Вероника Рот - Аллигент

- Конечно, говорит Мэттьюс, не отрываясь от своего компьютера. - Я попрошу его сообщить мне время.

- Прекрасно. Ну, я должна идти, надеюсь, что ответила на твой вопрос, Трис. Она улыбается мне и выскальзывает за дверь.

Я сижу сгорбившись, поставив локти на колени. Маркус был Дивергентом - генетически чистым, как и я. Но я не считаю, что он был плохим человеком, потому что он был окружен генетически поврежденными. Я тоже жила рядом с ними. И Юрая. И моя мать.

Но никто из нас не набрасывался на наших близких.

- В ее аргументе есть несколько спорных моментов, не так ли, говорит Мэтью. Он смотрит на меня из-за стола, постукивая пальцами по ручке кресла.

- Да, соглашаюсь я.

- Некоторые люди хотят обвинить генетические повреждения во всем, говорит он. - Это для них легче, чем принять истину, которая в том, что они не могут знать о людях все и почему они действуют так, а не иначе.

- Каждый человек обвиняет кого-то за то, как устроен мир, говорю я. - Для моего отца это были Эрудиты.

- Тогда мне, наверно, не следует тебе говорить, что Эрудиты всегда были моей любимой фракцией, говорит Мэттьюс, слегка улыбаясь.

- Правда? выпрямляюсь я. - Почему?

- Я не знаю, мне кажется, что я с ними согласен. Если бы все продолжали изучать мир вокруг них, было бы гораздо меньше проблем.

- Я всегда была с ними настороже, говорю я, положив подбородок на руку. - Мой отец ненавидел Эрудицию, так что я тоже начала ненавидеть эту фракцию и все, что они делали со временем. Но сейчас я думаю, что он был неправ. Или просто... необъективен.

- Ты сейчас говоришь об Эрудитах или об изучении нового?

Я пожимаю плечами. - И о том, и об этом. Так много Эрудитов помогли мне, когда я даже и не просила о помощи. Уилл, Фернандо, Кара - все из Эрудиции, и они - одни из самых лучших людей, которых я когда-либо знала. Они были настолько сосредоточены на том, чтобы сделать мир лучше. Я качаю головой. - То, что сделала Джанин, никак не связанно с жаждой познания, которая ведет к жажде силы, как мой отец говорил мне, а связанно с ее бессилием по сравнению с огромным миром. Может быть, в этом смысле Бесстрашные были правы.

- Есть одна старая поговорка, говорит Мэттьюс. - Знание - сила. Сила значит что-то плохое, как у Джанин... Или сила значит что-то хорошее, как у нас. Сама по себе сила не есть зло. Так что знание само по себе - тоже не зло.

- Кажется, там, где я выросла, относились с подозрением к обеим вещам. И к знанию, и к силе, говорю я. - Отреченные считали, что сила должна быть только у тех, кто ее не хочет.

- Что-то в этом есть, отвечает Мэттьюс. - Но может быть, сейчас самое время от этого подозрения отказаться. Он достает книгу из-под стола. Она толстая, с изношенной обложкой и обтрепанными краями. На ней написано БИОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕКА.

- Тут все на довольно элементарном уровне, но эта книга помогла мне понять, что значит быть человеком, говорит он. - Чтобы быть такой сложной, загадочной частью биологического механизма, и что еще более удивительно, иметь потенциал для анализа этого механизма! Это особый, беспрецедентный случай во всей эволюции. Наша способность знать о себе и о мире - как раз то, что делает человека человеком.

Он протягивает мне книгу и возвращается к компьютеру. Я смотрю на изношенную обложку и провожу пальцем по краю страниц. Он говорит о приобретении знаний как о чем-то таинственном, красивом и древнем. Я чувствую, что если бы я прочитала эту книгу, я смогла бы дойти через все поколения человечества до самого первого, и что я могу участвовать в чем-то гораздо больше и старше, чем я.

- Спасибо, отвечаю я, и это не за книгу. Это за возврат мне того, что я потеряла еще до момента, когда я бы смогла хранить это у себя с умом.

Лобби пахнет лимонными цукатами и отбеливателем, едкой комбинацией, которая прожигает мои ноздри, когда я вдыхаю. Я прохожу мимо растения в горшке - яркого цветка на ветке, в сторону общежития, который стал здесь нашим временным домом.

Когда я иду, я протираю планшет моей рубашкой, пытаясь избавиться от отпечатков пальцев.

Калеб в общежитии один, волосы у него растрепаны, а глаза красные из-за сна. Он подмигивает мне, когда я вхожу и бросаю книгу по биологии на кровать. Я чувствую тошноту, боль в животе и прижимаю планшет с заметками нашей матери ближе к себе. Он ее сын. Он имеет право читать ее журнал, как и я.

- Если тебе есть что сказать, говорит он. - Просто скажи.

- Мама жила здесь. Я выпаливаю это, как давнюю тайну, слишком громко и слишком быстро. - Она пришла с окраины, и они привели ее сюда, и она жила здесь в течение нескольких лет, а затем отправилась в город, чтобы остановить убийства Дивергентов Эрудитами.

Калеб растерянно моргает. Прежде чем я потеряю мое самообладание, я протягиваю ему планшет. - Ее записи находятся здесь. Дневник не очень длинный, но тебе следует это прочитать.

Он встает и дотрагивается до стекла. Он намного выше, чем он раньше был, и гораздо выше, чем я. В течение нескольких лет, когда мы были детьми, я была выше, хотя я и почти на год младше. Это было самое лучшее наше время, тогда, когда я не чувствовала, что он был больше, или лучше, или умнее, или самоотверженней, чем я.

- Как давно ты об этом знаешь?, спрашивает он, прищурившись.

- Это не важно. Я делаю шаг назад. - Я рассказываю тебе сейчас. Ты можете оставить его себе, кстати. Я с ним закончила.

Он протирает экран рукавом и ловким движением руки переходит к первой заметке дневника нашей матери. Я ожидала, что он сядет и начнет читать, тем самым, закончив разговор, но вместо этого он вздыхает.

- У меня тоже есть кое-что тебе показать, говорит он. - Об Эдит Приор. Пойдем.

Это именно ее имя, а не моя привязанность к нему, зовет меня идти за ним, когда он начинает двигаться по направлению к выходу.

Он ведет меня из общежития по коридору, в комнату, сильно отличающуюся от тех, что я уже видела в Бюро. Она длинная и узкая, стены заставлены книжными полками с одинаковыми серо-голубыми книгами, толстыми и тяжелыми, как словари. Между первыми двумя рядами стоит длинный деревянный стол и стулья. Калеб нажимает на кнопку, и бледный свет наполняет комнату, напоминая мне о штабе Эрудитов.

- Я проводил здесь много времени, говорит он. - Тут хранятся различные данные. В том числе, некоторая информация об эксперименте в Чикаго.

Он рассматривает полки на правой стороне комнаты, перебирая пальцами корешки книг.

Он достает один из томов и кладет его на стол в открытым; на страницах много текста и картинок.

- Почему бы не хранить все это в электронном виде?

- Я предполагаю, что они хранили эти записи еще до того, как разработали сложную систему безопасности их сети, говорит он, не поднимая глаз. - Данные на компьютере никогда полностью не исчезают, а бумага может быть уничтожена навсегда, так что ты можешь избавиться от нее, если не хочешь, чтобы информация попала в руки не тем людям. Иногда безопаснее, когда все распечатано.

Его зеленые глаза перебегают со строчки на строчку, он ищет нужное место; его проворные пальцы просто созданы для листания страниц. Я думаю о том, как он маскировался, скрывал эту черту характера, прятал книги между спинкой кровати и стеной в нашем доме в Отречении, пока его кровь не смешалась с водой Эрудиции на Церемонии Выбора. Я должна была догадаться, что он обманщик и доверяет только себе.

Я опять чувствую тошноту. Я с трудом могу терпеть его присутствие, дверь, еще больше сблизившую нас, и то, что между нами только стол.

- А, вот. Он показывает пальцем нужное место, а затем поворачивает книгу в мою сторону.

Похоже на копию контракта, но написано чернилами: Я, Аманда Мари Риттер, Пеория, штат Иллинойс, даю свое согласие на следующие процедуры:

• процедуру "генетического исцеления", по описанию Бюро Генетического Благосостояния: "генетическая процедура, призванная исправить гены, указанные как "поврежденные" на третьей странице этого бланка."

• процедуру "очищения", по описанию Бюро Генетического Благосостояния: "процедура стирания памяти, разработанная, чтобы сделать участника более подходящим для эксперимента."

Я заявляю, что была тщательно проинструктирована на предмет рисков и преимуществ этих процедур членом Бюро Генетического Благосостояния. Я понимаю, что это означает

- Бюро даст мне мою новую биографию, новое имя и поместит в Чикаго, штат Иллинойс, где я буду жить остаток своих дней, участвуя в эксперименте.

Я согласна родить, по меньшей мере, двух детей, чтобы дать моим исправленным генам наилучшие шансы на выживание. Я понимаю, что мне будет предложено сделать это после того, как я получу образование еще раз, уже после процедуры очищения.

Я также даю свое согласие на то, что мои дети, дети моих детей и т.д., будут продолжать участие в этом эксперименте до тех пор, как Бюро Генетического Благосостояния не сочтет его завершенным. Им будет рассказана придуманная история, которую расскажут и мне после процедуры очищения.