У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Господа, я пришел с вопросами о делах давно прошедших. Я примерно представляю себе логику ваших решений со дня аварии и до момента, когда вы приняли в клуб Дейвина да Айгита. Но вот с этой точки у меня начинаются затруднения. Вы не могли бы пояснить свое решение?

   - Для начала - как именно вы представляете себе нашу логику? - осведомился байкер в кожаной жилетке с нашивкой. На нашивке значилось "Перец".

   Эгерт напрягся, вступая на опасную тропу. И, выбирая самые осторожные выражения, рассказал, что именно знает о клубе, начиная с дня гибели его первого капитана, обсуждавшейся в сети еще года три, пока этот демарш саалан не забылся за другими, более масштабными. Его вежливо дослушали. Потом капитан клуба, Валентин, сказал:

   - Нет, это не наша логика. Наша была другой. Начинать, по-хорошему, надо еще с Эрмитажа. Если не с последних "Алых парусов". С них лучше, нас это тоже коснулось, хоть и краем. Счет пошел с того самого дня, когда у родителей пропавших девочек не приняли заявления в розыск. Кстати, праздник выпускников так и не восстановили. Но тогда мы были еще вполне законопослушны. Ну по крайней мере старались. И до гибели капитана верили, что это все проблемы на местах и частное недопонимание конкретными людьми конкретных ситуаций. Но когда у нас на глазах капитан оставил колонну, чтобы дать нам увезти детей к родителям, и мы услышали выстрелы... В этот день наша законопослушность кончилась. Даже если бы не произошло все остальное, мы выставили бы счет все равно. И не в деньгах, как делают саалан. Байкеры и политика - вещи несовместимые, но бывают такие ситуации, когда как ты ни уходи от политики, она к тебе все равно придет. Вот и к нам она пришла. И вынудила решать, с кем мы и как об этом сказать понятно. Для саалан понятнее всего было деньгами. В работу Полиного предприятия мы включились раньше, в зиму после аварии, тогда это было еще не про деньги, а про возможность выжить вопреки всему, что тут было наворочено. То, что деньги стали языком спора, мы поняли даже не после смерти Виталия, а во время первого процесса саалан против боевого крыла. Разгром Сопротивления в Заходском, покушение на наместника - это все прошло мимо нас, мы были заняты доставкой в город сперва тепла и воды, потом овощей и лекарств, потом мыла и канцелярии с учебниками. Потом у нас убили капитана в рейде, и мы осознали себя по уши в политике и поняли, что все наши действия до сих пор - это уже она и была. Боевое крыло наместнику сразу прислало горячий привет, а мы вот затормозили, не тем заняты были. Почти сразу после выходки сааланской инквизиции с кражей детей уволилась из МЧС Поля, Полина Юрьевна, и мы начали политическую программу уже осознанно - с обеспечения защиты боевого крыла на процессе в Новгороде. Ну раз к развлечениям не успели, так хоть потом, задним числом их программу поддержать, так как-то. А дальше пошло: у боевиков свое, у нас свое. Они растяжки ставят и машины минируют особо зарвавшимся, мы школы на дому организуем и прячем. Они статьи программные в интернете выкладывают, а мы народ снабжаем средствами защиты от фауны... индивидуальными... стандартного калибра. Ну а после ареста Алисы и разгрома боевого крыла, когда мы прятали выживших, пришлось посчитать, сколько влили средств в то, чтобы одним удалось дать уехать, другим скрыться, третье убрать, четвертое переслать туда, где не достанут. Поля пахала как проклятая, мы тоже, и все это только затем, чтобы у людей были не только лекарства, патроны и мыло с карандашами, но и безопасность на случай, если за ними придут. И вот она стоила дороже всего. Когда взяли Полю, мы все еще были уверены, что это политика. Все раскопал именно Ведьмак, и когда он рассказывал, как именно ее сдали и кто, было стыдно. Перед ним, перед врагом - за своих. Но даже тогда мы еще считали, что линия проведена между ними и нами. Понимание наступило еще позже. Даже не тогда, когда Поля нам представила Андрея, своего приемного сына из-за звезд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Капитан клуба замолчал, явно утомленный длинной речью.

   - Да, - сказал Перец. - Лично я включил голову, когда утром увидел в сети фото развороченной взрывом двери наших гаражей, выложенное капитаном. А окончательно до меня дошло, когда я узнал, что капитан вдвоем с Андреем ночью это все разгребали, вызывали полицию и сдавали туда этих... эм... чудаков. Дальше мнение только подтверждалось - и когда я понял, что те, кто на крае наживались, торгуя людьми, уже успели договориться и им культурная разница нигде не жала. Тогда и пришлось принять простой факт: черта проходит не там, где мы ее проложили изначально. Она проходит по способности человека быть свободным и уважать свободу других.

   - Этого достаточно, чтобы стать членом клуба? - спросил Эгерт.

   - Нет, конечно, - вновь включился в разговор капитан. - Этого достаточно, чтобы быть человеком. Чтобы быть байкером, нужно еще любить дорогу. А чтобы быть членом клуба, нужно знать, кто ты и кто твои друзья, уметь уважать себя и их и быть самостоятельным.

   - В чем это должно выражаться? - уточнил журналист.

   - Должна быть профессия. Не образование, а профессия, дающая деньги. Техника стоит денег, обслуживание техники стоит денег, гээсэм, экипа... Не можешь заработать - не можешь и кататься. Это самостоятельность. Должно быть дело для души. Иначе ты никто, а с никем и говорить не о чем. Блажь, конечно, у каждого своя, и тут у нас все очень пестро. Глюк вон фарфоровых фей собирает, а Валькирыч - вон он, у окна - который год пытается построить идеальный бар. А Зеро фантастику пишет. Эльфийский киберпанк. Пять книг уже вышло.

   - А Дейвин да Айгит? - поинтересовался Эгерт. - У него тоже есть хобби? Вы о нем знаете?

   - А как же, - усмехнулся Белый. - Он за уроками фехтования аж во Львов ездит. И друзья у него тоже там, он говорил.

   - Ну хорошо, господа. А с точки зрения бизнес-проекта клуба, я про "Ключик от кладовой" - как вы распределяете роли?

   - Если это вопрос о роли да Айгита, то он представляет торговый дом да Юн при дворе их императора и участвует в торговых переговорах по эту сторону звезд. Остальное...

   Остального было на полчаса. И на этом вопросе разговор можно было заканчивать. Для статьи уже хватало, а за материалом для книги предстояло приехать еще не однажды.

   К Лейшиной Эгерт заглянул в тот же свой визит в край.

   - Марина Викторовна, я хочу знать ваше мнение: правление Димитри да Гридаха было диктатурой или нет?

   - Почему такой вопрос? - заинтересовалась правозащитница.

   - Я говорил с князем да Гридахом, и он сказал мне: "В вашем мире век диктатур еще не кончился". Какого вы мнения на этот счет?

   - Начнем с того, что у саалан век диктатур еще не начался и вряд ли уже начнется. Они быстро учатся, а урок был впечатляюще наглядным. Не считая даже того, что предыдущие уроки нашей истории они тоже теперь знают. Кроме слова "диктатура", Димитри да Гридах знает и слова "инквизиция", "культ", "опричнина" и "хунта", и без ошибок объяснит вам разницу. Но в целом для него, как для нормального феодала, "имеет признаки - следовательно, оно и есть", так что разницу между прямой диктатурой и гибридным режимом с признаками диктатуры он учитывать не станет и назовет то и другое одинаково.

   - Вы предполагаете, Марина Викторовна, что он ушел от перспективы стать диктатором с его же собственной точки зрения?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - Я не предполагаю. Это был его запрос к "Свету в окне" и объединенной комиссии империи и края по вопросам формирования общей с империей правовой базы. Защитить наместника империи в крае от рисков оказаться в положении диктатора. Создать свод правовых норм и правоприменительных практик, при которых диктатура невозможна иначе, чем через силовой приход к власти, а от этого создаются другие защиты и другие гарантии.