Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

мы с Веней соорудили и вовсе без его долевого участия. Но несмотря на отличную погоду, корт пустует. Саша относит теннис к категории бездельничества, Веня охладел к спорту, а мне не с кем играть.

И не о чем писать. У меня так называемый кризис, о котором предупреждали в издательстве. Не хватает мыслей на роман. Он иссяк, не успев начаться, и любое его продолжение сопряжено с муками. Раньше было проще. Я писала рассказы о небывалом, воплощала в них свою всегдашнюю мечту обустроить мир. Рассказывала, как человек приходит в него голым и беспомощным, сразу устраивается на хорошую работу, одевается, обувается и строится, и все ему помогают. Мои истории изобиловали удачливыми ворами, процветающими бессребрениками, беззаботными путешественниками, нищими, счастливо избегнувшими грузовика. Мне говорили, что так не бывает, некоторые даже возмущались, но все читали. Они и стали привлекательны тем, что вроде бы походили на жизнь, но могли существовать вне ее законов.

— Вот это вещь! — оценивали мой последний сборник.

Но я не знала, что люди делают с моими книгами. Плачут ли над ними, смеются, спускают в унитаз или заворачивают продукты. Произведенные мной литературные труды, выйдя в свет, становятся абсолютно чужими. Словно и не я писала. Они отрываются от моего прошлого и настоящего… Мне стыдно, и не только оттого, что не пишется. Я все время придумывала для своих историй хорошие концы, шла против обыденной логики, а выясняется, что собственную жизнь изменить не в состоянии. Даже не знаю, с чего начать. Выходит, я ни на что уже не гожусь. Выходит, мою жизнь будут устраивать только Саша и Веня, и разумеется, как они ее видят. Нет, нужно во что бы то ни стало их опередить.

Я мечусь по комнате в поисках вдохновения. Озарения, наития, догадки. Любого подобия свежей мысли. Бросаюсь от дверей к окну и обратно, пытаясь ускорить ее приход. Хорошо Асе. Мой дом — весь мир, говорит она. И разъезжает по его необъятной территории, зарисовывая разные уголки и продавая свои рисунки за приличные деньги. Я же заперта в четырех стенах. Заперта своими привычками, привязанностью, своим романом, в конце концов, которого ожидают к декабрю и в который я никак не могу войти.

День выдался жаркий, а за домом недавно выстроенный бассейн с прохладной голубой водой. Вот бы окунуться в него и полежать на спине, поглазеть на небо, ни о чем не беспокоясь! Не тут-то было! Бассейн занят, и, по всей видимости, надолго. С дюжину здоровенных мужчин играют в мяч. В торцах периметра установлены ворота из веревок и проволоки, и, судя по экипировке, существуют две команды — в плавках и без. На берегу еще несколько чужаков рьяно болеют — орут, свистят, а один, самый одетый, снимает на видеокамеру. Явно Венины собратья по искусству. Меня никто не замечает, дай я не хочу никого замечать. Плюнула на это водное поло и пошла обратно в дом.

Туалет заперт. Жду под дверью, пока откроют. Минут через пять из него выносятся две голые девицы и, обсмеяв меня, бросаются в ванную. Грохот воды такой, как от погружения кладки кирпичей. Слышу, что и Вениамин там же плещется. Спускаюсь вниз и стучу Александру.

— Я занят! — доносится от него.

Не иначе составляет очередную бюрократическую директиву для подчиненных. Тычусь в другую дверь — на кухню. Она, слава богу, открыта, хоть мне уже не принадлежит. Завариваю крепкий чай. На столе ваза с фруктами. Клетчатая клеенка…

По яблоку ползет таракан. В этих комнатах, которые я не контролирую, может ползти все, что угодно. Если мужчины целыми днями заняты, что остается делать таракану? Он перебрался на виноград, прошелся по всем ягодам, вытер о них свои лапки, выбрался на самую верхнюю виноградину, замер на секунду и вдруг… взлетел. Муха.

Я догнала ее у подоконника, хлопнула со всей силы полотенцем и похоронила в цветочном горшке рядом с фуксией. Хотела поплакать, но не успела. Вздрогнула от трех резких звонков в прихожей. Это ко мне. Но как не вовремя! Вытираю глаза кухонным полотенцем и иду открывать… На пороге мужчина. Незнакомый и с внешностью, совершенно не располагающей к знакомству. В потрепанном костюме, с чахлыми цветами и идиотской улыбкой. Этого еще не хватало! Видимо, он плохо подготовился и не знает, с чего начать. Я опережаю любые его начинания и быстро захлопываю дверь. Накрепко. Вдобавок еще звякаю вторым замком. Почему мне так не везет с мужчинами? Почему я так одинока при них? И стоит ли совершать последнюю попытку?

Веня

— Что-то случилось? — Веня сидит напротив меня в моей спальне. Он только что из душа, и с волос еще стекает вода. Возможно, я оторвала его от очередной женщины. Но он беспрекословно последовал за мной. Все-таки сохранил прежнюю отзывчивость.

— Да, случилось. Давно. Сейчас уже не хватает сил оставлять все как есть.

— Я тебя слушаю.

Он ждал моих объяснений, а я смотрела на него и не могла отвести взгляд. Каким красивым казалось его лицо в мягком предвечернем освещении! Длинные растрепанные волосы, чуть завивающиеся на кончиках. Он давно не стригся и давно не просил меня его подстричь. Впрочем, эта прическа талантливого и удачливого композитора ему тоже идет. Как удивительно блестят его глаза то ли от воды, то ли от вдохновения. Он постоянно щурится, наверное, из-за того, что все время смотрит в ноты. А как посвежела после купания его кожа. Щеки… губы… шея… плечи.

— Я люблю тебя.

Наши глаза встречаются, и я повторяю еще раз:

— Я люблю тебя.

Я ожидала любой реакции, но только не ураганной и столь решительной, от которой у меня зашлось дыхание. Веня вскочил на кровать и схватил меня за руки.

— Давай уедем!

Он мог оттолкнуть, уйти, мямлить всякую чушь, но чтоб уехать? Куда? Зачем? Я уже не понимаю, когда он шутит, а когда говорит серьезно. На всякий случай отстраняюсь, забираясь с ногами на покрывало. Но Веня не отпускает.

— Давай останемся, — мягко предлагаю ему. — Я еще не готова.

— Почему? Что нас здесь держит?

— Дом, — я в замешательстве, почему он не понимает простых вещей.

— К черту дом! Это проклятая груда кирпичей во всем виновата. Мы столько времени им занимались. Столько сил и эмоций вложили в него, а он в итоге развел нас.

— Но ведь дом — это и есть мы сами. Мы сделали его таким. И по-моему, глупо ждать от него осуществления тех желаний, что нам не принадлежат, — возражаю я. —