Степь и Империя. Книга III. Фракталы - Балтийский Отшельник

class="p1">- Твоя борода убелена сединой, мой верный визирь, но рассуждаешь ты сейчас ни как воин и министр царства, а как скаредный купец из мелочной лавки! Ибо если исходы сражений будут определяться не доблестью воинов, а магией, то доблесть станет не нужна. А где не нужна доблесть – там процветает подлость. Разве захочет разумный править народом, у которого подлость в чести?

И визирь поразился мудрости и прозорливости своего господина...

Но тут вступил в палату темный чародей, и смолкли все речи.

***

Чародей был одет в блестящую черную броню из панциря гигантского степного скорпиона. Сияла эта броня ярче любых произведений рук людских и не приставали к черным доспехам ни кровь, ни грязь, ни песок. Лицо его было скрыто черной насмехающейся личиной. Отдал он меч свой стражам у входа и приблизился к трону солнцеликого султана.

- Приветствую тебя, венценосный правитель могучего султаната! - и поклонился, как равному. - Да продлятся дни твои, и да сопутствует тебя удача!

- Проходи, чародей, и садись среди министров моих и судей, на скамью великих. Можешь снять шлем свой и личину свою, ибо ты нынче среди друзей.

- Как палача пригласил ты меня, великий султан, а не как гостя. А лицо палача должно быть сокрыто...

Шум прошел средь ближних султана при таком своеволии, но не разгневался султан, а принял слова чародея как должное.

- Тогда встань, палач, за правым плечом моим, как длань моя карающая, и услышь о том, что надлежит тебе исполнить.

Склонил главу темный чародей и встал за спинкой трона, за правым плечом правителя, как могучая правая рука, как грозный облик султанского правосудия.

***

- Взгляни, чародей, на этого ничтожного черного раба! Он сбежал от господина своего и похитил имущество его. И как будто было мало ему совершенного, так дошел он до края безрассудства – посягнул на царскую дочь! Наказание насильнику – раздавливание ядер. Беглого раба сажают на кол. Но посягнул он на царскую дочь, а бежал от царя, милостью своей сохранившему ему жизнь. Потому хочу я, чтобы душа его мучилась бесконечно, и судьба ее была страшным предостережением для каждого, кто отважится предать доверившихся!

- Считай, что это уже исполнено, великий султан, - ответствовал чародей. - Завтра приступим мы к казни и три дня негодяй будет молить о смерти, но не дождется ее. На закате третьего дня насильник и предатель прибудет на перекресток дорог перед воротами града сего, рыдая верхом на позорном острие. Там привяжу я душу его к этому месту. Каждую ночь на закате будет душа его пробуждаться как в первый раз, чуя смертную муку, настигающую ее. И будет плакать, и вопить, и молить о пощаде до рассвета. И продлится это столько, сколько будет стоять Мир.

- Отлично, - сказал великий султан. - Теперь об этой невольнице и ее змеином языке. Ее советы сначала подбили принцессу бежать от отца, а затем убедили довериться черному рабу. Слыхал я, что ты некоторым рабыням удлинял языки. В моем серале тысяча наложниц и некоторые видят меня не каждый год. Там ее грязному языку найдется работа.

- Это сущая безделица, великий султан, - сказал темный чародей. - Я могу это сделать прямо сейчас. Изволь!

Подошел он к стоящей на коленях рабыне и прикоснулся жезлом своим к ее лицу. Никто не увидел, откуда в руках чародея возник этот жезл.

Рот рабыни Лилит распахнулся и язык вывалился наружу, как дохлая змея. Черные пальцы латной перчатки прищемили кончик его, и стал он раздвоенным, как у змеи. А потом взялся за него чародей и вытянул примерно на локоть.

- Достаточно ли столько, великий султан?

Столь точно соответствовало это замыслу султана, что как ребенок захлопал он в ладоши.

- Эй, стража! Отведите эту рабыню к моей старшей жене, пусть приставит ее к службе!

- А теперь, чародей, послушай, что измыслил я для принцессы. Ибо хочу я, чтобы и проступок ее и постигшая кара остались в памяти людей. Предала принцесса своего отца, и свой род, и страну, присягнувшую роду. Потому желаю я, чтоб жила принцесса долго, но каждый ее день был наполнен мучением и позором. Посему, желаю я, чародей, чтобы наделил ты принцессу неутолимой женской жаждой и лишил способности испытывать женский восторг...

- Это возможно, великий султан, - ответствовал чародей.

- ... но связал принцессу узами магии с ее бывшими наперсницами. Чтобы всякий раз, когда любая из них будет исполнять рабскую службу свою, ощущала как наяву принцесса вторжения, но предчувствуя восторг - и никогда не достигая его!

Оценил чародей замысел султана и нашел его превосходным.

***

В назначенный час взошла принцесса Гармсиль на помост наказаний.

И путь ее лежал промеж наперсниц ее, униженных и покоренных. В слезах и позоре провожали они госпожу свою к эшафоту ее падения.

Пред народом Шема зачитан был приговор, сорваны одежды и явлена народу неприкрытая нагота той, что мнила себя достойной отказывать царям.

А потом оседлала принцесса позорную скамью клеймения.

И сомкнулся ошейник, и дважды пало на тело клеймо, и в носу повисло медное кольцо рабыни.

Путь от великих к ничтожным на рабском помосте оказался мучительным и быстрым.

Сидя подле великого султана, наблюдали клеймение заносчивой принцессы царь Шеймус и царевич Шеррус, и слезы ее, и крики. Нашли они это зрелище превосходным и решили промеж себя, что по праву победа досталась солнцеликому султану – ибо с великой мудростью обошелся он с источником великого раздора между отцом и сыном!

А потом совершилось над бывшей принцессой назначенное чародейство темное. По капле крови взял Черный Палач у каждой из наперсниц Гармсиль, и смешал ту кровь с кровью принцессы и свершил таинство, и тем установил связь, и была эта связь неразрывна.

***

Год за годом, в золотой клетке, как диковинная птица, задыхалась, стонала и корчилась падшая принцесса, принимая в себя то, на что обрекла преданных наперсниц своих и других женщин королевства Гарм, чей жребий переменился из-за ее предательства. Принимая и не находя в том ничего, кроме жажды, не получающей удовлетворения, и не имея сил противиться злому колдовству.

А султан находил это зрелище весьма волнительным, поместил золотую клетку пред обширным ложем, и полюбил брать на это ложе наложниц и жен своих.

Танцевала принцесса пред ними невольный танец принуждения и покорности, и