Клинок Гармонии (СИ) - Кишин Илья

С одной стороны, дуло дробовика практически утыкалось мне в голову — с такого расстояния дробь могла бы гарантировано разорвать мозг в клочья и оставить тело без возможности залечиться. Простыми словами, через мгновение я могу полностью умереть, что касается и Камыша. Он замер в одной позе, не желая сдвинуться ни на миллиметр, ведь этот человек настолько уверен в своих силах и способностях, что не имеет ни намека на заднюю мысль — он не собирался отступать с самого начала. С другой же стороны находится лезвие моей катаны — «Нами» в положении колющего удара меньше чем через секунду вонзится Камышу куда-то в область лица. Я выбрал именно колющий удар потому, что он намного быстрее настигнет цель, и у него не будет возможности отразить его.

Именно в этот миг решались наши судьбы, и только лишь с осознанием того, что все уже случилось, судьба избрала победителя. Прозвучал выстрел, за которым последовало нелепое предсмертное кряхтение проигравшего. Что же произошло? Кто победил? Я скажу вам — тот, кто заранее знал, как будет действовать противник.

Лезвие «Нами» столкнулось с челюстью гвардейца, выбило несколько зубов, а затем вошло глубоко в полость рта, показавшись снаружи уже на тыльной стороне шеи, вонзившись внутрь по самую гарду. А какой же вред причинил выстрел? Не знаю — он прошел мимо. Это произошло только потому, что я прекрасно знал, что планирует Камыш. С самого начала он отвлекал меня слаговыми выстрелами издали, используя левую руку, чтобы подпустить на фатально близкое расстояние. Он хотел закончить все выстрелом в голову, используя ту руку, в которой был уверен на 100 % — и у него почти получилось.

Камыш попал в мою ловушку — я заставил думать его, что все идет по плану, но в последний момент чутье гвардейца его подвело, выстрел не настиг жертву, а пролетел мимо, будучи парированным таким банальным явлением, как простая «бестелесность»…

— Это конец, Камыш, — соскалив зубы, проговорил я, глядя на то, как жалко он сейчас выглядит с мечом во рту, сидя на коленях в ногах у Христа. — Смотри на Кишина.

Сказав это, я схватил Шевцова за голову и силой принудил его взглянуть на Илию, лишь бы тот успел использовать на нем «шиирацу» до момента, когда Камиль умрет.

— Смотри в глаза, — приговаривал я, стараясь держать под контролем нахлынувшие садистские мысли.

По прошествии нескольких секунд я снова повернул Камыша к себе, желая высказать ему кое-что перед смертью.

— Прими этот жест в знак искупления, Камиль. Мой клинок создан с целью принести в Гармонию мир, с целью пролить кровь моих врагов и заставить их заплатить за все, что они совершили при жизни. Ты убил не только мою любимую подругу, но и множество других невинных людей, включая священника. Ты разрушил множество судеб, лишил многих граждан будущего и все это время оставался безнаказанным. Не испытывал угрызений совести, ни секунды не сомневался в своих убеждениях, продолжая бесчинствовать, но, как и бывает всегда, кара настигла тебя.

Даже сейчас я не видел в его глазах раскаяния — он лишь глухо посмеивался в мою сторону, не в силах показать смешок снаружи из-за лезвия в глотке.

— Я, Ашидо Такаги, приговариваю тебя к смерти, — рука крепко обхватила рукоять, тело приняло стойку, — ТАК СГИНЬ ЖЕ!

Лезвие дернулось, его острые грани мигом рассекли мягкую плоть и хрупкие кости — верхняя часть головы оторвалась от тела и рухнула на пол, а следом за ней и само тело оказалось прижатым к земле. Я же не испытывал сожаления, глядя на дергающийся в конвульсиях торчащий из дыры в шее язык, не дрожал и не колебался, напротив, с самого момента, как нога перешагнула порог, я был нацелен только на одно — убить, каким бы жестоким образом не пришлось это делать. Лишь с холодом в сердце и безграничной ненавистью к врагу я мог сражаться, не озираясь на мелочи, не думая о прошлом, настоящем и будущем — я собирался убить, и ничего не должно было мне помешать.

Взглянув в отражение окровавленного меча, я мельком заметил по ту сторону красноглазого монстра, но эта картина быстро сползла, напомнив мне, что эта часть моей жизни осталась где-то в прошлом, а сейчас на месте Тайкона стоит устоявшийся образ голубоглазого Ашидо.

Такими маленькими шагами мы выкосим весь дворец, в конечном итоге добравшись и до самого короля, а там — будь, что будет.

— Идем домой, Илия, — с натянутой улыбкой на лице, произнес я, взглянув на Кишина, однако картина перед глазами оказалась нелицеприятной.

Он по-прежнему стоял на том же месте, но в отличие от прошлого образа, тот заметно побледнел и замер в одном положении. Его лицо выдавало то ли ужас, то ли ошеломление, однако ни то, ни то не предвещало ничего хорошего.

— Что такое? — опешил я. — Что ты увидел?

Услышав меня, Илия пришел в себя и довольно неожиданно бросился прочь, да так быстро, что я даже понять не успел, что он убегает.

— Стой! Куда же ты? — прокричал я вслед, но эти слова так и не настигли его.

Не знаю, что бы это могло значить, но, чтобы Илия вот так бесчувственно и молчаливо сбежал, не подав и намека на то, что видел и что осознал — не к добру это. Впрочем, у меня все равно нет сил его догонять — сам решит, что ему делать, не маленький ведь уже, а для того, чтобы объясниться, время всегда найдется.

Люди говорят, что месть — это блюдо, которое подается холодным, но также поговаривают, что месть не приносит упокоения. Не знаю, как там у других, а я, свершив ее и взяв на душу очередной грех, впервые за долгое время почувствовал себя так хорошо, как давно не чувствовал. Пусть тебя это и не вернет, Лаффи, я сделал то, что должен был, потому теперь ты можешь быть спокойна — твоя душа свободна.

Я сделал это для тебя, Лаффи, я убил его ради мести, принеся упокоение многим душам, которых он погубил.

Одно лишь беспокоит — неужели и мне придется однажды за все ответить?

Глава 59: Пора выбирать, на чьей ты стороне

Легкий ветерок, ночное небо над головой, закрытое плотными тучами, скрывающими за собой множество звезд, раскиданных в неведомых космических далях. Тяжелый груз на душе и утомляющие своей глубиной мысли обо всем человеческом, что окружает меня. Глаза слипаются в ощущении извечного утомления, дыхание сбивается от постоянного внутреннего конфликта, а руки то ли дело сжимаются в кулаки по некой дурной привычке, так надоедливо въевшейся в голову.

Вчера Ашидо многое доказал своей решимостью, показал в деле свое мастерство владения освоенными навыками — проще говоря, выложился на полную и предстал передо мной в лучшем виде, чего не скажешь обо мне. Что это вообще было? В тот момент я, должно быть, выглядел крайне глупо, или чего хуже, смахивал на сумасшедшего, хотя, впрочем, это происходит не впервые.

— Надо бы извиниться и все объяснить, — подумал я в этот момент, а затем решительно взялся за рацию. — Ашидо, это Илия, свяжись со мной, когда будет возможность — нужно поговорить.

Мгновенного ответа не последовало, как и ожидалось, последним в рации прозвучал ее нелепый треск, пропавший сразу же, как я договорил. Не удивлюсь, если Ашидо не захочет со мной разговаривать, однако объясниться рано или поздно все же придется, только бы ожидание это не длилось слишком долго — не хочу себя накручивать в такой ответственный период, особенно зная, чем это может обернуться.

— Илия! — внезапно раздался заветный возглас Такаги по ту сторону линии связи. — Как я рад тебя слышать!

— Ох, Ашидо, — мгновенно отреагировал я, — прости, вчера я…

— Не стоит, — тотчас оборвал он. — Глядя на тебя в тот момент, я подумал, что преследовать будет глупо, да и сил на то не оставалось. Просто скажи, с тобой все в порядке?

— Да, все нормально, — обнадежил я, хотя и приврать немного пришлось.

— Хорошо, расскажешь обо всем дома, возвращайся поскорее.

— Не могу, — отстранился я, — не сейчас.

— В чем дело, Илия? — опешил Ашидо. — Ты ведешь себя слишком странно.

— Не пойми неправильно, Ашидо — я в глубоких сомнениях, — пояснил я, дав небольшое вступление к своей мысли, пусть все еще не успел подобрать слова. — Не хочу пугать тебя преждевременными выводами, но, боюсь, Шевцов был лишь пешкой в одной большой игре.