Покрывало для Аваддона (сборник) - Мария Семеновна Галина

- Врала, как пить дать, - авторитетно объясняет Ленка. - Для романтики врала. Поэт должен быть изгоем... И, помолчав, добавила.

- А меж евреев, так и гоем...

- Ты мне голову не морочь, - устало говорит мадам Погориллер.

- Ты мне лучше скажи, и что мы ей подарим?

- Ну что дарят на свадьбу... рюмки. Поэтессе можно и стаканы.

- Тогда сдавай в расчете на сервиз, - уверенно говорит мадам Погориллер.

- На столовый? - пугается Ленка.

- Ну, - мадам Погориллер быстро подсчитывает в уме их общие возможности, - на чайный. Или нет... на чашки с блюдцами! Вроде вот этих И почем ваши чашки? - спрашивает она у лоточницы.

- По восемь, - тут же отвечает та, - но если будете брать, то по семь.

- Ну? - хищно поворачивается к Ленке мадам Погориллер.

Ленка некоторое время размышляет над этим странным соотношением абстрактной и конкретной цены, потом неохотно вынимает из кошелька купюру.

- Это уже похоже на правду, - соглашается она.

* * *

У дяди Муси ее встречает медсестра. Лицо у нее озабоченное.

- Проходи, - говорит она, - только тихо. Он спит, кажется.

- Ну как он? - шепотом спрашивает Ленка.

Медсестра пожимает плечами.

На столике у кровати лежат пустые ампулы, использованный одноразовый шприц и рецепт с двумя печатями. Дядя Муся не спит.

- А, Леночка, - слабым голосом говорит он, - хорошо, что ты пришла. А то мне что-то нехорошо.

- Ничего, дядя Муся, - бодро говорит Ленка, - ничего! Еще пара недель, и вы в Америке. А там знаете, какая медицина...

- Америка... - тихо шепчет дядя Муся, и отголосок былого вожделения растворяется в душной комнате вместе со вздохом. - Зачем, все в порядке. Я уже там побывал.

В комнате тихо.

- Я уже был в Америке, разве ты не знаешь? - удивляется он. - Повидал своих - Борю, Левочку... Он так вырос. Они там хорошо живут... Мы так хорошо посидели, поговорили. Они мне так обрадовались... Только вот знаешь, что обидно, Леночка, - он недоуменно смотрит на нее. - Джерри меня не узнал. - Медсестра качает головой. - Всего пару лет прошло, - удивляется дядя Муся, - а он меня уже забыл.

- Все, - медсестра машет рукой, и говорит Ленке - уже в коридоре: - Не сегодня, так завтра. С ним есть кому сидеть-то?

- Вечером придут, - устало говорит Ленка, - а пока я посижу.

- Расскажите мне еще про Америку, дядя Муся, - просит она.

* * *

У дома с табличкой "П. Великого, 9" с букетом в руках стоит Марк Рондо. Рядом с ним Марк Полонский - без букета, но в галстуке.

- А, Леночка, - Рондо, изысканно склонившись, целует ей ручку, - вы прекрасно выглядите, вечная женственность...

Это не комплимент, думает Ленка, это хуже.

- И не удивительно, что вы так плохо выглядите, Лена, - подхватывает Полонский. - Такое психическое напряжение даром не проходит. Я же говорил, что этот вечер в Доме ученых обречен на провал. Та еще публика!

- Замечательно все прошло, да?! - Из-за угла выплывает мадам Погориллер, легко пронося в пухлой руке не очень большую коробку. - Вас так хорошо принимали!

- Принимали, - бормочет Марк Полонский, - они примут! Они меня уже в Союз писателей принимали!

- Ну-ну! - басит мадам Погориллер. - Это же совсем разные люди! В Союзе писателей - писатели. А у нас - ученые. Это же культурная публика.

- Бандиты в Союзе писателей, - горько говорит Полонский.

- Ладно, - Ленке надоедает торчать у подъезда, тем более, что сверху, с дерева, на нее сыплются белые пяденицы. - Пошли. Хоть повеселимся.

Танечка Неизвестная в белом платье. Разрумянилась, глаза горят.

- Проходите! - говорит она трепетным голосом. - Проходите! К столу!

В прохладной квартире совершенно тихо. Ни смеха, ни возбужденных голосов.

- А где все? - интересуется Рондо.

- Подойдут. Они еще подойдут.

Стол действительно шикарный - все что положено. Брынза с Привоза. Молодая зелень. Шампанское. Глаза у гостей оживляются, они рассаживаются по местам. Один Марк ловко вскрывает шампанское и разливает его по бокалам.

- Ну что, - говорит он, - за здоровье молодых!

- А где жених-то? - интересуется другой Марк.

- Он... - Танечка почему-то теряется и несколько раз дергает себя за косу. - Он не смог приехать. Он позже подъедет. Вечером. Или завтра. У него сейчас такие напряженные гастроли.

- А он артист? - благодушно говорит Марк Рондо. - У меня первая жена тоже артистка. Известная такая. Скрипачка. - И, заведя глаза в потолок, привычно выдыхает: - Музочка моя!

- Он - артист! - говорит Танечка и с ловкостью фокусника выхватывает откуда-то фотографию в оклеенной ракушками рамке. - Вот он!

С фотографии на Ленку смотрит артист Донатас Банионис.

Гости молчат. Слышно, как лопаются пузырьки шампанского в бокалах.

Мадам Погориллер спохватывается первой.

- Очень хорошее лицо, - одобрительно говорит она. - Очень!

- Глаза красивые, - соглашается Ленка.

- Он, кажется, еще и культурный человек, - говорит Марк Полонский.

Лицо Танечки по самую шею заливает алая краска. Ей приятно, что люди хвалят ее жениха. Потому что он и вправду красивый, да еще и культурный.

- Поздравляю вас, Танечка, - говорит Марк Рондо и поднимает бокал.

Они молча пьют, а потом, постепенно оживляясь, накладывают себе салаты, брынзу и нежную молодую картошку. Танечка не пьет, потому что невесте на свадьбе пить не положено. Она сидит, перекинув косу через плечо, и не отводит взгляда от стоящего напротив портрета Баниониса.

- Повезло жениху, - говорит Рондо, - такую красавицу отхватил!

И правда, думает Ленка, подливая себе шампанского. И ей повезло. Он приличный и, говорят, непьющий. И культурный. Она будет с ним счастлива. И наступит лето, и улетит белый самолет в Америку, и соберутся все в аэропорту Кеннеди... и в аэропорту Бен-Гурион... и в аэропорту Шереметьево...