Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Из их костей. — Мрачно пошутила директор штольни.

Весна выдалась теплой и солнечной. Растения сразу пошли в рост, но с конца мая зарядили дожди. Высокая тонкая соломина озимой пшеницы, изнеженная теплой и сырой погодой не выдерживала массы формирующегося колоса и заваливалась. Посевы полегли. Пришлось срочно придумывать способ поддержать ее. В дело пошли все веревки, какие только смогли достать, распускали навязанные зимой носки, старые кофты, поснимали электрические провода, размотали корды сгоревших тракторных колес.

— Слишком хорошо, тоже плохо. — Заявил Игнат, глядя на странно выглядящее поле, в веревках крест-накрест. — Все же морозец в марте был необходим.

— Если все лето так будет лить, яровая пшеница или ячмень могут прорасти в колосе. — Произнес Владимир Протасов. — Урожая, считай, не получим.

— Только не надо каркать. — Разозлился Игнат. — Без твоих завываний тошно.

От него только ушла атаманша Вера Петровна с «аудиторской» проверкой состоятельности контрагента. Полегшие посевы не очень понравились ей. Она любила торговаться и намекнула, что если урожай получится плохим и ее курам достанется меньше ожидаемого, то договоренности придется пересмотреть.

— Вместо того чтобы войти в положение и помочь, ты начинаешь строить стены. У нас и так места мало. — Упрекнул ее Игнат. — Завтра пришли десять человек, будем опылять колоски. Сырая безветренная погода не способствует опылению.

— А как это опылять? — Не поняла она.

— Эх ты, бухгалтерская душа, дебет-кредит. Вручную, кисточкой из собачьей шерсти.

— Ты не шутишь? — Вера Петровна не поверила.

— Я что, похож сейчас на комика, который пытается тебя рассмешить? Приходи на собрания, на работы, чтобы понять, как нам дается каждый килограмм пшеницы.

— Ну, вы к нам тоже не особо ходите. Так что по нулям.

— Тебе, Вера Петровна, только таблицы сводить по нулям. Ладно, будет тебе урожай, как обещал. Пришло время шевелить мозгами и учиться.

— Вот именно. Это от химии и ГМО мозги не соображали. — Решила Вера Петровна.

— Конечно от них. — Согласился Игнат.

К началу лета скотина ожила. Появилась трава, добавившая коровам надои и позволившая четырехкамерному желудку заработать естественным образом. Подкашивали и озимую пшеницу с самых проблемных участков. Затем пошла кукуруза, прущая в зеленую массу, как никогда. Напряженность, вызванная тяжелым периодом отсутствия кормов и ожиданием гибели скотины, ушла. Народ вздохнул спокойно и заработал товарооборот с новой силой. В штольне появились яйца в достаточном количестве. Уже можно было мешать липучку с сырым яйцом, присаливая блюдо. Получалось питательно и вкусно.

В июне дожди притихли, подул суховейный юго-восточный ветер, подсушивающий озимые к сроку. Ручное опыление сработало как надо. Колоски стояли плотно набитые зерном. Соломы тоже обещало получиться достаточно. Кукурузу силосовали в ямах, чтобы сохранить ее надолго. Дети, впервые попробовав силос, полюбили его. На фоне пресной еды, он показался им деликатесом, имеющим экзотический вкус.

В середине июня у Максима и Гули родилась дочь. Роды прошли нормально. Из Можайкино пришла фельдшер и приняла роды. Это был первый человек, рожденный в «Затерянном мире». Девочку назвали Софьей. Внешне, она была больше похожа на мать, те же черные глаза, маленькие уши и небольшой носик, но от отца ей досталась форма головы и губы.

Даша ждала этого момента, чтобы снова начать разговоры о том, что им нужно идти. Однако Илья решил повременить и помочь собрать озимую пшеницу, чтобы не стыдно было попросить с собой еду. В промежутках между работами, Илья ходил к вулкану, проверить, насколько безопасно пересечь его. Дожди охладили камень почти на всей поверхности, но были места, где еще невозможно ступать даже в обуви. Времени дожидаться благоприятной температуры поверхности не оставалось. Половина лета прошла, впереди маячила скорая осень, дожди, распутица.

Илья и Даша решили сказать всем, что они уходят утром в воскресенье. Как ни странно, но легче всех эту новость восприняли друзья. У них теперь был ребенок и все мысли и заботы вертелись вокруг него. С рождением дочери Максим и Гуля сильно изменились. Перешли на новый уровень, стали родителями, что автоматически снизило им потребность в общении с друзьями. Всё складывалось так, чтобы никто особо не переживал расставание.

Илья за день до объявления о своем уходе отправился в Можайкино и обменял трофейное ружье, к которому ни у кого не было патронов, на доску. Распилил ее на части и сделал для обуви расширители. Они должны были увеличить площадь опоры, чтобы не провалиться туда, где корка лавы могла оказаться тонкой и предохранить ноги и обувь от перегрева.

В дорогу Илью и Дашу собирали всей общиной. Равнодушных не было. Кто-то критиковал их и считал поход смертельно глупой затеей, а кто-то искренне желал им вернуться домой и дальше жить так, как живут они в «Затерянном мире». К последним относился Матвей Леонидович. У него был интерес, чтобы ребята добрались до военных и сообщили, что он и Тимофей живы и дали координаты. Игнат и некоторые другие жители отнеслись к этой просьбе скептически.

— Не надо, чтобы кто-то знал о нас. По крайней мере, в ближайшие лет пять. — Решил глава общины. — Вдруг, информация уйдет дальше, и сюда полезут все кому не лень. Узнают, что вулкан стал мостом и попрут. А что мы им сделаем?

— Они слишком далеко отсюда. И те, кто могут нам навредить, вряд ли слушают каналы военных. — Привел Матвей свои аргументы. — Илья нам рассказывал, что у Краснодара военные наоборот, наводят порядок. Я считаю, что мы можем обрести защиту, если дадим о себе знать.

Сошлись на том, что Илья самостоятельно должен был принять решение сообщать о «Затерянном мире» или нет по личной оценке людей.

— Но если вы вдруг попадете к каким-нибудь бандитам, о нас ни слова. — Предупредил Игнат.

— Само собой. — Илья понимал, кому и о чем можно рассказывать. — Надеюсь, что за зиму их количество сильно убавилось.

Из оружия ему вернули автомат, добытый в бою, и два магазина патронов, трофейный нож и специальное шило для скрытого ношения. Оно крепилось к запястью под одежду. Шило взводилось пружиной и защелкивалось замком. Активировать его в боевое положение можно было ударом внутренней стороной запястья по коленке. Важно было при этом держать ладонь вытянутой, чтобы шило не воткнулось в пальцы. Ладонь сжималась в кулак, а пятисантиметровый шип торчал промеж среднего и указательного пальцев. Александр, собравший этот механизм по собственной инициативе, назвал его оружием последнего шанса.

Жители скинулись едой и одеждой. Матвей Леонидович пожертвовал любимые кирзовые сапоги. Даше нашлись крепкие ботинки больше на два размера. Солома набитая внутрь, сделала их по ноге. Из еды собрали давленой пшеницы, чтобы по дороге готовить липучку, десяток яиц, силос, несколько незрелых кукурузных початков и саму липучку, замешанную с молоком и яйцом. Но это было на первый день, потому что такая еда портилась быстро.

Вышли Илья с Дашей на рассвете. Прощание с Максимом и Гулей прошло тяжело. Девушки плакали, понимая, что больше никогда не увидятся. Максим проводил их за километр от штольни.

— Ладно, народ, желаю вам добраться до Оренбурга без приключений. Мы с Гулей будем молиться за вас каждый день, а вы там не лезьте никуда без ума. — Он посмотрел на Дашу, как будто это предупреждение адресовал в первую очередь ей. — Слушайся Илью.

— Конечно, я теперь девушка ученая, буду слушаться того, кто умнее. — Согласилась Даша. Поцеловала Максима в щеку. — Береги Гулю.

— Конечно, буду беречь. Тут ей конкуренток нет.

Они немного постояли, не зная что еще сказать, но не желая просто так разойтись.

— Ладно, Макс, долгие проводы, лишние слезы. — Илья протянул руку. — Доберемся, найду твоих родителей и сообщу, что ты жив, а они уже дед и бабка.

— Спасибо, Илюх. Всё, давайте, ни пуха, ни пера, ни гвоздя, ни жезла, ни бандита, ни разлома.