Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

рукой. Сделал шаг — и уселся на наш бывший диванчик, потянулся — и взял с нашего стола кружку, привстал — и включил наш телевизор. Хотя у нас уже другой — цветной с широким экраном, едва вписавшийся в нишу стеллажа в гостиной. Но в этом я помню каждую кнопочку. Это же мой дом. В шкафу совсем недавно висели мои платья, а сидя на этом стуле, я писала очередную статью в газету.

— А сервант лучше в угол поставить, — советую я ребятам. — Разве вы не видите, на стекла свет не попадает?

Петя пожал плечами:

— Здесь ведь удобнее. Рядом со столом.

— А для телефона нужно полочку сделать, — продолжаю осмотр, заглядывая в прихожую. Потом в душевую. — И для мыла тоже.

— Мы скоро телефон в комнату перенесем, — неуверенно возражает Паша.

— Так со второго этажа не слышно будет.

— Слушай, тебе не кажется, что твои советы неуместны? — одергивает меня Саша. Он настраивает антенну нашего… нет, извините, чужого телевизора. — Теперь это их вещи, и ребята сами разберутся, куда что ставить.

Телевизор загудел и разразился натянуто звонким женским хохотом.

— Я на второй этаж! — громко объявляю я, пока мне не успели возразить, и забираюсь по крутой узкой лестнице без перил. Узкой ровно настолько, насколько для нее хватило места в доме.

Почему-то мне не хочется уходить из этого дома. Я мало того что увидела здесь свое прошлое, но ясно поняла, насколько оно стало прошлым. Даже чужим. А Паша с Петей еще предвкушают долгую жизнь в окружении этих вещей. Они счастливы. А мое счастье ждет меня за облицовочными плитами, кирпичами, бесчисленными слоями утеплителей, штукатуркой и обоями. Но я еще не приспособилась жить в нем. В голове пока одни только принципы — как это должно быть. Я делюсь ими с новоселами.

— Главное в построении дома — это гармоничное сочетание стихий: земли, воды, огня и воздуха. В быту эти составляющие в открытом виде почти не встречаются, поэтому и придумали замещать их на материалы. Металл, глину, дерево, пластик. Причем в разных сочетаниях каждый из них может поочередно быть и водой, и землей, и даже огнем.

— А воздух? — Паша с Петей вежливо слушают.

— Воздух сам по себе. Он присутствует в доме в своем первозданном виде. В виде пространства, пустот, света.

— По-твоему, свет тоже воздух? — это Веня вступает в разговор из прихожей, уже надевая ботинки.

— А как же! И свет, и цвет, и фактура. Все это элементы воздуха и такие же материалы, как дерево или железо. Из них мы создаем объемный мир.

Мы втроем топчемся у вешалки, собираясь домой. Но я еще не договорила.

— Не слушайте ее! — Сашка уже тащит меня к машине. — Делайте, как считаете нужным. К чему вам чужие принципы?

— А где, кстати, наш человек без принципов и домов? — вспомнил Веня по пути. — Где Ася?

— Разъезжает по чужим, — отозвалась я с заднего сиденья.

— Надо будет ее пригласить, когда окна вставим. Только не досаждай ей своими заумными речами. Ей и так несладко.

А мне сладко? Я до сих пор нахожусь вне того места, где проживаю. Раньше чувство дома меня не покидало, а сейчас сгинуло куда-то. Я пытаюсь вспомнить, в какой момент перестала радоваться тому, что происходит вокруг. Как только переехали в одинокую комнату посреди каменного пустыря и мне вдруг показалось, что стройка не закончится никогда, как в том бесконечном доме-монстре? Или когда мы начали расходиться по комнатам, расходуя жизненные интересы каждый на свое?

Сейчас все окна на первом этаже вставлены, в том числе и огромное решетчатое в холле, выходящее на площадку крыльца. В этот раз и Саша приложил к работам руку. В смысле деньги. В прошлом месяце он перевелся в банк большого города, на зарплату в пятьсот рублей, и сразу сделался важным и нестерпимо педантичным. Экономит буквально каждую копейку, не разрешая покупать безделушки и лишнюю одежду. Все приобретения у него просчитаны на полгода вперед. Он и коэффициент не упускает из-под контроля, и всех готовит к восхождению на второй этаж.

Я в панике. Скоро двинемся на второй этаж, а я еще не обвыклась с первым. Давно функционирует дымоход, и в зимнее время мы собираемся у каминов, чтобы быть еще ближе к теплу. Я забираюсь с ногами на кресло. Эта привычка осталась с тех времен, когда я существовала на одном квадратном метре. Здесь будет даже меньше, но зато мягко и пружинисто.

— У тебя такого не было, — отвечаю Сашке на его подшучивание. — Ты присоединился к моему метру и сразу лег, вытянув ноги, а я долго мучилась.

Я оборачиваюсь к окну. А что дальше? Неужели не о чем больше мечтать?

Александр удалился в кабинет выверять бухгалтерские талмуды. Веня — давно в своей комнате. Я беру листок бумаги и возвращаюсь в кресло. Всю жизнь работать разъездным корреспондентом, пусть даже с лежачим местом в поезде, и строчить без устали заметки об урожаях и новосельях? Ну уж дудки! «Мои принципы». И это только заголовок. Что там мне говорили? Трудно существовать вне реальности? Порой в реальности удержаться гораздо труднее. Но я знаю, что делать. Переведу ее на бумагу, пропущу через себя. И тогда посмотрим, кто кого…

Описываю все как есть. Кресло с отблесками огня. Тихий рояль за стеной, пустые стеллажи под библиотеку. Теплые плиты под горшки с цветами. Паркетная площадка под танцы. За окном перерытая колесами техники земля под сады и розарии. На бумаге все складывается как нельзя лучше. Но это лучшее всегда граничит с невозможным, почти нереальным. С тем, что исчезнет при первом же прикосновении, не будучи укрепленным хоть каким-нибудь негативом, который отяжелит его и удержит на земле. Срочно вытряхиваю из памяти что похуже. Ну вот, к примеру, мои письмена никуда не годятся. Правильно меня ругают за слог. Но когда чувства захлестывают, за слогом уже не уследить. Или же я сама не гожусь. А может, виноват тот мужик с крыши, слишком громко укладывающий черепицу и бросивший окурок прямо в наше окно…

Второй этаж

Хочу домой. Неделю мотаюсь по ненавистным коридорам гостиниц и поездов, выбивая пыль с матрасов и обивок. Благодаря нашему десятитысячному индексу у меня большой выбор плацкартных полок и второсортных одноместных номеров, где от скудности воображения плакать хочется. Веня как-то говорил, что желал бы иметь работу, которая не отрывала бы его от дома. Бесспорно, он ее получил. Оккупировал радио и телевидение, и мы имеем удовольствие почти каждый