Хоррормейкеры - Пол Дж. Тремблей

потратила годы, чтобы признаться, чего хочу на самом деле, – махнула рукой Валентина. – Наконец я снова начала работать над фильмом, оцифровала в начале прошлого лета все пленки, которые у меня были, а через несколько месяцев мне диагностировали рак. Рак, конечно, уже засел внутри, а я об этом даже не знала. – Она склонилась ко мне и улыбнулась, но это больше напоминало скалящийся череп. – Кто знает, может, рак возник в тот момент, когда я пересматривала первые кадры? Может, фильм проклят? – Она очень ждала моего ответа.

– Ну ты же в это не веришь, правда? – уточнил я.

– В то, что фильм проклят? Нет. Но очень многие поверят и захотят поверить в это, особенно когда я его выложу.

– Куда?

Валентина не ответила.

– Можно наспех собрать корявую, почти полную версию фильма, но без вашей с Клео финальной сцены. Это единственный фрагмент, который я не смотрела и не буду пересматривать. Не могу. Хотя я пыталась, въедливая же до ужаса. Едва раскопав все пленки, села смотреть эпизоды и кадры с самого начала. Хотела глянуть и эту последнюю сцену, включить ее в фильм, чтобы уважить нашу общую упорную работу, наши кровь, пот и слезы, понимаешь? Я нашла и оцифровала последнюю сцену, но выключила, едва услышав в начале свое «мотор!». Не могла на это смотреть.

Валентина, тяжело дыша, замолчала, и я понял, что она недоговаривает еще что-то. Я представил, как она наматывает круги по кабинету, возвращается в кресло, снова нажимает «Воспроизведение», потом «Стоп», ныряет под стол, вынимает вилку из розетки и садится обратно во внезапно наступившей тишине.

– Без этой сцены фильм и близко не полноценен, – продолжала она. – Ну и зачем тогда все это собирать? Ну то есть какой в этом смысл? Но я все равно хочу. Хочу, чтобы люди когда-нибудь, как-нибудь увидели этот фильм. Поэтому я придумала новый план. План, работающий вдолгую, хотя времени у меня совсем уже нет. Хотя есть ли оно у кого-нибудь? Не отвечай, вопрос риторический. Я вырезала, смонтировала и закончила три сцены: ожог сигаретой, вечеринку и сцену в столовой Карсона. Даже минимальное звуковое сопровождение на синтезаторе наиграла. Много времени и сил потратила, которых у меня не было. Я не Трент Резнор, но, по-моему, вышло неплохо. Первые две сцены выглядят так, как я ожидала. Немного непричесанные с производственной точки зрения, конечно, но это ничего. А сцена прибытия на вечеринку – вообще волшебство. Дэн был гением, но я до сих пор не знаю, как мы это провернули, как добились того, чтобы это смотрелось так хорошо, как ты сделал этот прыжок. Помнишь его?

Я помолчал, анализируя, что Валентина хочет услышать, затем добавил туда правду, смешал, но не взбалтывал.

– Если честно, я мало что помню о съемках после сцены с пальцами. Помню только сам фильм, как будто был его героем. Жил в нем.

– Ты стал Глистом. Мне нравится. Хороший подход.

– У меня был отличный режиссер.

Она склонила голову и продолжала:

– Третья сцена, с Карсоном, почти идеальна. Думаю, это удел режиссера, и это шикарно. Именно поэтому я и хотела снимать кино. Чтобы быть почти идеальной. Мы не могли снять то, что было в сценарии, помнишь? Но технология теперь существует. Кто-то другой сможет снять эту сцену как надо, если захочет взяться.

– Кто-то другой?

– Я выложу эти три сцены на «Ютуб», а потом размещу их вместе со сценарием на всяких бордах, в блогах о хорроре, в личном блоге. Я знаю фанатов ужасов, такое вызовет ажиотаж в Сети. Переполох с эффектом снежного кома. И это, наверное, даже лучше для второй жизни фильма, более органично. Полагаю, пройдут годы, которых у меня нет, но у тебя есть, – и легенда о нашем про́клятом фильме разрастется, заживет своей жизнью. Буквально заживет, понимаешь? Никаких оговорочек по Фрейду. Люди будут обсуждать и разбирать сцены и гениальный сценарий Клео. Все узнают, каким она была талантищем, поймут хоть чуть-чуть, кем она была. Может, запомнят именно сценарий, а не то, как она умерла. И если повезет, если ты поспособствуешь, легенда будет разрастаться, пока однажды кто-то не снимет этот фильм, потому что не может иначе. Вот мое предложение. Мне нужна твоя помощь, чтобы снять наш «Фильм ужасов».

Я не сказал ни да, ни нет. Спросил только: «Как?»

Валентина рассказала о конвенте «Рок и Шок», на которой была осенью. Он проходил в Вустерском центре. Фанатов ужасов в черных футболках набилось туда как сельдей в бочке. Помимо продавцов мерча, много стендов занимали актеры из фильмов ужасов категории «Б». Раздавали автографы, продавали футболки и фотографии. К стенду каждого актера выстраивалась очередь, даже к самым малоизвестным, даже к одетым как бомжи, даже к поблекшим на фоне других. Валентина сказала, что решение пришло внезапно. Она будто увидела меня на конвентах и подобных мероприятиях. Наванговала, мол, интерес фанатов к проклятому фильму и неоднозначному Глисту будет так зашкаливать, что Голливуд не сможет игнорировать фэндом. Сказать «нет» заработку, который сам идет в руки? Пф… Продюсеры будут звонить мне и умолять участвовать, а семья Клео продаст права на сценарий, чтобы почтить ее память, исполнить последнюю волю. Да и деньги будут нехилые, грех отказываться. От моего участия зависит все. Мне придется перестать скитаться по земле, придется выйти из укрытия и стать публичной личностью (но не слишком, не балагурить, просто поддразнивать ореолом тайны). Пусть люди думают, что я хитрый, ненормальный и опасный. Выложенные сцены, конечно, привлекут людей, они будут обсуждать их и копаться в возможных мотивах, но внимание неизбежно перейдет в конечном итоге на Глиста, а больше всех будут обсуждать его лицо. Маску. Валентина сказала, что знает, о чем меня просит. Знает, что это будет трудно и ужасно. Знает, с чем мне придется жить. Сказала, что люди будут считать меня упырем, зарабатывающим на смерти Клео, а некоторые будут и обвинять, и ни словом, ни делом тут не поможешь. Но все это, по ее словам, даст импульс к пересъемке фильма. Неостановимый.

Возможно, память что-то приукрасила в ее словах, все-таки много лет прошло. Если отступить на шаг и честно проанализировать… Нет, пожалуй, нет. Скажи она все хоть чуть-чуть иначе, фильма бы не было. Значит, все верно. Я слышал именно так. Я помню именно так.

Закончив, Валентина дрожащей рукой подняла бутылек.

Я не был провидцем, но надеялся, что новое (и последнее) предложение Валентины как-то связано с фильмом. Я не стал задавать вопросов, не стал пространно рассуждать. Не ответил ни