Стрекоза - Екатерина Валерьевна Шитова

хотелось принимать участие в этом ужасном действе, которому подвергают всех новых девушек. Марьяне было страшно, она кричала, и мне хотелось помочь ей, оттолкнуть от нее обезумевших сестер, вытащить бедную девушку из воды. Но страх наказания был сильнее. Все-таки, Айно умела организовывать коллектив и усмирять бунтарей вроде меня. Мне не хотелось больше быть привязанной к столбу.

После омовения мы повели Марьяну в спальню. Айно указала на лежанку рядом с моей, и обессиленная девушка тут же рухнула на нее. Ночью я пыталась заговорить с Марьяной, но она только стонала, уткнувшись лицом в подушку. Подойдя к ней, я увидела, что у нее все лицо в поту.

– Что с тобой? – взволнованно спросила я, – ты заболела?

– Нет. Ломка, – сквозь зубы проговорила Марьяна.

– И долго так будет?

– Это только начало, – сказала она.

Вскоре женскую спальню огласил ее громкий крик. Всю ночь Марьяна царапала свои руки, каталась по полу, кричала и стонала. Айно время от времени заходила в спальню, поила девушку травами, но они не помогали. Под утро она приказала Вейкко связать Марьяну.

А на следующий день Някке посмотрел на Марьяну. Это было странно – некоторые сестры ждали Очищения месяцами, а тут на тебе – только приехала, и сразу отправилась очищаться. Мы тщательно пропарили девушку в бане, а потом Айно увела ее к озеру. Я хотела пробраться на берег, спрятаться и посмотреть на обряд, но Вейкко, словно грозный великан, стоял у двери спальни, проскользнуть мимо него у меня не получилось.

Марьяна вернулась в спальню утром – тихая и спокойная, со странно умиротворенным лицом. Я пристально всматривалась в бледное, словно выцветшее, лицо девушки. Она не реагировала на мой зов, не отвечала на вопросы и не смотрела в мою сторону.

Днем, когда все ушли на обед, я сказалась больной, подсела к ней и попыталась растормошить.

– Марьяна, милая, расскажи, что там с тобой сделали? – прошептала я, – может, я сумею как-то помочь?

Марьяна смотрела в стену немигающим взглядом. Губы ее были плотно сжаты, а в лице не было ни кровинки. Я погладила девушку по волосам, и она вдруг вздрогнула, напряглась всем телом и задрожала.

– Нет, пожалуйста, не надо! – взмолилась она неестественно тонким голосом.

Я отошла к своей лежанке, достала припрятанный телефон и набрала сообщение Нику:

“С каждым днем это место мне кажется все более жутким! Шаманка похожа на ведьму!”

Через несколько минут пришел ответ от Ника:

“Остерегайся ее.”

Следом за этим сообщением прилетело еще одно:

“Я волнуюсь за тебя.”

Я задумалась. Если говорить откровенно, то недавно я собиралась позвонить отцу и попросить забрать меня отсюда, но передумала, решила перетерпеть. Да и что я ему скажу? Что мне здесь не нравится? Что мне надоело водить хороводы вокруг деревянного идола и пить мерзкий на вкус травяной отвар? Он заплатил немалые деньги – все ради того, чтобы вылечить меня. Он верил в то, что я буду здорова. Вдруг и вправду после Очищения я перестану видеть то, чего нет, перестану всего бояться?

"Все будет хорошо, не переживай," – ответила я Нику и выключила телефон.

Батарея была на нуле, я истратила уже два пауэрбанка, и у меня оставался только один, последний. Живя в городах, мы часто пренебрегаем такими доступными благами цивилизации, как электричество, горячая вода, отопление. Здесь, на природе, я вспоминала о них ежедневно. Мне было интересно, каким образом был сделан рекламный сайт Лаайниккена, если здесь нет ни электричества, ни компьютеров? Или есть?

Скрип двери рассеял мои мысли.

– Что ты здесь делаешь, Дана? Почему ты опять пропустила обед?

Строгий голос Айно резко прозвучал в тишине девичьей спальни, я вздрогнула, медленно повернула к ней голову.

– Мне нездоровится, – прошептала я в ответ, опустила руки и села на свою лежанку.

– По твоему бодрому виду этого не скажешь!

Она стояла передо мной – красивая, гордая и властная. Голова ее была высоко поднята, а губы плотно сжаты. Это говорило о том, что она сильно злится. За две недели я уже успела выучить эмоции Айно.

– Трапеза – это святое. И те, кто пропускает ее без причины, бывают наказаны.

Айно выждала многозначительную паузу, но я не воспользовалась ею, не стала оправдываться.

– Я наказываю тебя пятьюдесятью уколами веретена.

– Что? – возмущенно воскликнула я.

– Пусть будет сто уколов! За дерзость!

Я склонила голову, а когда Айно вышла, сжала кулаки и чертыхнулась.

– Уродская секта! Как же мне все здесь надоело! Пусть эта Айно идет в баню со своими веретенами! Укол веретена! Как вообще можно такое придумать?

И тут Марьяна, лежащая до этого на подстилке совершенно неподвижно, повернула ко мне свое бледное лицо и проговорила:

– Айно, пощади!

Я подошла к Марьяне, взяла ее за руку и ужаснулась тому, какая холодная на ощупь ее ладонь.

– Да ты вся окоченела. Тебя нужно срочно согреть!

Я схватила с пола свою соломенную лежанку и накрыла ею сверху Марьяну, которая уже снова отвернулась к стене.

– Марьяна, – позвала я.

Но девушка молчала. Она вновь уставилась пустым взглядом в стену перед собой и больше не реагировала на меня. Я вздохнула и стала думать, на что похожи уколы веретена.

***

Это оказалось больнее, чем я думала. Или, может, Айно специально выбирала самые чувствительные места для уколов. К концу этой пытки я не выдержала, разревелась, словно маленькая и прокричала Айно в лицо, что я пожалуюсь на нее отцу, он приедет за мной и заберет меня домой. Айно словно ждала этого. Она тут же развязала мне руки, достала из складок своего свободного платья кнопочный телефон и протянула мне.

– На, звони, – тихо и спокойно сказала она, – звони своему отцу, пусть забирает тебя.

Я неуверенно взяла телефон из ее руки, посмотрела на маленький черно-белый экран и по памяти набрала номер отца. С замиранием сердца я слушала длинные гудки, и губы мои дрожали все сильнее.

– Возьми трубку, ну возьми же! – шепотом молила я.

После шестого гудка отец ответил сонным голосом:

– Алло?

У меня перехватило дыхание от волнения, и я почувствовала, что не могу выговорить ни слова.

– Алло? Кто говорит? – снова спросил отец, и в его тоне послышались недовольные нотки, – Алло! Не молчите!

– Папа! Это я, Дана! – зарыдала я в трубку, – забери меня отсюда! Умоляю, папа!

– Дана? – взволнованно воскликнул отец, – дочка, что случилось? Почему ты плачешь?

Звук отцовского голоса окончательно выбил меня из колеи. Мне страшно захотелось вернуться домой, забыть об Айно, о сестрах, о деревянном идоле. Я разрыдалась, упав на колени, обхватила