Покрывало для Аваддона (сборник) - Мария Семеновна Галина

такой умный мальчик, и не скажешь, что родился семимесячным, - а болезнь, раз поселившись, выедала изнутри плоть, оставляя лишь хрупкие кости. И вот на квартиру наконец нашелся покупатель, вызов пришел, и скоро он оторвется от земли и полетит в белом самолете над родным городом, над бывшим своим домом, где на стене пылает кармином надпись "I love you, Odessa", над еврейским кладбищем и синим загаженным морем в далекую, прекрасную страну, где он снова будет хорошо себя чувствовать и где в аэропорту имени покойного президента Кеннеди его будет встречать сын - бывший отличник и бывший комсорг, и внук, так похожий на покойную жену своими черешневыми глазами навыкате, и невестка, которая, отодвинутая на всю ширь Атлантического океана, кажется вполне приличной женщиной, и золотистая бархатная такса Джерри, пересекшая полмира в таком же белом самолете два года назад вместе с остальными членами семьи...

- Кушать хотите, дядя Муся? - говорит Ленка и ставит на стол рядом с кроватью домашние котлетки и банку с мутным компотом.

- Спасибо, Леночка, - грустно говорит дядя Муся, - кажется, еще не хочу.

И он кашляет, стараясь сдерживать себя, потому что от этого кашля уже все болит.

- Медсестра приходила? - интересуется Ленка.

- Приходила, - говорит дядя Муся. - Но мне уже лучше. Бэллочка уже заказала билет.

...И полетит белый самолет над белым городом, и приземлится в белом аэропорту имени Кеннеди...

* * *

В маленькой комнате, помимо мадам Погориллер, сидят еще три человека худой нервный кавказского вида человек без очков, немолодой человек нейтральной внешности, но в очках, и крупная бело-розовая женщина лет сорока с пышной косой, переброшенной через плечо. Куда она меня втравила, уныло думает Ленка, они же сумасшедшие, это невооруженным взглядом видно.

- Вот, - говорит мадам Погориллер, - познакомьтесь, это наш поэт. Леночка. А это Марк Полонский.

Черноволосый человек нервно дергает головой.

- Марк Рондо. - Она поворачивается к другому.

- Как? - переспрашивает пожилая девушка.

- Рондо, голубушка, - говорит человек в очках, - Рондо. - И целует ей руку.

- Лена, - шепчет на ухо мадам Погориллер, - открой форточку. Душно, сил нет.

Ленка тянется к форточке. В комнату врывается запах акаций, муторный, как одеколон.

- А это Танечка Неизвестная.

- Фамилия! - уважительно говорит Марк номер один.

- Вы что, смеетесь? - И глаза пожилой девушки вдруг наполняются слезами. - А я и вправду никому не известная! Кто меня знает? Я в глубинке живу, не то что некоторые!

И укоризненно смотрит на Ленку.

- Хорошее слово "глубинка", - говорит Марк номер два, почему-то напирая на букву "о". - А позвольте узнать, где именно?

- В Лузановке! - говорит женщина и заливается отчаянными слезами.

Ленка восхищена.

- Ну хорошо, - примирительно говорит мадам Погориллер, обращаясь к Марку номер один. - А теперь вы о себе расскажите.

- А о чем мне рассказывать? - тот вновь нервно дернул шеей. - О том, как меня в вашем Доме ученых три года назад освистали? В этом вот доме! Я еще тогда сказал - ноги моей тут не будет!

- А сейчас чего пришли? - дружелюбно спрашивает Марк номер два.

- Люди попросили, - неопределенно отвечает Полонский.

- Вот и отлично, - весело говорит мадам Погориллер, - и правильно сделали. Тут у нас теперь совсем другая публика ходит.

- Как же, - Марк номер один мрачен как туча, - знаю я эту публику! Мне вообще на нее плевать!

- Ясно... - мадам Погориллер задумчиво оглядела присутствующих. Ладно, Лена, с тобой мы потом разберемся. А вас что не устраивает? - она осторожно поворачивается к Марку номер два.

Солидный поэт откашлялся.

- Все хорошо, - говорит он, - все ладненько. Название только не совсем удачное. "Стихи по средам"... посредственные стихи, получается.

Надо же, думает Ленка уважительно, все-таки нашелся один нормальный человек. Даром что голова огурцом.

- Предложите другое, - обижается мадам Погориллер.

- Сансара! - отвечает Марк номер два.

- Что-что?

- Ну, сансара. Вечная женственность.

Нет, недаром... - думает Ленка.

- Я вообще о вечной женственности пишу. С тех пор, как с женой развелся. - Он гордо оглядел присутствующих. - Но она до сих пор меня вдохновляет... муза моя.

- Какой идиот окно открыл? - говорит Марк номер один, в упор глядя на Ленку. - У меня воспаление среднего уха.

* * *

Ждешь чего-то, ждешь, а получается все совсем не так, как представляешь. И кажется - чего ты хотел, на что надеялся? Вот на это? И дядя Муся квартиру продал, и новым жильцам пора въезжать - а ему все хуже и хуже... И сын Боря, вместо того чтобы срочно вылететь сюда, все ссылается на какую-то работу... И ветер по ночам хлопает оконной рамой, и пусто за окном, и в небе пусто, и в море...

* * *

- А нас Танечка Неизвестная на свадьбу приглашает, - говорит мадам Погориллер.

Надо же! - думает Ленка.

- Всех, кто с ней выступал, приглашает. Хорошее выступление было, правда? Рядом со мной человек так даже прослезился.

Ленка знала этого человека - пожилой сумасшедший, он слезился каждый раз, когда слышал стихи о любви и разбитом сердце, даже самые плохонькие; а Рондо со своим высоким стилем и широким поэтическим размахом произвел на него особенно ударное действие.

Прощай, моя последняя нота,

золотисто-лиловое "ля".

Ты уходишь, как уходит пехота,

по заснеженным окопам пыля.

Ленка тоже считала, что строчка с окончанием на "ля" - смелая находка, потому что даже поэту-романтику известно, какая именно рифма приходит в голову в первую очередь девяноста девяти процентам слушателей.

- А за кого она замуж выходит? - интересуется Ленка.

- Она не сказала. Говорит, это сюрприз.

Надо же! - опять думает Ленка.

- Так она нас ждет завтра вечером. Петра Великого, 9. Мы там все и соберемся у дома - в семь, скажем.

Она пожимает плечами.

- А еще говорила, в Лузановке