Клинок Гармонии (СИ) - Кишин Илья

— Первый удар за мной, Бартон, — выдохнув, проговорил я.

— Последний будет за мной, — ухмыльнулся он. — Посмотри, в каком же плачевном положении ты оказался.

Последовав совету, я тотчас выделил внушительную часть своего внимания на то, чтобы осмотреться, пока в один момент не обомлел от внезапно нахлынувшего страха. Мое тело блестело в багровой палитре, свободная эссенция окутывала каждый миллиметр тела, стараясь из него сбежать, но въедающаяся сила той линзы, которая сотворила это, не могла ее отпустить.

— Н-нет, — едва слышно, переполняясь пробирающим до костей страхом, промямлил я.

В этот момент я прекрасно понимал, что вскоре произойдет. На фрагменте одного из переломных моментов нашей дуэли Бартон вовсе не собирался атаковать меня, напротив, он хотел, чтобы я отступил. Я совершил ошибку, попавшись на «Ранмацу», отчего был вынужден отскочить в сторону и попробовать задеть брата, пока шансы еще оставались. В этот момент он, воспользовавшись ограниченностью моего обзора, вложил всю веру в один удар и выпустил в мою сторону ударную волну из клинка Фуку, которую я не увидел из-за огня и выделяемых им газов. Зацикленность на правой руке выбила меня из колеи и заставила подставиться, однако теперь я гадаю, почему он не сделал этого раньше, если Фуку игнорирует руническую защиту, как и первородный энтропиум.

Я прекрасно знал, что тот, кого задел клинок Фуку, скорее всего, не проживет и минуты. В этом и заключалась главная загвоздка клинков-близнецов — по отдельности они ничего из себя не представляли, однако вместе в руках умелого война те могли поразить любого противника и сделать эту схватку для них фатальной. Неужели моя смерть последует за взмахом Цернунна?

Клинок Фуку был таким, что в центре располагалась красная линза — накопитель болезней и проклятий, впитывающий в себя все самое нечистивое из воздуха. Ее редко удавалось использовать, и практической эффективности линза не имела, но Бартон нашел способ сделать из нее оружие разрушения, добавив к ней клинок Цернунн… Эссенция роста и плодородия служила катализатором для проклятия, нависшего над жертвой, постепенно истощающего ее, потому две эссенции, столкнувшись в пределах одного тела в достаточном количестве, запускали цепную реакцию колоссальной разрушительной силы, разрывая жертву изнутри не просто на куски, а превращая ее в самую настоящую кашу, разлетающуюся во все стороны сразу. Другими словами, один клинок дает начало, а другой добивает.

— Прости, Илия, — без единой издевки и даже с некоторой долей уважения произнес Бартон. — Боюсь, ты более не можешь продолжать. Скажу честно, ты был достойным противником, и я очень рад, что мы сегодня сразились.

— И что теперь, Бартон? — склонив голову, вопросил я.

— Закрой глаза и я подарю тебе быструю смерть, самозванец.

— Ты так и не поверил, — слегка усмехнулся я. — Что ж, похоже, я проиграл.

— Должен признаться, я почти поверил в то, что ты был настоящим. Будь у тебя чуть больше аргументов, я бы уже корил себя за все содеянное.

— В самом деле? — еле сдерживая себя, спросил я.

— Ты этого уже не узнаешь, — напоследок сказал Бартон, замахнувшись Цернунном. — Прощай, Илия.

Сидя на коленях и ожидая смерти, я наблюдал за высокой фигурой Бартона, которая собой закрывала рассветающий горизонт. Дождь постепенно утих и в некогда ночной глуши раздались утренние щебетания птиц. Это яркое свечение на фоне багрового неба должно было стать последним, что я увижу перед тем, как навеки погружусь в проклятие. Шанса уйти нет: «Шиирацу» не подействует на Бартона, «Ранмацу» не заблокирует волну Цернунна, использовать «Парадокс» не имеет никакого смысла против человека с теми же глазами, да и убежать не получится, ведь он догонит меня, не говоря уже о том, чтобы увернуться и отразить — это конец. С этими тревожными мыслями я сомкнул глаза и смирился, лишь тихо проговорив:

— Прости, Барти.

Послышался взмах, в воздухе проскользнули характерные для волны эссенции звуки, а следом за ними раздался громкий треск. Открыв глаза, я столкнулся с невероятной картиной: яркая зеленая волна эссенции разошлась по разные стороны от меня, столкнувшись с большим куском бетона, упавшим откуда-то сверху. Часть эссенции все же достигла тела, и цепная реакция в момент нанесла мне серьезные увечья, однако они и вровень не вставали с тем, что ожидало меня в ином случае. Стоило камню столкнуться с землей и разлететься на осколки, за ним показалась еще одна поразительная картина того, как Бартон отшатнулся от резкого и сильного удара, пришедшегося прямо в него подобной каменной конструкцией.

Взглянув наверх, я увидел нечто — картину, как синевласая девушка, чьи локоны развиваются на ветру, медленно спускается вниз, будучи обволакиваемой яркой розовой энергией шепота, словно ангел, пришедший на помощь тому, кого оберегает. Это была Аой, и она только что спасла мне жизнь тем, что вмешалась, и решение это не было чем-то спонтанным — она твердо решила помочь. Я понял это как только взглянул в глаза принцессы, которые более не были разноцветными — на их место встали поистине прекрасные розовые зрачки, светящиеся даже на рассвете. Что ж, раз уж судьба оказалась ко мне благосклонна и подослала на помощь девочку, я не могу сегодня умереть — тем более от рук любимого брата.

— Вы в порядке? — спросила она, едва коснувшись ногами земли.

— АОЙ!!! — в ярости закричал Бартон. — ПАРАДОКС КИШИН!

Волна Вездесущего Ока тотчас настигла нас обоих, и лишь считанные мгновения оставались до того, как время остановится. Бартон собирался отрезать меня от Аой, а я не мог ему этого позволить.

— Парадокс Кишин! — прокричал я, сделав тоже самое.

Разница была лишь в том, что Бартон собирался удержать Аой в «Парадоксе», в то время как я позволил ей в нем передвигаться. Как и ожидалось, это сработало.

— Давай, Аой! — выкрикнул я, едва завидев, как она свободно двигается в пределах «Парадокса». — Сбей ему щит!

— Да! — согласилась Аой.

Недолго думая, девушка раскрошила тот камень, что рухнул на меня, а осколки его использовала как снаряды, которые огромным числом бросились навстречу Бартону, заставив того впитывать все, что в него летит, пока я отсчитывал момент, в который он окажется наиболее уязвимым. Стоило кольцу потерять половину своей силы, я бросился навстречу брату, готовясь нанести решающий удар. Как следует замахнувшись, я на ходу бросил в него «Костолом», целясь куда-нибудь в область торса, и Бартон ловко отбил летящий снаряд в сторону с характерным глухим отзвуком кости, однако тем самым он поступил ровно так, как я и хотел. Следом за этим левая нога уперлась в землю, я быстро развернул тело и что есть мочи ударил Бартона правой ногой в торс, который он прикрыл обеими руками. Из-за большой силы удара брат оказался откинут назад, проскользив на ногах несколько метров, успешно заблокировав очередной удар, но следующий он уже не мог ни отразить, ни предсказать.

Лезвие с бешеной силой вонзилось в грудь в районе верхних ребер, поразив левое легкое и выйдя острым концом наружу. В тишине, внезапно воцарившейся после удара, послышалось ослабевшее кряхтение почти что смертельно раненого Бартона, потому он, будучи не в силах продолжать, исполняясь слабости, рухнул на колени в достаточно глубокую лужу, растекшуюся по всей поверхности смотровой площадки. Недолго думая, я сблизился с ним на предельно близкое расстояние, схватив того левой рукой за плечо, а правой взявшись за рукоять меча, торчащего из груди.

— Хах, доволен собой? — хриплым голосом пробормотал Бартон, пиля меня взором своих черных очей.

— Ничего не говори, будет больнее, — предостерег я.

— Какой прок от этой пустой заботы, если все равно убьешь, — тяжело вздохнул он. — Позволь спросить перед смертью… Аой, почему?

Его родная дочь в этот момент выглядела убитой, как и Бартон, который уже во всю готовил себя к тому, что придется умереть с тяжким грузом на душе. Пережившие предательство обычно быстро мирятся с произошедшим, но отпустить так и не решаются, оканчивая жизнь на моменте, когда не стоило ее обрывать.