Вегетация - Иванов Алексей Викторович

Митя был очень увлечён своими открытиями в Сети.

— Так он вредитель, — спокойно согласился Серёга. — Вы, «зелёные», — вредители. И ты тоже, наверное, вредитель.

— А кому и чем мы вредим? — осторожно поинтересовался Митя.

Он как-то сразу почувствовал, что связан с «Гринписом». В информации о «Гринписе» он не ощутил новизны — получается, раньше знал, да забыл.

— Вы лес рубить не даёте, — пояснил Серёга. — А лес — это бризол. А бризол — это всё. Но мне положить на «зелёных». У меня свои дела. Давай телефон.

Митя с сожалением закрыл все вкладки, отдал телефон и спросил честно:

— А твой бригадир повезёт на Ямантау вредителя?

Серёга курил и медлил с ответом. Перед лавочкой по асфальту прыгали воробьи. Они привыкли, что люди, сидящие на лавочке, кормят их крошками.

— По ходу, облом у нас, Митяй, — нехотя признался Серёга. — Бригада уже упиздила в командировку.

Митя смотрел на Серёгу, а Серёга смотрел в сторону.

— И как же мне быть, Сергей?

Митины беды Серёгу не особо волновали. «Зелёные», возвращение Мити домой, потеря памяти — ему, в общем-то, на это плевать. Серёгу мучило другое. Душу скручивало досадой, что Маринка сейчас в лесу — а его рядом нет.

Командировка такая штука, когда в жизни Маринки он, Серёга, мог бы занять место Харлея. А он торчит в городе как придурок!.. Нет, блядь, нет! В голове у Серёги потихоньку начал складываться офигенный замысел. Эх, недаром же он на комбинате работает! У него есть способ исправить ситуёвину! И брат в этом деле ему очень даже пригодится!

— Не ссы, — мрачно и решительно сказал Серёга. — Мы догоним бригаду.

07

Город Магнитогорск

На городских продуктовых складах при железнодорожной станции Егору Лексеичу по накладным выдали продукты для всей бригады на двадцать суток, в арсенале при военкомате — спецгруз, на комбинате — снаряжение. Волокита заняла четыре часа. Хорошо, что топливо и расходные материалы просто включали в цену договора, иначе за день было не управиться. Ближе к вечеру возле заводоуправления Типалов наконец посадил бригаду в автобус.

Автобус покатился вдоль трамвайных путей, потряхиваясь на ухабах.

— Ну, здорово, что ли? — добродушно сказал бригаде Егор Лексеич.

Он стоял в узком проходе, обеими руками цепляясь за поручни — будто повис; его крепкое брюшко натянуло камуфляжную футболку.

— Это Егор Лексеич Типалов, если кто ещё не знает или не слышал о нём, — пояснил Холодовский. — Человек в командировках самый авторитетный.

Четыре мужика, три тётки и парень шестнадцати лет — бригада — еле распихались в небольшом салоне автобуса среди коробок и мешков. Неудобно торчали длинные и узкие зелёные ящики с трубами гранатомётов.

— Бригадир, пусти в сортир! — сразу пошутил один из мужиков.

— Люблю весёлых, — улыбнулся Егор Лексеич.

В каждой бригаде непременно обнаруживался весельчак, который принимался испытывать бригадира шуточками. Думал, что он такой первый, и не догадывался, что опытный бригадир обламывал подобных уже хер знает сколько раз. Оглядывая работников, Егор Лексеич прикидывал, как в бригаде распределятся роли. Кого будут уважать, а кого — нет.

За окнами под солнцем широко заблестела река, точнее выгороженные дамбами технические бассейны запруд. Потом потянулась ограда моста.

— Как представитель комбината, я передаю полномочия бригадиру, — сообщил Холодовский. — Теперь главный — Егор Лексеич.

Саню Холодовского Егор Лексеич знал по двум командировкам. Дельный мужик. Умный. Спокойный. Холодовский и внешне производил очень приятное впечатление: высокий, поджарый, всегда выбрит, одет и пострижен аккуратно, не пьёт, говорит чётко, строго смотрит сквозь тонкие очочки.

На правом берегу автобус повернул к домам. Жилой зоной являлся только соцгород Магнитка — старая часть Магнитогорска, торжественная, где все дома напоминали дворцы, оштукатуренные и с арками, а разные учреждения были с колоннами и лепниной. Над крышами соцгорода возвышались мачты с многослойными решётками интерфераторов, защищающих от излучения. Мачты с интерфераторами выглядели как батареи прожекторов на стадионах. Но жилая зона занимала лишь четверть прежнего города, никак не больше. Остальное было заброшено и зарастало дикой буйной зеленью.

В окнах автобуса мелькали магазины, пешеходы, машины, трамваи.

— Кто из вас, братцы, раньше бывал в командировках? — спросил Типалов у бригады. — Саня и Алёна, вопрос не к вам.

Алёна Вишнёва — красивая, полная женщина с короткой светлой косой — улыбнулась. С Егором Типаловым, своим любовником, она ездила уже давно.

— Да никто, дядя Егор! — ответил за всех неугомонный шутник.

Типалов сделал вид, что не заметил фамильярности.

— Тогда запоминайте. Я вам — отец родной. Только я спасу, если что. И подчиняться мне надо безоговорочно. Уезжаем недели на три. С чумоходов вам платит комбинат, не настреляете — сами виноваты. А я плачу с «вожаков». С бревна каждому по полтиннику. Это ваш навар сверх казённого.

— Почему так мало? — придирчиво поинтересовался мужик с дотошной и какой-то крысиной физиономией.

— Меньше чем обычно, — согласился Егор Лексеич. — Но «вожаков» будет много, это я вам гарантирую. Так что в целом нащёлкает до хрена. Вернётесь довольные. Только учтите: за своё снаряжение, если сломаете или потеряете, вычитаю с вашей доли. И за боеприпасы к стрелковому тоже.

— А кому какое оружие? — не утерпел молодой губастый парень.

Это был Костик, сын Алёны. Алёна упросила Егора Лексеича взять Костика с собой в командировку. В сыне Алёна души не чаяла, но с показным негодованием легонько шлёпнула его по затылку.

— Твой ствол в штанах, — тотчас влез шутник. — Иди почисти!

Бойкая бабёнка за спиной у Костика прыснула со смеху.

— Базуки — мужикам, стрелковое — бабам, — пояснил Типалов, на первых порах прощая бригаде разные вольности. — Тут ведь все военнообязанные? Все умеют с оружием управляться?

— Всех на военной подготовке ещё в школе дрючили! — ответили ему.

— Ну и лады, — искренне улыбнулся Егор Лексеич. — Страна вас научила всему, всё дала, да ещё и бабки платит за работу — уж не подкачайте, голуби.

За улицей Гагарина воздействие больших общих интерфераторов слабело и постепенно исчезало — жилая зона заканчивалась. Мимо проплыл дорожный знак: жёлтый треугольник с чёрным трилистником — предупреждение о радиации. Водитель в автобусе молча включил решётку на крыше: все машины были оборудованы собственной защитой — малыми интерфераторами.

А город продолжался. Но владел им уже лес.

Когда-то эта улица была широкой, как проспект, по три полосы в каждую сторону, а между ними тянулся газон с трамвайными путями. Теперь асфальт, засыпанный мусором, ветками и листьями, уродливо взломало и вспучило — это в земле поперёк дороги проползли древесные корни. Газон превратился в длинный ряд узловатых тополей, из травы торчали концы вывороченных шпал и ржавые дуги изогнутых рельсов. Бетонные столбы покосились вразнобой.

Густой лиственный лес — одичавшие городские посадки — стоял и справа, и слева. Порой деревья расступались, и показывались заброшенные дома: панельные пятиэтажки и девятиэтажки, плоские пристрои магазинов в один этаж, коробки былых торговых центров. Окна и витрины в основном уцелели; снаружи их промывало дождями, но изнутри нарос толстый слой пыли и грязи, и стёкла тускло потемнели; солнечный свет блестел на них отчуждённо, как глянец. Кое-где бетонные панели уже отодрало, они повисли на арматуре, а из щелей весело высовывались зелёные ветки. Вверх по стенам лезли упрямые плети жимолости. На балконах, на крышах, на козырьках подъездов росли пышные кусты. Лес неодолимо поглощал все здания: окружал их, облеплял, протискивался внутрь, распирал собою, расшатывал и разваливал. Только люди могли остановить тихий напор зелени, но людей здесь не было.

Впрочем, почему не было? Были. Точнее, бывали. Жители соцгорода часто наведывались в пустые дома: искали по квартирам что-нибудь полезное, оставленное хозяевами при переселении, — посуду, мебель, одежду, бытовую технику. И, между прочим, находили, хотя со времени эвакуации миновало уже лет тридцать-сорок. В мёртвом городе ошивались подростки. Этих ничем было не пронять — ни угрозой облучения, ни запретами родителей. Егор Лексеич вспомнил себя: сам был таким же. Они, пацаны, шастали сюда, чтобы безнаказанно курить, пить самогон и трахаться с девками-оторвами.