Я живу в октябре - Максим Николаевич Лыков

До него начало доходить. Человек заметался между вставшими плотным рядом жрецами и стенами молельни. Неумолимый и бесстрастный бог Хепри с головой скарабея взирал на негодяя со стен.

– Твоё падение было долгим, – звучно произнёс Бадру. – Твой опыт будет полезен учёным нашего Ордена.

Иопад немедленно вложил в его руку острый медный кинжал. Два жреца покрепче схватили предателя под локти.

– Не надо, Юсеф, – обессиленно повторял Девлан. – Я ничего не хотел красть. Юсеф. Прошу.

Кинжал вошёл под сердце, и человек захрипел, опускаясь на пол.

– Умри без перерождения, – закончил ритуальную фразу Бадру.

– Умри без перерождения, – эхом отозвалась свита.

Бадру ощущал, как над храмом восходит полная луна. Впереди было много дел. До конца времён ещё четыре с половиной тысячи лет.

* * *

Путь был долог и извилист. А всё дело в странной болезни или даре, которым облагодетельствовали его предки. Сами уроды, а породили ещё большего урода. Паша, расставшись с отцом, месяц прожил с дядей Кешей. Больше продержаться с ним не удалось: бедный дядя Кеша честно прилагал усилия, но не мог прочувствовать переход так, как родители.

Честно говоря, и сам Паша не очень-то старался. Очнувшись в декабре, он понял, что начинается новая жизнь. Квартира дядя Кеши, знакомая ему с детства, пустовала и на какое-то время оказалась в полном его распоряжении. Папа и мама остались позади, как и весь Пашин мир. Поначалу этот факт вызывал звенящее чувство восторга. Наверное, так себя чувствует путешественник, вступая на никому не известный тракт.

Когда пенная волна чувств схлынула, он стал осматриваться. В обычном мире людей важны документы. Паша знал об этом чисто теоретически – настоящий бумажный паспорт он видел только у родителей. К счастью, у него оставались контакты Дозора на ближайшие полгода. Наверняка понадобятся деньги и связи, но для Дозора это вряд ли большая проблема. К тому же деньгами Паша дополнительно запасся из резервов дяди Кеши.

Через неделю он решился и, найдя телефонный автомат, позвонил Алисе.

– Привет, Паша, – сказала она. – Рада приветствовать тебя в декабре.

Паша объяснил ей свой план: легализоваться, найти постоянное место для жилья и начать учиться или работать. Оставаться в квартире дяди Кеши дольше было чревато вопросами соседей или военных с его работы.

– Конечно, Паша, Дозор поможет. В этом месяце представителем Московского дозора является Никита Иванович Сапатов. Как он сможет с тобой связаться?

– Я лучше позвонил бы ему сам.

– Хорошо, но предупреждаю: он живёт в Подмосковье. Возможно, потребуется время, чтобы встретиться.

Никита Иванович оказался усталым депрессивным мужчиной, который не выказал никакого удивления от появления Паши.

– Переедешь ко мне, – сказал он, выслушав заготовленную речь. – У меня есть пустующая квартира, поживёшь там. По поводу паспорта и прочих бумажек. У меня лично знакомств маловато, но попробуем. В крайнем случае вопрос перейдёт в следующий месяц, но тебе, как я понимаю, теперь всё равно.

В потухших глазах Сапатова мелькнул недолгий огонёк интереса. Паша виделся с ним ещё лишь дважды – когда забирал ключи и когда они вместе ездили к какому-то чиновнику. Тот, ворча, долго копался в папках, пока наконец не извлёк новенькую бордовую корочку паспорта. Дозорный раскланялся с чиновником, забрал паспорт и вывел так и не сказавшего ни единого слова Пашку в коридор.

– Поздравляю, – безэмоционально сказал Никита Иванович, протягивая паспорт. – Теперь можно заниматься прочими бумажками. Я бы начал с военного билета…

– А почему Егоров, а не Воробьёв? – удивился Паша, раскрывая документ. – И зовут по-другому? Тут Сергей какой-то.

– Считай, что тебя крестили. Извини уж, но это оказалось самым простым вариантом. Готовые паспорта на дороге не валяются. Фотография твоя – и слава богу. Кстати, там и год рождения изменён, ты стал немного старше.

– И что мне делать?

– Да какая разница-то? Для нас ты Паша, а для них, – Никита Иванович сделал круговое движение рукой, – ты человек с паспортом.

Пришлось смириться. Впрочем, паспортное имя не успело толком прижиться – несколько месяцев Паша провёл, налаживая социальную жизнь: собрал документы, снял собственную квартиру, по совету Алисы поступил на первый курс юридического факультета. Перед ним расстилалась простая жизнь обычного «человека линейного времени», как выражалась Алиса.

В этот момент Паша впервые с грустью вспомнил о родителях. Ему их теперь не увидеть до конца жизни. Хотя по сравнению с другими хомо новусами он в плюсе: Дозор не откажет в любезности послать весточку в прошлое. Надо будет это сделать, но попозже, когда начнётся учёба и будет о чём сообщать.

Однако вмешалось большое непредсказуемое «но». Идя к дому в полнолунную ночь 28 августа 2007 года, он испытал резкий, сильный до тошноты приступ головной боли. Мир словно поблёк, затуманив свет фонарей. Боль, пульсируя и усиливаясь, спустилась из головы в тело, и Пашу вырвало. Тут же стало легче.

Еле-еле дойдя до квартиры, он долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Наконец, не выдержав, Паша позвонил соседям. Дверь открылась на цепочку.

– Кто?

– Софья Марковна, это я, Паша. Дверь захлопнулась, не могу открыть.

– Какой Паша?

Цепочка звякнула. Перед ним стояла незнакомая женщина, отдалённо напоминавшая бодрую старушку Софью Марковну.

– Извините. Я ваш сосед, у меня дверь не открывается. А у Софьи Марковны я оставлял запасные ключи.

– Мама умерла два года назад, – холодно ответила женщина. – А вас я первый раз вижу.

– Да как же… Я снимаю эту квартиру. Вот ключи…

Но диалог уже закончился – дверь вновь захлопнулась, оставив Пашу недоумевать в одиночестве. Он ещё несколько раз тщетно попробовал вставить ключ.

– Полицию вызову! – глухо из-за двери предупредила соседка.

Паша плюнул с досады и вышел на лифтовую площадку. Телефон, как назло, разрядился, но ему был известен адрес местного дозорного. В крайнем случае можно было переночевать у него, а утром уже разбираться с пропавшей соседкой. Когда она успела помереть-то? Позавчера видел же. В лифте ему бросилось в глаза большое объявление об очередной финальной распродаже белорусской обуви – такие объявления лепили регулярно каждые два-три месяца. Но его привлекли не ботинки, а дата распродажи – 31.08.2012.

Паша нажал на кнопку «Стоп» и поехал обратно. Соседская дверь на яростные трели звонка не открылась, но испуганно-раздражённый голос спросил:

– Пьяный, что ли? Я полицию вызвала!

– Когда Софья Марковна умерла? В каком году?

– Что?

– Год какой? Год смерти?

– 2010-й, осенью. А что тебе надо-то? Нет у меня никаких ключей, не оставляла она.

Но Паша её уже не слушал. Жизнь менялась непредсказуемым и совершенно не зависящим от него образом. Мысли лезли в