изображено на нём ещё. Его я оставил на потом. К моему величайшему сожалению, от девушек не случилось ни одного послания. Да я и не надеялся.