Догоняя рассвет - Рэдрик Нанн

Они уже, казалось бы, сошлись на общем плане, но Клайда поразила мысль, подлежащая обсуждению до того, как все отправятся занимать посты.

– Капитан, если нападение начнется на западе или на юге, от ваших людей потребуется сдерживать врага до моего прибытия, но после – каждый беспрекословно должен будет отступить.

– Что ты задумал, Клайд? – нахмурился де Бо, предчувствуя что-то недоброе.

– Послушайте меня все, это важно…

* * *

– Колокол смолк, – тихо прошелестел Лирой, когда окрестности Иристэда вдруг объяла глухая тишина. Сквозь нее не сразу даже прорезался щебет ночных птиц.

Притаившись в черной тени скалы, Лирой лежал совершенно недвижимо и наблюдал за заставой. В его голове строился план действий, в основном сводившийся к тому, как незаметно подобраться к воротам и избежать внимания засевших на аванпосте гвардейцев. К счастью, ночь была на его стороне и, покровительствуя Лирою, даровала возможность раствориться во тьме с ужасающей неразличимостью.

Стать призраком, мелькающим как в пылу разыгравшейся фантазии.

Лирой готов был выдвинуться вперед, не отступая от своей решимости.

– Значит, они ждут нас.

По правое плечо сидел Оберон. Сунув руку за пазуху плаща, он вынул предмет, напоминавший металлический шар, небольшой, но удобно вмещавшийся в ладонь, и протянул Лирою со злорадной улыбкой на губах.

– Чуть не забыл, привет от Альвара.

Шар оказался неожиданно тяжелее, чем Лирой рассчитывал, и, лишь повернув в руке, парень обнаружил вкрученный фитиль.

– Что это за потеха? – усмехнулся Лирой.

–Эта потеха разнесет ворота в щеки, ты уж поаккуратней с ней. В свободное от обязательств время, иначе говоря, все свое время Альвар изобретал адский порох; взрывная мощь немыслима. Хоть что-то полезное он оставил после себя.

Покрытые лесом скалы вновь погрузились в безмолвие. Ветер шелестел листвой деревьев, будто создавая обманчивое впечатление безмятежной ночи. Усыплял бдительность врага, позволял застать его врасплох. Еще несколько минут Лирой сверлил взглядом заставу в поисках признаков чего-то необычного и, не найдя себе препятствий, поднялся.

– Сначала печать, затем порох, – в последний раз суммировал Оберон. – Пока все оглушены взрывом, врываетесь стремительно. В первую очередь займетесь выжившими, и можно двигаться далее. Времени у нас до рассвета, после – дело за Веноной. Я предупредил ее еще три ночи назад. Командуй мороями, пока я не дарую тебе возвышение…

– А если не успеем?

– Значит, в следующий раз наберем побольше пороха, – пожал плечами Оберон, не сменяя приподнятого настроения. – Но я все же рассчитываю завершить бой сегодня. И Лирой, – вдруг спохватился он, – нам не нужны те, кто знают охранное заклятие. Ну, ты понимаешь.

Раздавшийся в ответ смешок прозвучал зловеще. Убить Рю, Рэна и, возможно, Клайда, если тот не вздумает пропустить столь значимую заварушку, не представлялось Лирою невыполнимой задачей, когда все вышеперечисленные готовы сделать с ним ровно то же самое.

– Надеюсь, ты будешь осторожен, – голос Оберона зазвучал неподдельной озабоченностью, – мне не хотелось бы терять тебя, особенно после нашего воссоединения. Впереди еще столько радости, которую нам предстоит пронести через годы этой удивительной дружбы.

Лирой остался впечатлен его искренностью, более того – он был крайне одухотворен тем, что стал для кого-то действительно значимым, важным.

Однако нельзя больше терять крупицы драгоценного времени, когда каждая секунда приближала губительный рассвет. Лирой кивнул Оберону и, прихватив с собой адский порох, вышел на дело.

* * *

Город затаился в ожидании атаки и замолк, настороженно прислушиваясь к замершей округе. Казалось, что каждая хвоинка кипарисов опасливо подрагивала в напряженном воздухе.

Рэн примостился на крепостной стене у главных ворот и с тихой грустью размышлял о том, как так получилось, что он стал сам себе врагом? Рэндалл или, как уже теперь известно, Лирой другой судьбы, – порождение страшного колдовства, сомневавшееся в справедливости собственного существования, – впервые не принял сторону настоящего прообраза. Совершивший достаточно преступлений, причинивший боль множеству людей и подглядевший в ведьмовских зеркалах, как могло быть иначе, он не хотел больше причинять горе, сбегать из тюрем и томиться в них снова. Или вовсе погибнуть за ненавистную идею.

Рэндалл не выступил бы против семьи ради господства своей расы. Он понимал, какой ценный дар обрел, покинув зазеркалье, и планировал распорядиться вторым шансом по совести. Поэтому теперь он сидел на крепостной стене, весь обратившись в слух, и предвкушал вот-вот внимать сигнальному звону.

* * *

– Что бы со мной ни произошло, обещай, что не оставишь его. Не бросишь скитаться по улицам. Натолкнешь на верный путь.

– Хорошо, обещаю, – Рэндалл замолк в нерешительности сказать правду.

В день откровения брат явно изобличал призрак заботливого чувства, так тщательно скрываемого за внешней отчужденностью. Ненависть Рю была направлена не столько на самого Лироя, сколько на свою неспособностью занять место отца и добиться тех же успехов, признания, вселяющего трепет уважения. И, осознав эту злобу, порожденную отчаяньем, Рэн готов был негласно простить Рю и в знак отпущения вины открыть свою тайну.

– Рю, я должен тебе признаться. Но это останется только между нами.

Увидев в суровых глазах, что Рю готов отнестись к разговору ответственно, Рэн продолжил:

– Попытайся поверить мне. Это будет непросто, но… я и есть Лирой. Сразу отвечу: всему виной колдовство ведьмы, с которой он связался в скалах.

Рэн пытался объяснить ситуацию Рю настолько, насколько понимал сам, и наблюдал, как с каждым новым словом лицо брата темнело в хмурой задумчивости. Рю не готов был верить в столь невероятные, справедливее даже сказать – дикие вещи, но и отворачиваться не спешил.

– У Лироя есть шрам на правой ноге… – наконец заговорил Рю, не выказывая видом ни беспокойства, ни возмущения.

– На левой, – мигом поправил Рэн. – Ниже подколенной ямки.

Рю недоверчиво прищурился в ответ на неудачную попытку подловить Рэндалла.

– И где он его получил?

Рэн принялся продираться через воспоминания, хранящиеся словно под слоем многолетней пыли.

– Мы с тобой воровали виноград во дворе мадам Сорель, когда мне было пять лет. Возвращаясь, ты помогал перелезть через ограду. Я зацепился за гвоздь и поранил ногу…

– Дьявол меня раздери, Рэн! Ты шутишь? Это… это же чушь несусветная! – взревел Рю в эмоциях, которых, вероятно, не ожидал от самого себя.

О той вылазке знали лишь двое. И Рэн понимал почему: перепугавшись, Рю уговаривал маленького Лироя молчать о ране и всячески скрывать ее, иначе им обоим пришлось бы сознаться требовательному отцу в воровстве и подвергнуться беспощадной порке.

– Тише! – шикнул Рэндалл, опасаясь, что кто-нибудь может услышать их.

– Проклятье, Рэн! Или как там тебя? – понизив голос, прорычал Рю. – Как я могу доверять тебе? Ты даже