Полдень XXI век, 2009 № 8 - Андрей Нариманович Измайлов

Однако не только многоопытный сыщик, но и заядлый охотник насмотрелся на своем веку всяких ран и способен отличить «огнестрел» и удар ножом от повреждений, нанесенных хищником — и четвероногим, и пернатым.

Подобные повреждения могли быть нанесены, пожалуй, только клювом и когтями весьма крупного пернатого. Причем не одного, судя по множественности и разнокалиберности повреждений.

Факты — упрямая вещь.

Разве ж то факты?!

Во всяком случае, не бред сивой кобылы. Ибо секретным циркуляром предписано: «...впредь считать слухи источником важной информации».

Слухами о Башне Грифонов издавна полнился не только Васильевский остров, но и весь Санкт-Петербург. Собственно, слух: Башня во внутреннем дворике аптеки «Товарищество Профессора Доктора Пеля и Сыновей» потому и Грифонов, что...

Основатель известнейшей аптекарской династии Вильгельм Эрденфрид Пель был всерьез увлечен алхимией. Пристрастие, вероятно, с генами передалось по наследству и сыну, и внуку. Алхимия алхимией, но... надо полагать, еще и генетика? По легенде, именно профессор доктор Пель вывел грифонов—для... Подробности потом! И завещал сыновьям: плодите и размножайте!

А что ж их никто не видел?! То есть грифонов, а не сыновей.

То-то и оно! Невидимые грифоны! Жуткие! Хоть и невидимые, но тень отбрасывают — страхолюдную. Да и окна соседних домов то и дело их отражают — когда в полночь они слетаются в свое «гнездо», в башню. Хоть у кого изжильцов-жиличек спросите!

* * *

Грифоны, значит. Мифические существа с телом льва и головой хищной птицы.

В любой легенде, конечно, море вымысла, но любая легенда зарождается на островке правды.

Драконов не бывает — но динозавры были.

Чуда-юда не бывает — но рыба-кит есть.

Снежного человека не бывает — но следов не счесть.

Аналогично — с грифонами. Мифические, но и возможные реальные существа.

Согласно бестиарию, сверхъестественные существа (звери) делятся на «добрых» и «злых».

Грифона чаще относят к последним, хотя многие наделяли его и положительными качествами.

Грифон — символ знания, поскольку ему известно, где отыскать золото.

Грифон — олицетворение силы, ярости, беспощадности.

Грифон — прежде всего, великолепный страж.

Различным частям его тела приписывались чудодейственные свойства.

По преданию, кубок, сделанный из когтя грифона, меняет цвет, если в нем окажется яд. (Изрядно полезная штука для аптекаря!)

Получить такой коготь непросто — в качестве награды человеку, излечившему грифона от тяжкой хвори. (Кому же лечить, как не аптекарю!)

Утверждали, что слепые прозревают, если поводить пером грифона по их глазам. А в ранних германских книгах по медицине упоминается: если грифон положит голову на грудь женщине, страдающей бесплодием, она излечится от недуга. (Снова аптека!)

* * *

Впрочем, доморощенные Василеостровские грифоны вероятны как просто видения, вызванные испарениями (из башни), и пр. Северное сияние, рефракция, оптические обманы.

Или...

Да нет! Хотя...

Да ну, ей-богу!

Сыщик Худяков попробовал искать разгадку в личности жертвы.

Выяснилось: несчастный молодой человек — некий Донат Глянц. Прибыл в Санкт-Петербург полтора года назад из захудалой провинции, уездного городка Раквере (ныне — Эстония, входившая тогда в состав Российской империи).

Донат Глянц нанимается в «Товарищество Профессора Доктора Пеля и Сыновей» простым учеником, на подхвате. (Ныне бы сказали: гастарбайтер.) Но перспективы воодушевляют. На фасаде красуется табличка: «Поставщик Двора Его Императорского Величества». А то!

К концу XIX века в аптеке доктора Пеля — более семидесяти человек. В столь многочисленном и разнообразном сообществе пришлый Глянц не затерялся. Прилежно совершенствуется по части провизорства и фармацевтики, ходит чуть ли не в любимчиках у самого Александра Васильевича, внука основателя династии Пелей. Хозяину аптеки весьма импонирует не просто старательность юного лифляндца, но и пытливость, готовность к поглощению новых и новых знаний.

Провинциал жадно вслушивается в ученые беседы Александра Васильевича Пеля с... Дмитрием Ивановичем Менделеевым.

Да, тот самый автор знаменитой таблицы (и водки), знаменитый химик имел обыкновение иногда заглядывать к знаменитому аптекарю. Отнюдь не за микстурами, а просто пообщаться. О чем они говорили конкретно? Бог весть. Спросить бы о том у злополучного Доната Глянца, но... Мертвые молчат.

Сыщик Худяков, в свою очередь, имел несколько бесед с Александром Васильевичем Пелем. Просто по долгу службы. Все-таки тот был работодателем покойного и в некотором роде свидетелем. Кроме того, профессор Пель — автор нескольких научных трудов и по вопросам судебной химии. Не подскажет ли профессор своему отчасти коллеге что-нибудь по поводу случившегося инцидента? Какие-нибудь соображения?

Нет, у Александра Васильевича — никаких соображений, он искренне расстроен и подавлен. Юный Донат подавал большие надежды. ..Ис какого перепугу его понесло на башню? Тем более в такую непогоду!

О чем еще поспрошать почтенного владельца аптеки сыщику-профессионалу? Не о грифонах же! Тем более невидимых!

Наудачу и проформы для сыщик Худяков отправил депешу в Ревель (ныне Таллин), запрос... А параллельно поднял архивы по домостроению и домовладению уже в Санкт-Петербурге. Туг обнаружилось любопытное...

* * *

Как таковая аптека на углу Седьмой линии и Большого проспекта существует с 1820 года.

И первый ее хозяин — некто... аптекарь Глянцер (Гленцер).

По тогдашним упорным слухам, он в своих лабораториях занимался не столько фармацевтикой, сколько изыскивал секрет пресловутого философского камня (магистериума). Пытался (ныне бы выразились) синтезировать его. То есть, по сути, аптекарь Глянцер был не аптекарем, а скорее, алхимиком. Впрочем, тогда одно другому не мешало.

Спустя шесть лет (1826 г.) сей Глянцер неожиданно и спешно покинул Санкт-Петербург. Обосновался на краю империи, в Ревеле, а потом и вовсе перебрался в захолустный Раквере. Ощущение, что просто бежал куда подальше и спрятался.

Слух был: к сему Глянцеру проявил интерес аж сам Никодим Грабля, градоначальник ночного Санкт-Петербурга. Тогда — конечно, тогда — без вариантов! Куда подальше и спрятаться!

Вопрос, почему Глянцер не обратился в полицию (во избавление от Грабли), риторичен.

Ишь, полиция! В тогдашнем Санкт-Петербурге не только отдельные дома, но и целые кварталы, куда полиция воздерживалась заходить. Дно. Вот хотя бы так называемый Стеклянный флигель Вяземской лавры, где, кстати, обосновался вышеупомянутый Никодим Грабля.

Загвоздка не в личной трусости (личном мужестве) блюстителей порядка. Загвоздка в отсутствии системы.

* * *

Мелкий шажок в сторону. Чтоб знали. Это ж наша история!

Да, еще в 1782 г. учреждена Управа благочиния с функциями Главной полицмейстерской канцелярии.

Но толку-то!

«Всеподданнейший отчет генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова по управлению Санкт-Петербургским градоначальством и столичною полицией с 1866 по 1867 гг.»:

«Существенный пробел в учреждении столичной полиции составляет отсутствие особой