Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш

«Тогда считать мы стали раны, товарищей считать».

В злополучной Запад-B-3, попавшей в переплёт, насмерть сгорели пятеро; ещё два пилота кое-как годились для реанимации. Побило эскадрильи, прилетевшие на помощь: двое у бретонцев, по одному у Чарли и Минарика, не считая повреждённых машин.

Счёт вышел вничью, призраки потеряли столько же. Самый большой урожай довелось собрать Троице – удар «бритвой» выкосил сразу пять призраков.

– Владислав-кун, твой заход был превосходен, – одобрил Дэнсиро. – Найти точку входа в икосаэдр и побывать внутри – очень искусный манёвр. Граничащий с самоубийством. Прими моё восхищение.

– Стараемся. – Влад скромничал. Вдобавок после боя он – в который раз, – ещё не осознал, что кого-то из садившихся в машины больше не увидит. Гевин, Пирс, Франтишек…

Всё. Их нет. Пустая койка. Портрет с чёрной лентой. Флаги будут приспущены, траурный марш отыграют. Парни не вернутся на Землю.

«Мы победили, чёрт возьми. Мы живы. Сириане пошли в ад. Я хочу обнять свою девушку!»

– Да-а, диагностика пустилась в пляс, – промычал он, озирая датчики корабельных систем. Мигание и трепет, буковки и цифры – всё указывало на пять-шесть пропущенных лучей. – Шон, около тебя что-то блеснуло… и не однажды. Ты уверен, что цел?

– Так точно, товарищ капитан. – Голос вьета звучал слишком чётко и звеняще. Похоже, его ещё не отпустило.

– Вальтер?

– В основном цел. В правом кормовом отсеке… – Вальтер, напротив, говорил глуховато, подавленно. Отходняк у каждого протекает по-своему.

– У меня верхний маршевый умер. Как-кая досада… И передний блок телеметрии левого борта. Тут служаками не обойдёшься. О, и прочный корпус полетел! то-то давление скачет… Филин! я лечу на Иньян, к ремонтникам. Сяду на станции Гора.

– К кому, ты сказал?.. – Майор сделал вид, что недослышал.

– Чиниться!

«Все догадливые, проницательные!»

– Даю двое суток. С момента посадки. Не уложишься – взлетай на базу со своим дублёром, порулишь на сменной машине. В случае массированной атаки – сразу наверх. Передавай привет от нашей эскадрильи.

– Кому, генерал-оберсту?

– Ремонтникам.

– Замётано. Да! товарищ майор – а Пух-то прав! Отчего батареи подходят, когда уже всё кончилось? Мне это надоело, ещё когда летал с Алимом.

На Иньян увязался за Соколом ещё пяток продырявленных, испросив разрешения у комэсков; остальные отвалили к орбитальной базе.

Подходя к планете, Влад по привычке держал связь с Троицей.

– Всё сделали нормально. Ребята, мы молотки. Так держать. Шон, тебе моя личная благодарность. Прикрытие в три стороны не все умеют.

– Это вариант игры в шарики. Кидать-ловить; ты один, их семеро по кругу. Товарищ капитан, какое ваше мнение о сирианском вожаке?

– Бывалый, осторожный. Осваивает новую машину, поэтому не дёргается. У него на броне знак… Вот, полюбуйтесь.

– Вы успели отснять?

– Раз уж подлетел, надо запечатлеть на память.

«Как пить дать, и он меня щёлкнул. Да пусть любуется! Моя красная птичка хорошо известна – другой раз подумает, стоит ли нарываться».

– Похоже на маяк, – высказался Вальтер, изучив изображение. Это была череда из семи желтовато-белых прямоугольников, сужавшаяся к одному концу, где череду пересекали три коротких толстых линии. – Или на телебашню…

– Первое слово – золотое; так и назовём. Задача – погасить Маяк. Слишком дорого эта фотка досталось.

Помурлыкав под нос обрывки каких-то бравурных мелодий, Вальтер после задумчивой паузы стал проговаривать вполголоса стихи, каждой строкой нагружавшие душу печалью:

Мы принесли с охоты

самую тяжкую ношу

и теперь, в одинокую полночь,

молча сидим у костра… 1

Под его мрачную декламацию Влад приблизился к верхней границе атмосферы и перешёл на траекторию снижения.

* * *

– Овцы, это война. Это война, овцы. – Маха металась по жилой каютке, слишком тесной для её жаркого тела, пылкого темперамента и громкого голоса. – О, Агнец! Он вылетел. Ой, что с ним будет?! Он после вечеринки не очухался…

– Да перестань ты причитать! – сморщилась Рома. – Филинские – суток не прошло, как отгудели, а вернулись целёхоньки.

– Так то русские, они медведы! Им-то что? Напились и проспались, всего делов! Им вьет раздал восточные таблетки, всё похмелье вылетает. Ой, мой рыженький!.. – Маха снова едва не завыла.

Ариес, деликат-баран Cathous’а, углаживал рыдающую и трясущуюся Джи. Она стучала зубами о край стакана – вся белая, губы и глаза опухли. Сглотнёт минералку и снова реветь. Было отчего! Всего третьего дня спала с бретонцем Гевином, чуть-чуть влюбилась и слегка доверилась, а тут сообщают: пилот Гевин де Керодерн погиб! Погиб! А-а-а-а!

– Да, парень был отличный, – вздыхала Гугуай. – Обожаю белых и голубоглазых. Рыцарь, ё! Его пра-пра давным-давно брал с русскими Кон-стан-ти-но-поль. Я тащусь перед такими в лёжку… Может, всё-таки закурим?

– Встать негде, ещё и курить! – взвилась Рома. – И так набились, как в овчарню! Чего мы собрались?

– Скорбеть, – кротко молвил Ариес. – Они были рыцари и умерли за нас.

– Во-во. – Гугуай нежно притулилась к безутешной Джи. – Ты давай, плачь, бяшка. Рыцари тут то и дело гробятся, особенно когда сезон. Их надо отреветь, иначе сниться будут не по-доброму…

– А помолчать можешь?! – заорала Маха. – Пошла ты вон с подначками!

– У тебя одной, что ли, баран в погонах? Всем презенты носят. А теперь столько ребят накрылось! Чем ныть – внушила б молодой: влюбляться вредно. Нечего их, сорвиголов, любить. – Негера обняла Джи. – Они все полоумные. Нормальные – те на Земле, в штабах, бумажки перекладывают, ждут, когда маразм и пенсия. Кто с умом, в космическую армию не нанимается.

– По-твоему, я