Новый мир. Книга 4: Правда (СИ) - Забудский Владимир

От неприятных воспоминаний она закусила губу:

— Ты видел, на что способно химическое оружие, Дима. Но тебе к тому времени было 32 года, ты был взрослым мужчиной и солдатом. А я увидела это в 16 лет. Я была медсестрой-добровольцем. Через меня прошло больше сотни людей с тяжелыми химическими ожогами. У нас не хватало средств не только на то, чтобы обрабатывать ожоги — не хватало даже болеутоляющих. Вопли и плач людей не стихали сутками ни на секунду. Я никогда не думала, что в, казалось бы, бессвязных стенаниях может быть так много неповторимых оттенков страдания.

По лицу Мей пробежала тень.

— Казаки, со всей их суровостью и маскулинностью, не задерживались надолго в полевом госпитале. Они хорохорились, били себя кулаками в грудь, громко чертыхались, клялись, что отомстят. Но как только они понимали, что страждущим плевать на все это — они тут же поджимали хвосты и убегали, покровительственно бросая нам, женщинам, слова вроде «Позаботьтесь о них». Они уходили туда, где не могли слышать криков, не видели обезображенные газом тела, не чувствовали вони от гноящихся ран. И там они курили, беседовали, тяжело вздыхали, жаловались на свои душевные терзания, строили заведомо бессмысленные планы мести. А мы, женщины, были рядом с теми, кто мучился и умирал. Смазывали их ожоги малоэффективными целебными мазями, годными разве что как плацебо. Кормили их из ложки. Выносили из-под коек испражнения. Стирали залитые мочой и замазанные сукровицей простыни. Держали бедных людей крепко и шептали им на ухо что-то ласковое, пока те кляли нас на чем свет, ведь в этот момент хирург-самоучка, чьи чувства уже атрофировались от перенапряжения, молча отрезал им отмершие участки кожи и охваченные гангреной конечности, а их «наркозом» были сто грамм вонючего самогона. Мы даже спали там же, среди их стонов, кашля и бессвязного бормотания. Я бы так хотела тогда иметь власть, чтобы заставить мужиков, всех до единого, спать там же! Я бы заставила их смотреть на то, к чему привел их «крестовый поход». Заставила бы «героев», которым повезло остаться целыми, важно объяснять человеку, которому химикаты выели глаза и превратили лицо в уродливую маску, что его жертва была оправдана!

При последних словах высокий, теплый голосок Мей тронул ощутимый гнев, который не приглушило даже время. Но она быстро совладала с чувствами, и ее интонации снова сгладились.

— Когда мне было 17, я была на грани того, чтобы собрать вещи и уйти из станицы куда глаза глядят. Меня ничто там не держало. Джером отдалился от меня, Клер — умерла, Ярик — ушел еще раньше, из местных никто не стал мне близок. Я никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. К счастью, судьба подарила мне родного человека именно тогда. Это был парень на три года старше меня. Цзы Чанг. Тогда, впрочем, я не знала его имени. Его притащили с пустошей — изможденного, покусанного дикими собаками. Почти сутки он был в бреду, а я ухаживала за ним. Затем он очнулся, и оказалось, что он знает лишь пару десятков слов на русском и на румынском. Зато говорит на китайском. И надо же — первым, кого он увидел, открыв глаза, оказалась единственным в станице человеком, владеющим этим языком. Я всегда говорила тебе, Дима, что он мне пригодится.

Губы женщины тронула улыбка.

— С первой же минуты разговора мы с ним прекрасно нашли общий язык. Цзы был не просто приятным, вежливым и симпатичным молодым человеком. Он был огоньком цивилизации, которую я так долго искала. Он, конечно, очаровал меня. Но дело здесь не только в банальной влюбленности. Он был чрезвычайно интересным собеседником — полным воодушевления, фонтанирующим мыслями, любящим открыто и доброжелательно дискутировать, терпеливым и толерантным к мнению собеседника. Когда он сказал мне, что является членом Комсомола Евразийского Союза, то это поначалу насторожило меня. Живя среди казаков, я поневоле заразилась от них негативными ассоциациями по отношению ко всем чужакам с востока. Но чем больше я с ним общалась, тем больше мои стереотипы развеивались. Цзы умел очень просто и понятно, в формате беседы за жизнь, объяснять сложные вещи и отвечать на сложные вопросы. Сейчас, имея за плечами кандидатскую диссертацию в области юриспруденции и десять лет членства в партии, я понимаю, что на тот момент мы с ним оба владели такими понятиями, как «коммунизм» и «социальная справедливость» лишь на очень базовом, обывательском уровне. Но все же и тогда я, не будучи зашоренной, интуитивно тянулась к правильным ответам.

Увидев на моём лице довольно смешанное выражение при таких словах как «членство в партии» и «коммунизм», она вздохнула, но продолжила свой рассказ:

— Ясное дело, что казаки ответили на слова Цзы враждебностью и изгнали его, едва его раны зажили. Я ушла из станицы с ним. И никогда об этом не жалела. Уже через месяц моя жизнь преобразилась. Для этого не потребовалось никакой помощи со стороны Цзы. Евразийский Союз, в отличие от Содружества наций, чрезвычайно открыт для принятия в свои ряды новых граждан. Нет никаких привилегий, связанных с оседлостью или происхождением. Основной принцип — каждый занимает место в соответствии со своими способностями и потребностями общества. Я подтвердила свои знания мандарина, сдала ряд тестов на грамотность, знание общей школьной программы, уровень интеллекта, физическое и психическое здоровье — и комиссия приняла решение о присвоении мне гражданства «центральной республики» Евразийского Союза — КНР. Мне было выделено место в студенческом общежитии, продовольственное и материально-техническое обеспечение, и статус абитуриента юридического факультета в Университете Нового Шэньчжэня — городе с населением в 2 миллиона человек, более современном и продвинутом, чем я могла когда-либо вообразить. Если ты все еще веришь пропагандистским штампам об отсталости и дремучести Евразийского Союза, то, я думаю, тебя удивит, что я скажу: Сент-Этьен — это деревня в сравнении с Новым Шэньчжэнем.

— Верю, Мей. Во время войны мне пришлось повидать немало евразийских «технологических новшеств», — не удержался я от сарказма.

— Мы вернемся к этому, — не дрогнув, отреагировала она. — Но вначале я окончу свой рассказ. Постараюсь быть более краткой. Мы с Цзы поженились в 79-ом. Так что моя фамилия теперь «Чанг». В прошлом году мы отметили 15-летие в браке. Мы воспитываем двух дочек: Сюли недавно исполнилось 14, она уже начала учиться в старшей школе. А Шу — на два года младше.

Взмахнув рукой, Мей показала мне на всплывающем воздушном дисплее свежее 1,5-секундное живое фото. Там она была изображена в легком весеннем платье с тощим мужчиной в летнем костюме и двумя раскосыми девчонками. Все четверо широко улыбались, сверкая белоснежными зубами, и махали руками. Фоном была зеленая парковая аллея. На следующем фото две девчонки были в бассейне, в гидрокостюмчиках, в обнимку с дельфином. Их искренние улыбки до ушей не оставляли сомнений в том, что девчонки счастливы и любимы.

Эта картина оказалась до такой степени идиллической и далекой от той жизни, к которой привык я сам, что я даже немного опешил. Моя одноклассница — мать двух дочерей, старшая из которых скоро окончит школу?! Когда видишь такое, то понимаешь, во-первых, что ты уже не молод, а во-вторых — какими все-таки разными могут быть человеческие жизни.

— Я очень рад за тебя, Мей, — сказал я искренне. — У тебя красивые дочки. Правда.

— Спасибо. Мне очень приятно это слышать, — улыбнулась она, и объяснила: — Папа с мамой вначале критиковали меня, что я слишком быстро выскочила замуж и забеременела. Но едва они стали бабушкой и дедушкой и получили в руки первую внучку — как от их ворчания не осталось и следа. Мне очень повезло, что им разрешили работать в колхозе в Новом Шэньчжэне — они очень помогли нам с Цзы с воспитанием дочерей. Во многом благодаря им, несмотря на две своих беременности, я сумела окончить юридический факультет в 84-ом. В том же году я начала работать в городской прокуратуре, помощником прокурора. Через год меня приняли в партию. С тех пор, собственно говоря, моя жизнь развивалась достаточно размеренно. Я до сих пор живу вНовом Шэньчжэне и работаю в городской прокуратуре. Руковожу теперь прокурорской коллегией, которая отвечает за надзор за соблюдением законов при следственных действиях в отношении несовершеннолетних.