Говорящие памятники. Книга II. Проклятие - Филимон Иванович Сергеев

молодой курицы лежали на том же месте.

– Чьи это яйца? – резко спросил хозяин.

Врач надел операционные перчатки, бережно взял в руки одно красное яйцо, другое – бледное, положил на белую салфетку.

– Сейчас, сейчас, мастер… Любопытно, очень любопытно.

Он достал из чемоданчика увеличительное стекло и стал внимательно разглядывать сначала красное, потом бледное яйцо.

– То, что они человеческие, нет никаких сомнений. И почему они от разных особей, мне понятно. Брендовые, очень брендовые…

– Чьи они? – не выдержал и почти выкрикнул олигарх.

– Подождите. Самое интересное, что души владельцев этих яиц может, уже на небе, а яйца уже никому не нужны и ими развлекаются, как хотят. Жуткая, страшная свобода сверху опускается в подземку. Лечение становится прибыльным делом.

– Кто развлекается?

– Женщины из кордебалета. Ваши очень сообразительные мумии. У нас в Греции таких игр не было. Хотя в древности многое было, но такого извращения не было. Держите скальпель.

Олигарх взял скальпель, руки его задрожали, глаза вспыхнули.

– Вилар Петрович Головастиков лечился у тебя? – с тревогой спросил хозяин.

– С самого начала работы в Чистилище. Успокойтесь и будьте терпеливы. Да не трясите так руками, скальпель уроните. Он стерильный. Уверенно скажу Вам – это не яйца Головастикова. У того сильно развита платоническая любовь. Его яички с кедровый орешек. А здесь, – он взял из рук хозяина скальпель и надрезал яйцо, большее размером, – была несмертельная опухоль от чрезмерной сексуальной перегрузки. Это, точно, яйцо.

– Чьё?

– Колбасова. Да, да, Колбасова! Я щупал его два года назад. Думал, онкология. Делали анализ. Опухоль незлокачественная.

Олигарх перекрестился.

– А второе яйцо, как на духу скажу, не знаю. Может, Медведева, нашего генерального бухгалтера, а может быть, Писюкастого. Они мучились усиленной потенцией. Приходилось делать массаж простаты. Но есть подозрение, что бледное яйцо…

– Что с ними будем делать?

– С чем?

– С яйцами.

– Пусть подсохнут, а потом забальзамируем для дальнейшего следствия.

Гиппократ сразу задумался, аккуратно положил яйцо в коробочку. Затем на коробочке написал фамилии предполагаемых яйцевладельцев, сунул яйца в бильярдную аптечку, стал раскланиваться.

– Погоди, я должен отблагодарить тебя. Сказать несколько слов о твоей бессребренической порядочности. Пойдём к Авдотье Кирилловне.

Авдотья Кирилловна – каолиновая ваза – сплетничала со своей подругой – говорящей пепельницей. Спорили о модифицированных продуктах. Первой завела разговор ваза.

– Удивительно, не пахнут, не портятся, а на пол упадут – не найдёшь. До того допрыгаются, что подумаешь – не животные ли они, эти красные дьяволята?

– Так они с жабами, со скорпионами скрещены из США – поясняла ей пепельница. – Тамошние олигархи развлекаются и попутно бизнес новый создают. Слышала про «Золотой миллиард»?

– Нет, не слышала.

– А я слышала.

– Авдотья Кирилловна, – сказал хозяин без вступлений, – перед вами Гиппократ, друг Сократа, Платона, Аристотеля. Скажите мне, это очень важно, в какую сторону проходил Колбасов?

– Они долго шумели, кричали, были слышны выстрелы. Неужели Вы не слышали?

– Нет, не слышал…

– Они шли от Вас. А потом сначала к выходу, в сторону спальни. А когда шли обратно, кто-то дверь в гостиную стукнул ногой, и дверь захлопнулась. Колбасов матерился и грозился кого-то убить…

– Боже мой! – Олигарх опять схватил рацию. – Алё, алё, это я, Мардахай, ваш учредитель и хозяин подземельного рая.

Но ответа не было.

– Надо с его заместителем, с Петуховой, поговорить. Алё, Лидия Васильевна?

– Да, я, Мардахай Абрамович, слушаю…

– Почему Вы пропали?

– Я на месте. В штабе у Головастикова.

– Не обрастайте жиром, Лидия Васильевна, Вам не идёт. Вы ещё о-го-го! Где он? Алё, алё? Что с Вами? Куда Вы пропали?

Связь по рации неожиданно прервалась.

– Хоть через спутник ищи своих сотрудников. Куда они все исчезают? Алё, алё, Петухова?

– Я слушаю Вас, Мардахай Абрамович.

– Ну, что опять молчишь?

– Я в растерянности… не знаю, как сказать правильнее…

– Говори как думаешь! Где Головастиков?

– Головастиков, Мардахай Абрамович, при исполнении служебных обязанностей…

– Что с ним?

– Жив-здоров. И скоро встретится с Вами…

– Шесть часов прошло, как я его вызвал.

– Дело в том, что Колбасов, которого мы разыскиваем, уж не один месяц находится в невменяемом состоянии…

– Ну, что опять замолчал?

– Он может в любую секунду, как Вы часто выражаетесь, ку-ку…

– Помереть?

– Да, помереть…

– В чём дело, Петухова?!

– Он так… я даже не знаю, как выразиться! Короче, он так втюрился, или, может, «въехал» в Сволочкову… Мне трудно подобрать нужные слова. В общем, их не могут разъединить…

– Как разъединить? Они что, сиамские близнецы?

– Хуже. Особенно он. Сволочкова в обмороке. Им так нужен квалифицированный доктор, специалист…

– А Гиппократ?

– Гиппократ неизвестно где…

Связь оборвалась.

– Ты сейчас никуда не пойдёшь, философ античный. Ты сейчас, как хлеб, подземелью нужен! Они «склеились»!..

– Кто?

– Колбасов и Сволочкова.

– Как склеились? Каким образом? – удивился Гиппократ.

– Ах, этот мошенник! По полной программе решил действовать. Я ему покажу! Примадонне цены нет! Она скоро будет моей не виртуальной, не гражданской, а настоящей женой!

Олигарх опять прилип к рации.

– Петухова Лидия Васильевна, вы меня слышите?

– Да, да, слышу! Помехи от метростроя. Они там, наверху, новую линию затеяли. Как бы в нашу подземку не врезались. Надеюсь, у Вас акт о земельных владениях Чистилища есть?

– Есть, есть! Кадастр Лужковым оформлен, но мы заметно расширились. Лидия Васильевна, где сейчас находится Головастиков?

– Был в бильярдной, а сейчас – не знаю…

– Что он делал в бильярдной? Я звал его на помощь! Где он?!

– Поехал к Вам.

– А при чём здесь бильярдная?

– Не знаю. Догадываюсь, что там всё и произошло.

– Значит, склеились в бильярдной. А для чего Колбасов яйца свои на бильярдном столе оставил?

– Не знаю. Может, Колбасову они уже не нужны.

– А Сволочковой? Я спрашиваю: как человеческие яйца на бильярдном столе оказались? Он что… Может, она?…

– Я не знаю…

Связь опять прервалась.

– Авдотья Кирилловна, дайте моему спасителю Гиппократу что-нибудь эффектное, калорийное, скажем, африканских грейпфрутов. По-моему, он чем-то опечален и еле стоит на ногах.

– Сейчас, хозяин.

Авдотья Кирилловна, каолиновая ваза, ударила хвостом об стол, тряхнула грудью, и пять фруктов покатились прямо в руки Гиппократу.

– О, да вы научный леший, буйвол в квадрате не только по вживлению человеческих душ в памятники, но и в бытовые предметы! – заорал вдруг Гиппократ, услышав приятный голос вазы. – Но нравственно Аристотель и Толстой всё равно намного выше ваших удивительных достижений.

– О каких достижениях ты бубнишь. Я тебе, античный врач, вторую жизнь дал!

Глаза Гиппократа стали красными, вероятно, от виски, агрессивными.

– Но Толстой поддержал моего Аристотеля, сказав, что знания без нравственной основы ничего не значат, – вдруг громко сказал он. – Б е з нравственной основы они сеют смуту,