Степь и Империя. Книга III. Фракталы - Балтийский Отшельник

Если род так беспокоится о чистоте крови, то зачем тогда «право первой ночи», зачем тащить в постель каждую крестьянку?!

Не каждую. Меня не интересуют смерды. Это они налог на брак назвали «выкупом девства». А вот те, кто и «кон-» и «зун-», они, как и «ап-» - все дети мои, пусть и рождённые вдали от отца. И я отношусь к ним как к детям своим, опекая и направляя. Родовые слуги и их семьи находятся под покровительством гения. Это не потомки Цанага, но щенки из его стаи. В семьях родовых слуг – холопов – редкость детские смерти и тяжкие болезни. Они рожают здоровых сыновей и дочерей, и процветают на землях Цанага. А отступники, покинувшие родовые земли, очень быстро лишаются древнего благословения.

***

- Тогда я готова, мой лорд. Что мне надо делать? Это не будет, - тут ее голос предательски дрогнул, - слишком больно?

- Я буду очень осторожен...

Но некоторые обещания легче дать – чем соблюсти.

Преграда неожиданно оказалась слишком прочна, однако многоопытный граф пустил в ход острие кинжала прежде, чем Моника успела испугаться всерьез.

(Много лет спустя, уже во вдовстве своем, Моника с некоей даже бравадой объясняла ухажерам свою «железную» непоколебимость и неизменное отсутствие естественных женских влечений тем, что девственность ее была взята стальным жалом клинка.)

Перед самым рассветом новобрачная графиня Моника ап-Цанага, утомленная, но гордая участием в сакральном магическом ритуале, забылась в беспокойном сне.

И лишь некая, самая примитивная часть ее души, твердила, что Монику только что цинично и низменно поимели во все дыры.

В каждой воспитанной девушке,

В самой застенчивой лапушке

Где-то точно упрятана

Блядская сучность прабабушки!!!*

***

А назавтра муж отвёз Монику на встречу к гению рода Цанага.

Но это уже совсем иная история.Призрак кавалера ап-Грие

***

ФРАКТАЛ ШЕСТОЙ. Призрак кавалера ап-Грие

ФРАКТАЛ ШЕСТОЙ. Призрак кавалера ап-Грие

День летнего солнцестояния

Империя

Шепчущий лес

– Уф! Успели! – две девчушки привалились худенькими спинами к потемневшей от возраста дощатой двери, на которую только что накинули массивный засов.

За дверью нечто взвыло явно огорчённо, и начало скрестись в потемневшие доски.

Потом завывания и вопли стали смещаться против солнца вокруг избушки, прерываясь странными выкриками, похожими на нечленораздельные проклятия.

Девчонки оглядывались в темной избушке и пытались отдышаться после бега.

Девочкам было лет по двенадцать. Одна худенькая, угловатая, с тонкими ручками и ножками, разрумянившееся личико сердечком. Но правильные гармоничные черты лица, большие выразительные глаза, врожденная грация и тяжелая пшеничная коса обещали, что вскоре она сложится в настоящую красавицу.

Вторая – покрупнее, русоволосая, с круглым лицом и яблоками румянца во всю щеку. В отличие от совсем еще плоской подружки, у этой, после стремительного бега, волнующаяся грудь явственно натягивала уже тесное платьице.

И если белобрысая худышка еще выглядела сущим ребенком, то у второй уже играли блядовитые чертенята под густыми ресницами, а выглядывающие из-под детской короткой юбчонки коленки аппетитно округлились.

Она явно была заводилой в этом дуэте.

Отклеившись от двери, она ощупью, вдоль стены, пыталась сориентироваться в избушке.

Где-то должен быть очаг.

Вторая все еще подпирала собой дверь.

- Ты уверена, что он не ворвется?

- Конечно. Это ж не людских рук избушка, это же убежище дриады. Здесь и дверь никогда не рассохнется и крыша не провалится. И духу ни одному сюда не ворваться. Этой избушке лет, наверное, тысяча.

- Так уж и тысяча! Даже дриады столько в одном дереве не живут…

- Хорошо, пусть не тысяча. Пусть двести.

- Ладно, пусть двести. И что теперь делать будем? Сидеть тут всю ночь? Может, мы зря его боимся? Он же бесплотный дух! И чтоб случилось, если б он нас догнал? Обслюнявил бы, как соседский Питер, когда пытался тебя поцеловать в прошлом году?

- Фу-у, - капризно протянула та, что искала очаг. Можно было представить, как она при этом капризно сложила губки «клювиком». Она всегда так складывала губки, когда речь заходила о Питере.

Обе девчонки расхохотались при этом воспоминании. В ответ на звонкий девичий смех завывания и выкрики за дверью усилились. Тому, кто бесновался за дверью, смех совсем не нравился.

Заводила внезапно сдавленно ойкнула – она нашла камни, ограждающие очаг, мизинцем правой ноги.

Мизинец в темноте очень хорошо ищет, на что наткнуться.

Пошарив, нашла у очага веточки и мох на растопку. Застучала огнивом – и вот в очаге заплясали первые несмелые язычки огня.

Кто же в лес без ножа и огнива ходит? Только дети малые.

Лес может закапризничать, закружить.

Выйдешь на версту за ягодами – и блукать будешь трое суток, если лес на тебя осерчает. А то и вообще костей не найдут, если всерьез лес прогневаешь. Лес – он живой, капризный, с характером.

Уважения требует.

Усевшись на лежанку и уставившись на чахленький костерок, подружки прижались друг к другу. Было не холодно, но с огнем все же уютнее.

- Так чего мы так бежали? – вновь завела тот же разговор белобрысая.

- Неужели ты не знаешь, Шпаб?! Если призрак кавалера ап-Грие ночной порой коснется девушку или женщину, она превращается в ужасную уродку! И ее точно