Черный воздух. Лучшие рассказы - Робинсон Ким Стэнли

– А как восприняли это агенты из секретной службы? – спросил я.

– Не знаю, они не сказали. Но, наверное, финал им не понравился.

Натан с Сарой сидели напротив нас, держась за руки и улыбаясь друг другу, и я решил, что им-то такой финал как раз очень нравится.

XIX

Я забыл предупредить: ни в коем случае НИКОМУ об этом не рассказывайте!!! Договорились?

Перекраивая историю

Перевод Д. Старкова

– Суть вовсе не в сооружении точной копии американского посольства в Тегеране! – Раздосадованный, Иван Венущенко ухватил себя за волосы и собрал их в торчащий кверху пучок, что придало ему слегка азиатский вид. – Мы здесь дух, дух места воссоздаем, понимаешь?

– Как по мне, дух здесь обыкновенный. Складского ангара нашего дух.

– Это и есть наш складской ангар, Джон. Мы здесь все фильмы снимаем.

– Но ты вроде бы говорил, будто мы собираемся исправить все, что было наврано в том, первом фильме, – напомнил Джон Рэнд режиссеру. – Помнится, ты назвал «Из тегеранского плена» дурацкой псевдодокументальной поделкой, и если бы, дескать, не Де Ниро в роли полковника Джексона, о ней даже вспоминать бы не стоило. «Наконец-то, – сказал, – снимем на пленку, как оно все было на самом деле».

– Верно, Джон, – вздохнув, согласился Иван. – Твоей памятью остается только восхищаться. Но вот что ты должен понять: когда делаешь фильм, истина вовсе не означает абсолютного совпадения с реальностью.

– Спорим, постановщик той «псевдодокументальной поделки» говорил в точности то же самое?

Иван зашипел (такое он нередко проделывал во время работы над фильмами, изображая, будто выпускает скопившийся пар во избежание взрыва).

– Так, Джон, отставить этот обструкционизм! Наш фильм ничего общего с этой халтурой иметь не будет, сам понимаешь. Одна только лунная гравитация снять абсолютно реалистическое кино уже не позволит. Мы работаем в царстве грез, сюрреалистической интенсификации произошедшего на самом деле. Кроме этого, снимаем мы все это исключительно ради собственного развлечения! Римейки скверных исторических фильмов! Это ж какой для веселья простор!

– Конечно, Иван. Конечно. Вот только те, что сняты тобой, получили немало великолепных отзывов оттуда, снизу. Говорят, ты у нас – новый Эйзенштейн, а ничего лучше этих смеху ради снятых римейков на мировом экране не появлялось аж со времен «Кейна»… Выходит, теперь дело пошло всерьез, все это уже не игрушки, верно я говорю?

– Неверно! – отрезал Иван, по-каратистски рубанув воздух ребром ладони. – Я в это верить отказываюсь! Когда съемки перестанут нас забавлять, я… я… я лично с киноискусством завязываю! – закончил он, едва не сорвавшись на крик.

– Как скажете, Сергей Михайлович.

– Не называй меня так!

– О'кей, Орсон, о'кей.

– «ДЖОН»!!!

– Но Джон – это я. Если и тебя так же звать, всех с толку собьем.

На помощь Ивану пришла Мелина Гурцианис, бессменная исполнительница главных женских ролей.

– Брось, Джон, не то его, чего доброго, инфаркт хватит, да и время уж к вечеру. Давайте делом займемся.

Слегка успокоившись, Иван взъерошил пальцами волосы. Роль вышедшего из себя режиссера нравилась ему очень, а Джон с удовольствием доводил его до бешенства. Не соглашавшиеся друг с другом почти ни в чем, сработались они просто на славу.

– Прекрасно, – сказал Иван. – О'кей. Декорации готовы. Возможно, – яростный взгляд на Джона, – не точная копия тегеранского посольства, однако для нашей цели вполне подойдет. Давайте еще раз освежим в памяти всю картину. Тегеран. Ночь. Весь квартал залит нервнопаралитическим газом, но Стражи Революции могут появиться откуда угодно – скажем, в противогазах, или еще как. В любой момент явятся и откроют стрельбу. Наши вертолеты висят прямо над головой, так что шум стоит колоссальный. Электричества в посольстве нет, но прожектора из других районов нащупывают вертушки одну за другой. По пути сюда они то и дело ломались, будто грошовые игрушки, так что машин на ходу осталось всего пять из пятнадцати, и где гарантия, что они не откажут тоже? Вы все в противогазах, идете из комнаты в комнату, пытаясь отыскать и вытащить всех заложников до одного, а их, ни много ни мало, пятьдесят три человека. Темно, большая часть заложников, как и охрана, в отключке, но кое-куда газ не проник, и запертые в этих комнатах кричат, зовут на помощь. Какое-то время – и вот это впечатление я хочу подчеркнуть ярче всех остальных – в посольстве царит абсолютный хаос. Полковник Джексон исчез неизвестно куда, никто не знает, сколько заложников спасено, а сколько еще в посольстве, тьма непроглядная, рев вертолетов, стрельба вдалеке… Общий эффект – примерно как от той сцены, под конец «Леди из Шанхая», когда герои палят друг по другу в ярмарочном зеркальном лабиринте, только усиленный вдесятеро. Полный хаос.

– Минутку, минутку, – с карикатурным техасским акцентом, появлявшимся и исчезавшим, когда душе его будет угодно, заговорил Джон. – Хаос, отсылки к Уэллсу – это все замечательно, но против фактов-то грешить для чего? Полковник Джексон в этой истории – главный герой! Это он, несмотря на поломки вертолетов посреди пустыни, принял решение продолжать операцию, это он отыскал в посольстве Эннет Беллоуз, показавшую им все ходы-выходы, и вообще был на высоте до самого конца… поэтому столькими медалями и награжден!

– Джон, ты чью роль играешь? – зарычал Иван, гневно взглянув на него.

Джон приосанился, поднял голову, расправил плечи.

– Как «чью»? Полковника Джексона, чью же еще!

Иван постучал пальцем по виску в знак глубоких раздумий.

– Однако… тебе ведь не хотелось бы ограничиться убогим подражанием игре Де Ниро? Тебе ведь хотелось бы интерпретировать образ по-новому, верно? Имитация Де Ниро… что может быть глупее?

– А я бы попробовал, – возразил Джон. – Пускай поглядит, как играть надо.

Но Иван лишь с раздражением отмахнулся.

– Ты почерпнул все, что знаешь об этом деле, из того самого дурацкого телефильма, как и все остальные. А вот я читал и показания заложников, и рапорты морских пехотинцев из тех вертолетов, и факты таковы: лучше всего полковник Джексон проявил себя на подлете, в пустыне, решив продолжать операцию, хотя в исправности оставалось всего пять машин. Вот он, пик его славы, момент его героизма! В отснятой сцене ты передал это просто великолепно. Все, так сказать, шестеренки, до самой крохотной – как на ладони.

С этим он снова постучал по виску кончиком пальца.

– Сам Де Ниро мог бы гордиться, – подтвердила Мелина.

Джон, поджав губы, кивнул.

– Великие люди нам необходимы. Без них история человечества все равно, что мертва. Как груда потерпевших аварию вертолетов где-то там, посреди пустыни.

– Хлесткие исторические образы, – хмыкнул Иван. – Увы, но Шелли это пришло в голову раньше. А правда между тем такова: приняв решение продолжать рейд, полковник Джексон, со слов подчиненных, выглядел несколько ошеломленным. По приземлении на крышу посольства он повел первую группу внутрь, а когда они там заблудились, все подразделение в самый ответственный момент, на первые полчаса, осталось без командования. Во всех донесениях об этом периоде отмечена полная неразбериха, завершившаяся только после того, как сержант Пэйтон – сержант Пэйтон, а вовсе не полковник Джексон, тут телефильм врет – отыскал мисс Беллоуз, и она показала спасателям все помещения с заложниками, которых они не нашли.

Джон сдвинул брови.

– Вот оно как? Значит, я в этой сцене – будто бы не в себе?

– Не углубляйся в анализ, Джон, не то надорвешь себе что-нибудь. Но суть ты ухватил. Поведя бойцов в рейд, хотя из-за поломок этих чертовых вертолетов ваши силы явно недостаточны, ты малость заторможен: дело-то очень рискованное, понимаешь?

– Ага. Только не верю я в это. Джексон – герой.