Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Вот только никакому «молчелу» их опыт не повторить — гаринский «лямур де катр» скреплён не разнузданным интимом, а любовью трех женщин к одному мужчине — большой, чистой и честной. И — детьми. Недаром семейный союз сложился, когда всем вершинам четырехугольника перевалило за тридцать, а Васёнок, Юля и Лея в полной мере осознали свое кровное родство…

Протяжный аккорд сбил рассуждения и самооправдания.

Таял гитарный звон, и Наталья ясно расслышала девичий вздох.

«Глупые бабочки, — усмехнулась она, — мы летим на огонь, взыскуя нежного тепла, но скольким из нас опалило крылышки — и душу?»

Поколебавшись, Ивернева не стала садиться к костру — музыка смутила ее, подменяя желания. Тихонько вернувшись в медпункт, она задернула цветастые занавески на окнах, и щелкнула тугой клавишей настольной лампы — спиралька горела вполнакала, впуская в тесную комнатку дрожащую желтизну свеч.

Прочувствовать внезапное одиночество Наталье помешали. Скрипнула дверь, отворяясь — и впустила Мишу.

«Юноша бледный, со взором горящим…» — мелькнуло у Талии.

Интересно то, что ее мысли не окрасились в оттенки насмешливости. Просто страсть не разгоралась, притушенная разумом. Женщина как будто отошла в сторонку, хладнокровно наблюдая за происходящим.

Именно до этого самого момента «чек-пойнты» еще не явленного Михи из «Гаммы» и вот этого влюбчивого «альфы» были совершенно идентичны, даже «контрольные суммы» одинаковы.

Теперь же начнутся отличия.

У «старикашки» из «Гаммы» всё закончилось на давешних поцелуях, а вот у его альфа-реплики всё только начинается… И продолжится до тех пор, пока матрицу памяти юного Миши не нокаутирует импульс ИКП-модуля, что сработает в подъезде его родного дома.

— Марин… — глухо вытолкнул счастливая жертва обольщения. — Ты сказала… сказала, что старше меня на два года, но… Марин, это сейчас заметно, а года через два, когда мне будет восемнадцать, а тебе — двадцать, разница в возрасте уже не будет иметь никакого значения! Ты мне нравишься — очень нравишься! — так зачем ждать⁈

Ему оставалось сделать всего один шаг, и он пересилил свою робость, свой стыд… Вероятно, и почувствовал, вдобавок, что «Марина» испытывает к нему что-то гораздо большее, чем обычную приязнь.

Обняв женщину одной рукой, другую он уверенно запустил под подол футболки, касаясь вздрогнувшего живота, дотягиваясь до грудей — и с удовольствием ощущая, как набухают и твердеют соски под его пальцами.

Застонав, Наталья «поплыла», и ее ментальная завеса ослабла. Алевшее лицо Миши пошло пятнами, а глаза отразили страх — он, наконец-то, заметил, что залез под футболку не юной девушке, а взрослой женщине — очень красивой, но гораздо старше его.

Гарин отпрянул, тяжко дыша и облизывая пересохшие губы.

— Кто ты? — вытолкнул он. — Ты ведь не студентка ХАДИ! Я тебя еще когда… вычислил! Ты «чёкаешь», как сибирячка и… Помнишь, как мы позавчера шли со стройки? Я щепочкой чистил сапоги, а ты сказала, чтобы я их обмыл в луже… Только ты сказала: «в лыве»! А в столовой? Тефтели ты называешь «ёжиками», а выпечку — «постряпушкой»… А когда к тебе Геша полез, ты ему, грозно так: «А ну, убрал культяпки!» Так в Харькове не говорят, только в Новосибирске или в каком-нибудь Барнауле… — Волнуясь, Миха заговорил отрывисто: — Ты… ты очень красивая и… вся такая гладкая, налитая… Но тебе точно не восемнадцать! Так кто ты?

Отдышавшись, Талия повела рукой.

— Садись, Миша…

Гарин медленно опустился на кушетку.

«Влюбленный болен, он неисцелим…» — припомнилось Иверневой.

— Знаешь, я даже рада, что… раскрыта, — она бегло улыбнулась. — Меня зовут Наталья… Наталья Ивернева. — Не удержавшись, добавила: — Доктор физико-математических наук, но главное… Я твоя будущая любовь и подруга!

— Будущая? — вытаращил глаза Миша, растерянно моргая, словно остужая зрачки махом ресниц.

— Да, — кивнула Талия. — Мы с Глебом оба из будущего… Из две тысячи восемнадцатого года. По-настоящему, Глеба зовут иначе… Василием Михайловичем Гариным… Он — твой сын. Держись, Миша! — её губы дрогнули в улыбке. — Секундочку…

Открыв тяжелый сейф, сваренный местными умельцами, а Галей выкрашенный в казенный зеленый цвет, Ивернева достала сокровище Васёнка — «желейку», ноутбук с гель-кристаллическим процессором.

— Сейчас я тебе кое-что покажу… Не пучь глазки! — хихикнула она. — Это такая микроЭВМ… Вот, смотри! Это мы с тобой в Израиле… Гайдай снимал там кино, а мы ему помогали… А вот это твоя дочь — от меня! Ее зовут Лея. Здесь ей пять лет… Ангелочек, правда? А вот такая она сейчас…

— Ого! — воскликнул Миша, жадно разглядывая грудастенькую блондиночку.

— Вот тебе и ого… — гордо улыбнулась Талия.

— Так… Глеб, то есть, Василий… Он тоже от… — Гарин запнулся. — От тебя?

— Нет! — в улыбке Иверневой прорезалось коварство. — Помнишь Инну Дворскую?

— Дворскую? — Гарин попытался нахмурить гладкий лоб. — А, эта красотка из параллельного!

— Это Инка родила тебе… Василия.

Миша жутко покраснел, еле выдавив:

— К-как же… это?

— Такова жизнь, Мишенька!

Талия кликнула по фотке, где Инка загорала «без ничего».

— Хороша? Ей здесь двадцать… или двадцать один.

Гарин молча кивнул, немея от обилия впечатлений.

— А женился ты, Мишенька, в семьдесят седьмом… На Рите Сулиме.

— Этого не может быть! — еле выговорил Гарин, протестуя. — Нет, она мне нравилась, конечно, еще с седьмого класса…

Он смолк — на экране «желейки» Маргаритка позировала хоть и в купальнике, но «мини-бикини» практически ничего не скрывал.

— Может, — вздохнула Талия, — может, Мишенька… Всё бывает в нашем мире… Глянь!

На следующем фото, сделанном в Варадеро, зубастый Миха в плавках держал на руках хохочущую Риту. А вот — Рита в пышном свадебном платье… А вот держит за руку маленькую хорошенькую брюнеточку…

— Это Юля, твоя дочь.

— От Риты? — вытолкнул Гарин.

— Угу… У тебя будет долгая жизнь, полная любви и приключений, ты станешь знаменитым ученым и даже членом Политбюро. Ты спасешь СССР от распада и буржуазной контрреволюции, ты сохранишь мир, жизнь и счастье миллионам, миллиардам людей… Если в конце этого лета согласишься на пересадку сознания.

— Я согласен, — сразу, негромко, но твердо сказал Миша, и не отвел глаз от внимательного и ласкового взгляда Натальи. — Я согласен на всё!

Он медленно покачал головой, неумело и бездумно «листая» фото: Гарин на террасе Белого дома… Гарин в Париже… На Байконуре… На Луне! Гарин обнимает Наталью и Лею — смеются все трое…

— Господи… — прошептал юный атеист. — Что за жизнь… Что за жизнь! Да мне такая ни в каких мечтах не привиделась бы! А… Что это за микроЭВМ? — он прижался ухом к «желейке». — Не жужжит даже!

— Спросишь у Василия! — рассмеялась Ивернева, чувствуя подступающее облегчение. — Он — конструктор!

— Правда? — пролепетал Миша.

— Правда… — Талия слезла со стола и нежно поцеловала вскочившего Гарина. — Всё будет хорошо и даже лучше! Вчера Василий с Сан Санычем ездили в Красноярск — и купили билеты на весь отряд. А мы поедем в отдельном купе — плацкарт Васёнку мал!