Сказки Змея Горыныча - Борис Гедальевич Штерн

лет назад я держался на уровне хорошего ученика, подавал надежды и знал, что достоин писать Вам письма, но потом наступил явный застой, борьба с повестью, с самим собой и прочая чепуха). Держался стойко, не писал Вам — хотя очень хотелось; а сейчас не выдержал. Много всего накопилось.

<...>

В июне (вот-вот) выходит в «Химии с жизнью» мой «Производственный рассказ №1». Когда в марте подписывал авторский экземпляр, никаких редакторских правок не было (единственно, вычеркнули портрет Карла Маркса — ладо); а в конце мая вдруг известили, что рассказ уже сверстан и что в последний момент зачеркнуты какие-то строки, касающиеся «у них» и «у нас», и что ничего уже изменить нельзя, и что рассказ выйдет в таком виде. В общем, чувствую, что они превращают рассказ в обычную юмореску о нерадивом директоре завода. Зачем мне это? Не знаю.

Вообще, что-то в лесу сдохло... меня стали печатать. В сентябрьский номер «ХиЖ» взял «Чью планету?». Она валялась у них с 1975 года, вдруг прислали на подпись авторский экземпляр. А ведь это старый экземпляр со старым сюжетом; не тот с искусственным спутником Земли, который у Вас! Неделю назад отправил им этот новый вариант, но они так спешат, что, боюсь, не обратят на него внимания. И наконец, в декабрьский номер взяли «Деда Мороза».

И с такими новостями разве мог я все не бросить, чтобы дописать повесть! Прямо какой-то медовый месяц у меня с «Химией», просят (!) присылать что-нибудь еще, и повесть тоже. Не знаю что и думать: то ли они там так обеднели на фантастику, что набросились на меня, то ли я подхожу к юморному стилю «Химии», то ли вообще изменилась обстановка в НФ. Последнее вряд ли. <...>

22. 12.80

<...> Повесть закончил. То есть, написал слово «конец». Второй месяц читаю ее потихоньку, но Вам не высылаю. Рано. Сыро. Она, конечно, закончена в том смысле, что записана в черновике. Многим доволен и очень доволен. Но показывать Вам ее рано, потому что многим недоволен. Повожусь с ней до весны — как раз будет три года. Медленно, а что делать...

В декабрьском № «Химии» должен быть мой «Дед Мороз». Купить журнал негде, придется выпросить в библиотеке, как и «Чью планету».

Меня вдруг прибалты стали переводить. Сначала в Вильнюсе, а вот теперь в Риге перевели «Сум. Короля». У них там республиканские науч-поп журналы «Наука и техника». Еще и разрешение спрашивают — разрешите, мол, перевести. Ладно, переводите. Уж. <...>

18. 10.82

<...> Все, снимаю с себя зарок не писать Вам! Мои тяжелые времена, кажется, позади. Опять записалось. Мне есть, что показать Вам. Пока рассказ, но на подходе небольшая повесть в сто страниц. Рассказ вроде бы ничего. Посмотрите, пожалуйста. Опровергаю законы Азимова! Ну, не то чтобы опровергаю, но закладываю мину. Ну, не то, чтобы закладываю мину... а так, небольшая критика по грамматической части. Ну, не в Азимове там дело. Там о людях... В общем, это уже третий рассказ о майоре Бел Аморе. Первый «Чья планета?», второе —«Дело — табак» (я его Вам тоже высылаю, Вы читали его в рукописи года четыре назад, я изменил по Вашему совету концовку насчет «замедления времени» — там было нелогично. Этот рассказ опубликован в «Природе и человеке», но имена инспектора и робота они не изменили. Читайте «Бел Амор» и «Стабилизатор»). Вот третий рассказ. Попробую еще с этим героем.

Я по-прежнему скитаюсь по Сибирям.

<...>

Эх, Сибирь, Борис Натанович! Ну, там народ! Со всего Союза. У всех хвост пистолетом, стариков нет, все от 20 до 50-ти. Слабый не выживает. Тюмень, нефть, Клондайк, Джек Лондон! Летайте самолетами! Я за эти полтора года побывал в: Нижневартовске, Сургуте, Тюмени, Уфе, Минске, Ужгороде, Новосибирске. В Куйбышеве и Свердловске только выглянул в аэропорт, к сожалению. Ну, носит! Вахтовый метод работы. Вахта один месяц в две смены, второй месяц отдыха. Две смены это, конечно, одно название, на самом деле работаем нормальный рабочий день. Разрисовываем нижневартовские детские сады. Зарплата генеральская. Это один плюс. А самый главный плюс: у меня появилось время для писания. Шесть месяцев в году свободных. И кроме того — ожил. Как оставил эту тихую сонную Одессу... Здоровье, конечно, гроблю, жизнь походная. Но ничего. <...>

17.01.83

<...> Извините меня, что не ответил вовремя на Ваше письмо. Причина такая уважительная, что хуже не надо. У меня умер отец. О своей духовной катастрофе помолчу уж, но смерть отца повлекла для меня и катастрофу семейно-бытовую. Мать осталась одна в Киеве, жена с дочкой в Одессе, сам я работаю в Сибири... голова кругом. Посмотрите мое расписание за последние два месяца и удивитесь.

28 октября — Ковальчук и Бабенко известили, что состоится семинар, и передали через проводника «Москва—Киев» мандат для отпущения меня с работы. Мандат сей был выписан на Нижневартовский горком партии (!?) —мое строительное начальство очень уж удивилось бы, а горком там в самый раз.

1 ноября — лечу из Киева в Нижневартовск. За три дня навожу там полный порядок, представляюсь научным фантастом (в отделе пропаганды и агитации глаза на лоб), получаю резолюцию «помочь, отпустить, оплатить» и все прочее.

4 ноября лечу из Н. Вартовска в Москву, но по погодным условиям самолет заворачивают в Киев — значит, в Киеве остаюсь на праздники.

9 ноября из Киева в Москву.

10 ноября — 24 ноября семинар в Малеевке — совсем не отдых. О семинаре ниже.

25 ноября улетел из Москвы в Н. Вартовск.

26 ноября получил телеграмму о смерти отца.

27 — улетел из Н. Вартовска в Киев.

28 — похороны.

29 ноября — 4 декабря улаживание всевозможных дел, всякие похоронные хозяйства и бюрократы и т. д. и т. п. На один день съездил в Одессу и вернулся.

5 декабря улетел в Н. Вартовск и работал там как черт в две смены, упираясь рогами, потому что из-за семинара, отпуска, похорон задолжал много работы (не денег).

30 декабря улетел в Москву.

31-го из Москвы в Киев.

3 января в Одессу.

11 января в Киев.

Вот.

<...>

На этот раз все было иначе. Во-первых, загнали нас в Малеевку. 100 км от Москвы, особенно не попрыгаешь. Каждый по разу съездил в столицу на день-второй, вот и все. Все официальные мероприятия по посещению музеев и пр. были отменены. Ничего не оставалось делать, кроме как: перезнакомиться друг с другом, читать друг друга, обсуждать, собираться с вечера на ночь в разных комнатах, играть на гитаре,