Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

песке и янтарь в него положил, а сам решил вздремнуть хоть часок.

Только глаза сомкнул – снится ему сон чудной. Будто девушка красивая с янтарным голосом с ним танцует, песни ему поёт, а после в постель его ведёт, ложится рядом, кафтан его расстёгивает, по груди гладит… И вдруг как ударит его в грудь кулаком! Купец сразу же и проснулся. Думает, что за сон странный. Выдохнул… да застыл от ужаса. Видит как сам он поднимается от костра, как кафтан отряхивает, как шагает сам к себе, улыбается не своей улыбкой, сам себе кланяется, а голос янтарный:

– Спасибо, купец, за тело крепкое да за то, что всему поверил! Уж прости, клад сам себе ищи.

Тут купец и понял, что доброго-то ему София не желала, а хотела лишь тело себе человечье забрать. Да только поздно – размахнулась София и зашвырнула янтарь в море…

Так вот и закончилась история купца. Правда, я ещё одну слыхала, про то, как нашёл сверведский наёмник янтарь с ладонь размером, гладенький, медовый, а внутри будто огонёк застыл и светится…

Про Князя Гнуса, и как его лютый обманул

Про Князя Гнуса я, конечно, в итоге у Горицветы выведала. Специально подловила её, когда до ужина ещё не доехали, а обед наш давно был. И рассказала мне Горицвета такую историю.

Князь Гнуса – он над всеми комарами, червями, да прочими копошащимися гадами князь. Над болезнями князь. Тёмн его княжить посадил, а, чтоб Князь Гнуса сам от всего это не помер – дал ему бессмертие посерьёзней, чем у твоего кощея. Ничем его не убить, хоть руби его мечом золотым, хоть жги огнём ярким. Даже ежели сам Светл-батюшка солнечным светом Князя поразит – не умрёт тот, рассыплется тараканами да червяками, попрячется в норках, а потом уж обратно соберётся, как опасность минует.

И ходит этот Князь, в старое тряпьё замотанный, как нищий. А в тряпье – все болезни мировые прячутся, и обычные, и колдовские, и такие, которыми и не болел ещё никто. Руки у него бинтами перемотаны, только и видно, что ногти чёрные, и лицо бинтами скрыто, лишь глаза поблескивают огнями. А под бинтами у него по всему телу рты, поменьше да побольше, с клыками волчьими. Из одних ртов дыхнёт – и покатится моровое поветрие, из других дыхнёт – и полетят тучи гнуса за людской кровушкой. Такой вот Князь Гнуса есть из себя.

Гуляет он по дорогам, в селения заходит. Постучит в дверь, попросит воды да поесть чего. А так он страшный из себя, да видно, что больной. Коли откажут ему, прочь погонят – ну всё, беда деревне. Зараза какая тут же с ветром прилетит, или жуки урожай весь погрызут, или в поле хворуны поселятся, нор нароют, чтобы люди да лошади в них ногами попадали и об острые хворуньи иглы кололись.

Коли помогут ему, думая, что человек в беде (как Светл нам велел), то усмехнётся, скажет, мол, три года вас, люди добрые, не трону. И правда, три года после все болезни стороной обходят.

Была история такая: ехал бродяжный лютый по своим делам, да остановился в дороге переночевать. Ему-то не страшно, а лошадь усталая, не стал до деревни ехать, а в округе, как назло, домиков охотничьих нет. Костерок развёл у дороги, кушать себе приготовил, только миску каши наложил – глядь, а к нему по дороге человек какой-то идёт, ногу подволакивает. Лютый ему навстречу – помочь. Человек тот в плаще старом, в тряпье, на палочку опирается. Но лютый всё ж не дурак, знает, что кто угодно под луною ходить может, потому меч достал и говорит:

– Здравствуй, добрый человек! Коли ты не со злом, присаживайся к костру, накормлю, помогу. А коли со злом…

И договорить не успел, как глаза у человека огнями зажглись.

– Это как посмотреть, – скрипит и кашляет человек ему в ответ. – Для тебя, может, с добром, а для кого – со злом. Но спасибо, что пригласил, лютый.

И идёт прямо к костру. Лютый в его сторону меч вытянул, а человек меч рукою отводит, рука дымится от золота-то, а ему хоть бы что.

– Да не бойсь, лютый. Всё равно тебе не по силам со мной тягаться. Ты лучше за кашей следи, а то вон, черви завелись!

Лютый смотрит – и правда в миске черви копошатся, и огонь в костре притух, будто погаснет сейчас. Комаров налетело, мошкары – тьма, лошадь бедная ржёт, хвостом отмахивается. Понял лютый, что не простой путник к нему пришёл, не простая нечисть.

– Хорошо, – говорит, – только отзови тварей своих, пока лошадь не съели, и у костра сядем.

Человек посмеивается, но всё ж комары выше поднялись, лошадь не трожут.

Сели у костра. Человек себе каши накладывает, ест, а лютый и глядеть на неё больше не может. Губы у человека коричневые, в струпьях, зубы кривые, через один – клык.

– За ужин спасибо, лютый. А чего сам не ешь?

– Да расхотелось что-то. Кто таков ты? Что надобно от меня?

Человек опять усмехается:

– Звать меня – Князь Гнуса, ну да ты спину не гни, я не из горделивых. Люблю с людьми простыми вот так за костерком посидеть. Иду я по дороге, болезнь вот к деревне несу, вижу тебя да думаю – а чего это я сам понесу? Я старый и больной, пусть уж лучше молодой кто такую тяжесть тащит. И ты тут: «Накормлю, помогу!» Вот я сразу смекнул, что человек ты хороший, и старику не откажешь в просьбе.

Лютый сидит – с каждым словом княжьим бледнее становится.

– Но раз я князь, не за поклон земной прошу дело это сделать. Коль отнесёшь болезнь в деревню, я тебя награжу по-княжески. Хочешь, раны твои не будут силы из тебя тянуть, убить тебя ни человек, ни нечисть не сможет. Представляешь, сколько волков порубишь! Людей спасёшь уж точно больше, чем в той деревне живёт.

Лютый сидит, а вокруг него вся земля ходуном ходит, столько тварей мерзких наползло, копошатся, извиваются, а на лютого ни одна не лезет. Князь смотрит внимательно, глаза углями тлеют, ответа ждёт.

– А что, если откажусь? – лютый спрашивает.

– Ну тогда уж тебе придётся меня тут порубить, иначе сам болезнь донесу!

И смеётся.

Лютый помолчал да говорит:

– Порубить тебя не получится, раз золото рукой держишь. Убьёшь меня, да кровь выпьешь, а болезнь до деревни донесёшь всё равно. Так