Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

— У меня тоже, — не отстаю я.

— У тебя какой?

— Третий.

— Надо же, и у меня третий.

— Значит, решено.

— Конечно, раз мы оба до него додумались. А у тебя есть кто-нибудь на примете?

— Есть.

Я вспоминаю мою дорожную блондинку, встреченную в первый день. Вариант, конечно, сомнительный, но других кандидатур у нас нет. Саша сказал, что нужно идти немедленно. Он уже загорелся новым планом, оттого и дома ему не сиделось. Но я-то не знала, куда идти. Помнила только, что незнакомка двигалась в противоположном от леса направлении. До развилки мы добежали быстро. Повернули направо и так же быстро преодолели следующий отрезок пути. Лес встретил нас сурово. Рыба-осень пахнула из самой гущи затхлостью и холодом. Деревья пребывали в плачевном состоянии. Редкие листья трепетали на ветру. И такие перемены всего за один день!

Мне стало не по себе, но признаваться в этом я не спешила. Саша тоже шел молча, шмыгал носом и старался смотреть перед собой, даже начал привычно отсчитывать шаги до нового места.

— Теперь куда? — спросил он, когда уродливый лес остался позади.

Я показала на ответвление от главной дороги, мы повернули и зашагали, обгоняя друг друга. Заметив, что я замедлила шаг, Саша тоже остановился. Я кивнула в сторону участка, где сидела белокурая голая женщина. Мы осторожно подошли. По периметру квадратного метра были расставлены прутья, согнутые и связанные сверху так, что получалось нечто вроде клетки, внутри которой и находилась наша очаровательная кандидатка на третьего.

Девушка с любопытством нас оглядывала. Ее тонкая белая кожа посинела и огрубела от холода, не спасала и тоненькая набедренная повязка, такая же узкая, как разрез ее глаз. А прутья дома были настолько редкими, что не составило бы труда просунуть между ними руку, а то и две. Мы ей представились.

— Марина, — отозвалась девушка и шевельнулась, меняя позу. При этом ее тряпочка окончательно слетела с бедер. Саша поморщился.

— Вам тут не холодно?

— Нет. Вот только пить хочется.

— И все? — удивилась я.

— Все. У вас, я вижу, миска есть, — она сама просунула руку между прутьев и манерно взмахнула в воздухе. — Мужчина, сделайте одолжение, принесите мне воды. Но не из той речки, где все испражняются, а дальше…

— Скоро дождь будет, вот и напьетесь! — резко оборвал ее Саша, собираясь уходить, но явно не за водой.

— Погоди! — я не могла просто так расстаться. — Посмотри, эти ветки легко разбираются. Пристроим их к шалашу. Или сделаем еще один, на дополнительной площади. Это же возможно — перенести участок отсюда к нам? Перенесем, зарегистрируем, и все будет здорово. Правда?

— Да вы рехнулись, что ли?! — закричала женщина, вмиг отбросив всю томность. — Как вы смеете вторгаться в мой дом и делить мою собственность? Я сейчас охранников позову! И вас не только отсюда, вообще из жизни вышвырнут!

— Пойдем! Что ты от нее еще хочешь? — Саша взял меня за руку и поволок обратно. — Не задерживайся!

— Вот именно! — вопила вслед наша потенциальная спутница. — Советую не задерживаться и впредь не появляться на моей дороге!

Она возмущалась по поводу еще чего-то, но я не слышала. Саша с силой тащил меня прочь. Он был зол. А мне было холодно и одиноко. Я рванулась и выдернула руку.

— Не расстраивайся! — он внезапно подобрел. — Она все равно долго не протянет. Ты видела ее лачугу? Это ж не дом — каркас один. Как в нем жить? Да и от всего остального далековато. До леса я насчитал шестнадцать тысяч триста двадцать шагов, а там еще…

— Совершенно взбалмошная особа! — я знала, чем себя утешить.

— Не говори! — подхватил Саша. — Мы бы с ней не ужились. Зимой и без того придется несладко.

— Как же мы теперь ее переживем?

— Переживем… как-нибудь.

За разговорами мы минули лес и добрались до развилки. Перед нами встал выбор: идти домой или в город. Солнце уже клонилось к горизонту, и ничего приятного поход в город не сулил. Значит, опять в холодный пустой шалаш?

— Спустимся к речке, я смою кровь. Опять поранил палец.

— Надень мои… то есть наши сандалии.

— Да ничего, я привык босиком.

Мы спустились. Несмотря на поздний вечер, народу на берегу было много. Теперь все старались мыться в конце дня, пока вода теплая, потому что за ночь она остывала настолько, что при погружении сводило руки и ноги. Наши туалетные кусты облетели и выглядели совсем неприлично. Люди, сидевшие там, напряженно вглядывались в торчащие отовсюду колючки, не защищаясь от их болезненных уколов и никого не стесняясь. У меня не было желания пристраиваться к их тесной компании. Я вернулась к реке. Саша стоял по колено в воде, фыркал, отплевывался, дергался, но, подавляя судороги, продолжал мыться. Потом еще несколько минут прыгал на берегу, чтобы согреться. Заметив меня, он наконец окончил свои процедуры.

— Ну что, пошли?.. Уже поздно.

Саша выбрался на дорогу и ждет меня. Он тянет руку, чтобы помочь мне подняться с крутого спуска.

Я упираюсь. Перебираю ногами по скользким буграм, делая вид, что падаю.

— Да ты совсем обессилела. Ничего, выспишься, завтра все неприятности забудешь. Ставь ногу сюда. Давай же.

— Саша! — я подворачиваю ногу.

— Что? Тебе плохо? Нога не выпрямляется?

Я ставлю ногу прямее некуда и резво выбираюсь на дорогу. Встаю напротив него. Распрямляюсь, назло ветру и холоду.

— Саша, я не пойду домой.

— Что? Куда не пойду?.. То есть почему не пойду?

— Домой. Не пойду, — делаю акцент на каждом слове.

— Да почему?! — Саша кричит. Думает, будто от крика у меня произойдет переключение в мозгу в сторону более объяснимых желаний. Но я тверда, как кирпичная стенка.

— Не хочу. Не имеет смысла.

— Какого тебе еще смысла недостает? Послушай, ты сходишь с ума! — от возбуждения Саша сам вот-вот лишится рассудка.

Люди, которые только что сидели в кустах там, внизу, уже вылезли на дорогу и смотрят на нас испуганно.

— Пошли отсюда! Кыш! Кыш! — цыкаю я на них. Я имею право — не сидела с ними. Все фигуры исчезают в плотных сумерках. Остается один Саша.

— И куда же ты хочешь? — спрашивает он чуть спокойнее. Видимо, выкричался.

— Не знаю. В город, — бросаю я первое пришедшее на ум слово и разворачиваюсь по указанному направлению. Но Саша не сдается, он догоняет меня и вновь пытается образумить.

— Не валяй дурака! Пойдем домой. Ты заснешь, и все будет…

— Не будет. Уже ничего не будет! И нас, может, завтра тоже не будет.

Я удивляюсь, как он этого не понимает.

— Но ты же сама говорила, что