Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

Эльфаба уже снова погрузилась в книгу и не ответила.

– Что за дьявольщину вы читаете день и ночь?

Казалось, будто Эльфаба вынырнула из глубокого омута, чтобы глотнуть воздуха.

– Я не читаю одно и то же каждый день, как вы понимаете, но нынешним вечером это сборник речей ранних отцов-унионистов.

– Как можно читать такое по собственному желанию?

– Я не знаю. Я даже не знаю, есть ли у меня желание это читать. Я просто читаю.

– Но почему? Мисс Эльфаба Безумная, почему, почему же?

Эльфаба посмотрела на Галинду и улыбнулась.

– Эльфаба Безумная. Мне нравится.

Не совладав с лицом, Галинда улыбнулась ей в ответ. В то же мгновение порывистый ветер швырнул в оконное стекло горсть града, и щеколда сломалась. Галинда подпрыгнула закрыть створку, а Эльфаба, напротив, поспешно шмыгнула в дальний угол комнаты, спасаясь от сырости.

– Дайте мне кожаный ремень для багажа, мисс Эльфаба, из моей сумки – там, на полке, за шляпными коробками, да, вот там, – и я закреплю раму, а завтра вызовем швейцара починить.

Эльфаба нашла ремень, но при этом уронила шляпные коробки, и три разноцветные шляпы выкатились на холодный пол. Пока Галинда влезала на стул, чтобы снова закрыть окно, Эльфаба стала раскладывать шляпы на места.

– О, примерьте, примерьте эту! – оживилась Галинда. Ей хотелось увидеть что-нибудь смешное, рассказать потом Пиффани и Шэн-Шэн и таким образом восстановить мир.

– Я не посмею, мисс Галинда, – сухо отказалась Эльфаба и потянулась убрать шляпу.

– Нет, пожалуйста, прошу вас! – настаивала Галинда. – Ради забавы. Я никогда не видела вас в чём-то красивом.

– Я не ношу красивые вещи.

– Но что же в этом плохого? – удивилась Галинда. – Наденьте! Мы здесь одни, это останется между нами. Никто, кроме меня, вас не увидит.

Соседка стояла лицом к камину, но, не поворачиваясь, скосила голову через плечо и окинула Галинду, которая всё ещё не слезла со стула, долгим немигающим взглядом. Эльфаба была в ночной рубашке – бесформенном мешке без кружевной отделки и даже без простого канта. Над бежевато-серой тканью практически светилось зелёное лицо, великолепные длинные чёрные волосы спадали на предполагаемую грудь – если бы фигура Эльфабы хоть чем-то выдавала наличие округлостей. Девушка выглядела как нечто среднее между животным и Животным: существом определённо живым, но всё-таки не вполне одушевлённым. В ней чувствовалось некое предвосхищение ещё не начавшейся внутренней жизни – точно у ребёнка, который никогда не запоминал, что именно ему снится, но ему пожелали сладких снов. Непонятная неумелость или неотёсанность, но не в социальном смысле – скорее в том плане, что сама природа не довела свою работу до конца. Будто девушка ещё недостаточно стала собой.

– Да наденьте уже эту проклятую шляпу, серьёзно, – прикрикнула Галинда, которая после этих мыслей решила, что хватит с неё рефлексии.

Эльфаба подчинилась. Шляпа была восхитительно огромная и круглая, купленная у лучшей модистки в Пертских холмах. Поля её украшали оранжевые фестоны и жёлтая кружевная вуалетка, которую можно было для маскировки опускать на разную длину. На неподходящей голове аксессуар выглядел бы ужасающе, и Галинда уже приготовилась прикусить губу, чтобы не рассмеяться вслух. Такую кричаще женственную вещь мог бы нацепить мальчик-актёр в пантомиме, притворяясь девицей.

Но Эльфаба спокойно водрузила эту сахарное пирожное на странную заострённую головку и снова взглянула на Галинду из-под широких полей. Она вдруг стала похожа на редкий цветок: её кожа, мягко отливающая перламутровым блеском, напоминала стебель, а шляпа – особо пышный бутон.

– О, мисс Эльфаба, – воскликнула Галинда, – вот вы негодница, вы же такая красивая!

– Гнусная ложь, идите каяться перед унионистским священником, – хмыкнула Эльфаба. Но тут же спросила: – Тут есть зеркало?

– Конечно. В конце коридора, в уборной.

– Не пойдёт. Я не собираюсь показываться этим дурочкам в таком виде.

– Ну тогда, – рассудила Галинда, – поищите такой угол, откуда можно будет увидеть себя в тёмном оконном стекле, но без того, чтобы загораживать свет.

Они обе уставились на цветочно-зелёное привидение, отразившееся в залитом дождём стекле – на фоне кромешной тьмы и бушующего ливня. Опавший алый кленовый лист, похожий на разлапистую звезду или на перекошенное сердце, внезапно вылетел из темноты и приклеился с обратной стороны стекла, бликуя в пламени камина. Оттуда, где стояла Галинда, казалось, что лист лёг как раз туда, где у отражённой фигуры должно быть сердце.

– Восхитительно, – прошептала она. – Вы обладаете какой-то экзотической, необычной красотой. Я и не догадывалась.

– Это всё от неожиданности, – возразила Эльфаба и почти покраснела, если можно было назвать румянцем более тёмный оттенок зелени. – Я к тому, что это у вас удивление, а не восхищение. «Ого, что тут у нас такое?» Никакой красоты во мне нет.

– Кто я такая, чтобы спорить, – фыркнула Галинда.

Она кокетливо взмахнула локонами и приняла эффектную позу. Но Эльфаба вдруг искренне рассмеялась, и Галинда засмеялась в ответ, внутренне ужаснувшись своему веселью.

Эльфаба резко сняла шляпу и вернула в коробку. Но стоило ей взяться за книгу, и Галинда снова прицепилась к ней:

– Так что же эта красавица читает? Нет, в самом деле, расскажите мне, зачем вам эти старые проповеди?

– Мой отец – унионистский священник, – объяснила Эльфаба. – Мне просто интересно, о чём это всё.

– А почему бы вам не спросить его самого?

Эльфаба не ответила. Её лицо застыло в том напряжённом, выжидательном выражении, какое бывает у совы за мгновение до того, как она бросится на мышь.

– Так о чём там? Есть что-нибудь интересное? – продолжала расспросы Галинда. Ей не хотелось отступать: всё равно заняться было нечем, а она была слишком взбудоражена бурей за окнами, чтобы уснуть.

– Автор этого сочинения размышляет о добре и зле, – сказала Эльфаба. – О том, существуют ли они вообще на самом деле.

– О-о-о, – демонстративно зевнула Галинда. – Зло существует, это мне точно известно, и его имя – Скука. А более всего виновны в этом грехе священники.

– Вы ведь так не считаете на самом деле?

Галинда нечасто давала себе труд подумать, верит ли она в то, что говорит; весь смысл разговора обычно состоял в его непрерывности.

– Ну, я не хотела оскорбить вашего отца. Кто знает, вдруг он читает проповеди живо и интересно.

– Нет, я о другом: вы считаете, что зло действительно существует?

– Откуда же мне это знать?

– Ну, спросите себя, мисс Галинда. Существует ли зло?

– Я не знаю. Вы мне скажите. Зло существует?

– Я и не говорила, что я это знаю.

Соседка взглянула на Галинду как-то искоса, исподлобья – или так показалось, потому что волосы падали ей на лицо, как вуаль?

– Но почему вы действительно не спросите у своего отца? Не могу понять. Он должен знать ответ, это же его работа.

– Мой отец многому меня научил, – медленно ответила Эльфаба. – У него прекрасное образование. Он научил меня читать, писать, думать – и многому другому. Но этого недостаточно. Я просто думаю, что хорошие