Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

же нам делать? — в ужасе смотрю на Веню.

— Не знаю. Наверное, собираться, — упавшим голосом произносит он.

Перевожу взгляд на Сашу.

— Ну уж нет! Со мной этот номер не пройдет!

Через секунду мы уже слышали его грохочущий топот по ступеням лестницы и вдоль второго этажа в правое крыло.

— Куда это он? — мы с Веней переглянулись.

— В залу? Что ему там делать?

— Наверняка уж не в бильярд играть и не в покер.

— У него там оружие.

— Бежим!

Мы проделали тот же путь, что и Саша, и столкнулись с ним в верхнем холле. Он уже возвращался, и не с пустыми руками. В правой сжимал револьвер. Одна из старых моделей, тем не менее в хорошем состоянии, как и вся его коллекция, и наверняка заряженный. Веня хотел поймать Сашину кисть, однако тот ловко увернулся. Переубедить Сашу всегда было непросто.

— Не глупи! Ты сделаешь еще хуже.

— Куда уж хуже! Все отбирают, а ты уж смирился. Только на меня и кидаешься, а против них лапки сложил. А я не хочу…

Я не помогала ни тому ни другому. Сашка действительно глупил, но было что-то живое, хоть и отчаянное, в этой глупости. Он вывернулся из Вениных рук, юркнул мимо меня и оказался возле лестницы, по которой чуть ли не кубарем скатился на первый этаж. Нам ничего не оставалось, как так же быстро спуститься. Сторожа по-прежнему стояли у дверей, ни шагу не сделав в сторону при виде направленного на них дула.

— Если вы сейчас же не уйдете, — процедил им Александр, — я за себя не ручаюсь!

— Вы и так за себя не ручаетесь. Устроили цирк, вместо того чтобы достойно принять наши условия.

— Ах цирк, да?! Сейчас будет вам настоящий цирк!

— Саша, не надо! — кричу я, но уже не слышу собственного голоса.

Саша выстрелил в упор в того охранника, что стоял ближе… Однако не произошло ничего, если не считать неловкого вздрагивания жертвы. Страж осмотрел дырку, образовавшуюся на его кожаном облачении, и брезгливо смахнул с нее порох. За первым выстрелом последовали еще и еще, пока не закончились патроны. Ситуация не менялась. Только прибавлялось дымящихся отверстий на казенной одежде.

— Итак, вы все сказали? — спросил тот, кому досталось больше всего дырок. — Соблаговолите выйти через десять минут.

— Вы же обещали пятнадцать, — заикнулся Саша, ошарашенный и оглушенный. Он стал еще хуже понимать, что происходит.

— Сами сократили себе время.

Как по сигналу, охрана развернулась и вышла. Мы остались одни. Один на один с бедой и домом, который, по сути, и явился ее источником. Я открываю рот, но все слова куда-то подевались, и такой ажиотаж мыслей в голове, что никак не выбрать одну-единственную, самую главную.

Что станет с домом?.. В каком направлении мы должны идти?.. Как оповестить друзей о нашем уходе?

Ни на один из вопросов мы не знаем ответа.

— Это все, ты понимаешь — все! — твердит Веня, отрешенно оглядывая стены.

— Почему же так быстро?

— Тебе объяснили. Мы достигли миллиона… Не нужно было так активно строиться.

— Ты меня упрекаешь?! — подал голос Саша и снова слишком громко: — Откуда я мог знать? Вы не меньше меня хотели обновлений. Разве не ты первый решил соорудить себе отдельный дом?

— Я никого не упрекаю. Нам всем вместе следовало задуматься о том, что существует за чертой миллиона и существует ли что-нибудь вообще.

— Думаешь, у других происходит иначе? — Саша опять завелся. — Считаешь, Петя с Пашкой никогда не упрутся в этот злосчастный коэффициент? Или Ася, которая упорно избегает домов и всяческого накопления?

— Наверное, и они дойдут. Но это слабое утешение.

— Я тоже о них вспомнила, — говорю я. — И позавидовала всем, у кого коэффициент очень низкий и дом маленький… Значит, мы расстанемся?

— Кто тебе сказал? Про отношения они ничего не упоминали, следовательно, это не их дело.

— Разумеется, они не вправе. Отнять можно что-то неодушевленное, бессловесное, безропотное. Но людей друг у друга — кто посмеет… Подожди, я еще найду на них управу! Обращусь прямо в правление. Я… Они у меня попляшут… на балу. Дайте только выйти.

— Саня, остынь. Сейчас действительно выйдешь. Навсегда.

Прощаться, прощаться… Мы заново отпирали двери, обходили комнаты. Я стараюсь коснуться всего самого любимого. Но этих вещей так много! Ребята уже в другом помещении. Я не хочу отставать.

Боюсь остаться одна, словно они могут запереть меня здесь, забыть, покинуть. Веня включил музыку.

— Не надо! Выключи! — умоляю я.

— Мы с Саней превратимся в нищих, и ты перестанешь нас любить, — он обнимает меня за плечи.

— Я сама стану нищая. И некрасивая.

— Ты всегда будешь красивой, — он обнимает крепче.

Входит Саша с ключом в руке.

— Обратно запирать?

— Зачем, если и без того все исчезнет?

— Ты следишь за временем? Я как-то отвлекся.

— А что с собой брать?

Мы советуемся с Веней, как будто он лучше всех знает, что нас ожидает.

— Времени на сборы у нас нет. Вот эти чемоданы и возьмем.

— Они же для курорта.

— Подходяще! — Веня горько усмехается.

Мы вышли ровно через десять минут, разодетые в отпускные наряды, с вызывающе ярким дорожным багажом. Только бы не обернуться! Мельком взглянула на 854-й номер, все еще светящийся у калитки. Кому он светит? Вспоминаю, как бурно отмечали такой же 854-й коэффициент. Мы вообще очень много веселились по поводу и без. Последние годы только и делали, что справляли дни рождения своих бесчисленных домов, заполоняющих собой любое образовавшееся пространство между землей и небом. Но разрушить их, оказывается, проще простого. Как уязвимо все, что снаружи! И нет никаких бесконечных домов. Так мне и раньше говорили, отчего ж я не слушала…

— Все оставить! — скомандовали наши ликвидаторы, поджидающие за воротами.

Мы без лишних слов поставили чемоданы на дорогу.

— Одежду тоже.

— Всю?

— Естественно.

— Нет, это совершенно неестественно оставаться голыми в такой холод! — пробурчал Саша, да и то себе под нос.

Кто мы были против их наглухо застегнутых комбинезонов? Они окружили нас с четырех сторон и неотступно следили за нашим медленным разоблачением. Их проницательные взгляды уже давно раздели каждого донага. Когда я сняла последнее, меня бросило не столько в холод, сколько в жар. От стыда. Чувствовала, что залилась краской с головы до пят. Ребята тоже. Они топтались на месте, ежились и старались ни на кого не смотреть.

— Вот, возьмите, — охранники протянули журнал. Тот самый регистрационный журнал, где на каждой странице меняющимся изо дня в день почерком отражена вся наша жизнь. Теперь хоть есть чем прикрыться.

Идем в указанном сторожами