Эндрю Макдональд - Дневник Тернера

– Чем он это мотивировал?

– Необходимостью консультаций на самом высоком уровне.

– На американских военных базах в Европе и Азии тоже не отмечается особенной активности, – вклинился министр обороны. – Тем более нет признаков переброски дополнительного контингента из США и перемещений ударных авианосных группировок.

– В сенате США, – ревниво влез вперед Зайкин, – агрессивная риторика о необходимости санкций тоже имела место лишь в первые дни, а теперь ситуация там вполне мирная. Даже удивительно.

– Какую же игру затеял Вельд? Подготовка к встрече на высшем уровне ведется по-прежнему?

– Да.

– Ускорьте, насколько это возможно, и дайте понять администрации США, что мы заинтересованы в переносе ее на более ранний срок. На любых условиях протокольного характера.

– Даже с согласием на ваш визит в США?

– Хоть на Южный полюс. Мне необходимо прощупать этого кентуккийского увальня на вшивость при личной встрече. В конце концов, меня тоже кое-чему учили.

Выражения, употребляемые Сергеевым, были более чем смелыми, но тут он находился среди своих и стесняться, тем более играть на публику, было незачем.

– Но это сломает весь рабочий график на ближайшие полгода.

– Какой, к черту, график, Аркадий? – небольшие глаза президента выпучились на произнесшего эти слова. – Нам войну объявят со дня на день! Пойми ты это своим дипломатическим умишком!

– Ну, до войны, положим, дело не дойдет, – кашлянул Рогачев. – Я думаю, что это всего лишь давление на нас, та же самая проверка на вшивость. При нашем ракетно-ядерном щите…

– Про ракетно-ядерный щит будешь своим избирателям впаривать, Коля, если на мое место нацелишься! Против нас ВЕСЬ мир, вы поняли? ООН почти единогласна! Нас раскатают обычным оружием под блин! А применить ядерное мы не сможем…

– Почему? Доктрина позволяет…

– Что она там позволяет? Пугать? Или применять в реале? Поймите, в таком случае мы станем отщепенцами на столетия. Хуже фашистской Германии и саддамовского Ирака, вместе взятых! Поэтому выяснить, чью сторону займет США, сейчас жизненно необходимо.

– Я бы не питал чересчур радужных иллюзий насчет США, – впервые за все совещание подал голос директор ФСБ.

– Что? – повернулся к нему всем телом президент.

– Отмечено определенное усиление активности американских спецслужб в Москве и Сибирском регионе.

– И ты, б… Брут… – с горечью произнес Сергеев.

– Так. Я первый, вы за мной. След в след.

Геннадий не обманул узников и вместе с новой порцией продовольствия и воды принес свой план их освобождения.

Бежать предполагалось глубокой ночью, через заднюю дверь дома, в подвале которой «экскурсанты на тот свет» томились все эти дни. Естественно, что ни о каком возвращении в «большой мир» и думать было нечего: все посты, по словам офицера, усилили до такой степени, что мышь не проскочит. Ни туда, ни оттуда. Если, конечно, не имеет соответствующего пропуска и специального сопровождающего. Не «или», а именно «и».

– Наворочали мы с вами дел, парни, – сокрушенно качал головой спецназовец. – Не знаю, как про головы, но звезд много полетит после этой кутерьмы.

– Мы же не хотели…

– Да про мои-то не беспокойтесь. Как потерял, так и назад верну. Мне же тут точно расхолаживаться не дадут – отправят куда-нибудь в «горячую точку». На Кавказ или еще куда… Заварушек немало намечается. Да и на юге зверьки зашевелились…

– Зверьки это кто? – наивно спросил Арсений, за что тут же заработал тычок в бок от Сергея.

– Зверьки? Это те, кто надо, – зверьки. Много будешь знать… Дальше сам вспомнишь или подсказать?

– Сам…

В назначенное время Геннадий появился с двумя туго набитыми вещмешками через плечо и полностью экипированным. Даже автомат прихватил.

– Мало ли что придется… – немного смущенно ответил он на недоуменные взгляды солдат.

Выход наружу располагался за штабелем пустых ящиков неподалеку от двери подвала. Ящики, похоже, из-под пива или каких-то других бутылок, перекидали в несколько минут, благо были они пластмассовыми и нетяжелыми.

– Шишка какая-то тут жила, – пояснил между делом «гоблин», таскавший тару наравне со всеми. – И хитрый, зараза… Ход этот прямиком в лес вывел. Как только кипеж этот поднялся, он сразу через эту лазейку и сквозанул… Охрану его тут всю положили, отстреливались они до последнего, молодцы ребята, а самого – ищи свищи. Недели полторы, гад, по тайге прятался, а потом ничего – вышел – голод не тетка…

– Голод – дядька! – хохотнул Куликов.

– Как это: отстреливались? – снова встрепенулся неугомонный Анофриев. – Тут что – бой был?

– Слушай, парень! – длинно сплюнул на пол Геннадий. – Ты не шпион американский часом? Все-то тебе знать надо… Другой только рад был бы отсюда свалить поскорее, а этот: «Что?.. Зачем?..»

– Не обращай внимания, Ген. Он ведь, это… «Дух» еще.

– То-то я смотрю: жизни еще не нюхал…

За железной дверью, предусмотрительно отпертой снаружи и смазанной, открылась ночная тайга.

Ночь сегодня совсем не походила на летнюю: завывал холодный ветер, брызгал мелкий противный дождичек, а деревья со скрипом терлись стволами, шумя где-то вверху кронами. Ни луны, ни звезд из-за низких туч видно не было. Словом, лучшего времени для побега и придумать было нельзя.

Правда, и редколесье скоро закончилось, сменившись какими-то кустами, в которых «абориген» Володька, задыхаясь от быстрого бега, определил кедровый стланник – мерзейшую, по его словам, штуку.

Как находил в сплошном переплетении ветвей дорогу сам проводник, оставалось загадкой, но мчался он вперед, ловко обходя встречные стволы, словно лось или какой-нибудь олень. Ребятам приходилось хуже, и уже через несколько минут все трое расцарапали в кровь лица и руки колючими хвойными лапами. Слава Богу, до более серьезных повреждений не дошло.

– Шагом! – негромко скомандовал километра через два «вожак», переходя с тяжелой рыси на быстрый шаг. – И не болтайте там – дыхалку собьете…

– Зна-а-а-аем… – пропыхтел Сергей: марш-броски ему с Куликом были не в новинку, чего нельзя было сказать о совсем выдохшемся Арсении.

– Все… Я больше не могу… – простонал тот, хватаясь за ствол дерева и прижимая к липкой от смолы коре пылающее лицо. – Идите… Я останусь…

– Можешь! – возник рядом с ним спецназовец. – Давай сам, а то придется тебя, лося тяжеленного, на себе тащить. Мы своих не бросаем.

– Я не дойду…

– Дойдешь, м-мать твою!..

Что тут оставалось делать? Анофриев стонал, задыхался, причитал, но шел и бежал со всеми…

Через два броска командир скомандовал привал. Тут-то и выяснилось, каким образом он так хорошо ориентировался в темноте: на глаз его с каски-сферы был опущен специальный окуляр, а деревья вдоль тропы – помечены какой-то невидимой в обычном диапазоне зрения краской.

– Ультрафиолет, – коротко пояснил он. – Я эту тропу давно уже пометил, да вот воспользоваться только сейчас пришлось…

– Куда вообще идем-то? – хмуро спросил Куликов, которого уже не тянуло ни на шутки, ни на ёрничанье.

– Избушка тут одна в лесу… Про нее, кроме меня, никто не знает. Да и я случайно набрел… Наверное, кто-то из старых жильцов для себя зимовье сладил. Охота там, то да се… Припасы заготовил кое-какие, лекарства, ружьишко… От базы далеко. Если даже охотиться будете, никто не услышит. Перезимуете там, а дальше – видно будет. Ты, Кулик, вроде из местных? Охотиться доводилось?

– Было дело, – степенно согласился Володька. – Бывало с батей…

– Значит, с голоду не помрете, – оборвал его «мемуары» офицер. – Подъем! Вперед…

К мутно-серому рассвету беглецы ушли от «базы», как называл поселок спецназовец, километров на пятнадцать. Ребята на последних километрах уже не бежали, а брели, шатаясь и поддерживая друг друга. Но Геннадий был доволен.

– Все, считай оторвались. Еще немного вас провожу, а дальше – сами. Иначе меня хватятся.

– А как же?..

– А вот так. Компас вам оставлю, пойдете по азимуту. Умеете?

– Учили вроде бы…

– «Учи-или»… – передразнил проводник. – Кого из вас только готовили, сопляки?.. Ладно. Еще приметы есть. На каждом пятом дереве – залом. Ветка вот так заломлена… Видите, – он указал на виднеющуюся впереди в мутно-сером туманном мареве корявую лиственницу.

– Угу…

– «Угу, не могу…» Вперед!

Геннадий занял свое место впереди колонны, и отряд снова тронулся в путь. Время от времени спецназовец указывал на «заломы», и постепенно солдаты сами научились различать их в кажущемся поначалу однообразным переплетении ветвей.

Поэтому, когда он в очередной раз резко махнул рукой с ладонью, расположенной параллельно земле, никто не обратил на это внимания. Дошло лишь после дикого крика «гоблина»:

– Ложи-и-и-сь!!!..

В следующий момент что-то гулко лопнуло, немилосердно врезав по барабанным перепонкам…