Мастер Рун - Артем Сластин

круглую скрученную палку колбасы — копчёную, тёмную, пахнущую специями и дымом. Отрезал кусок длиной с три ладони, завернул в промасленную бумагу.

— Держи. Хорошая, вчера доделал.

Я взял колбасу, развернулся и направился к выходу.

— Эй, парень, — окликнул меня мясник, в отличие от наёмного продавца в пекарне, он сам был хозяином магазина и дома над ним.

Я обернулся.

— Мастер Валериус сегодня дома?

— Да, господин, только проснулся.

— Скажи, пусть заходит к вечеру, Мика вернулся, привез несколько бочонков, я ему оставил.

— Хорошо.

Он махнул рукой отпуская меня, и я вышел на улицу. Колбаса, огромная весом, наверное, килограмма полтора, вместе с горячим хлебом пахла так умопомрачительно, что дальше слушать разговоры я уже не мог и припустил бегом до дома мастера, переживая что сейчас по дороге сожру всё что несу в руках.

Когда я вернулся в мастерскую, Валериус сидел за своим рабочим столом, перебирая мои вчерашние таблички. Он поднял взгляд, оценил покупки, и отправил на кухню.

— Клади на стол.

Я выложил хлеб и колбасу и сел скромно на лавку, дожидаясь старшего. Правила нужно соблюдать. Мастер неспеша вернулся за кухонный стол и молча разломил булку пополам, отрезал толстый ломоть колбасы, протянул мне. Я взял, сел напротив.

— Будь благословенен к нам Игнис. — начал мастер неторопливо, и я вторил его словам. — Благословенна к нам Теера, добра к нам Акна и равнодушен Венату к делам нашим. Дары принимаем щедро, отдаем щедро и четверо тому свидетели.

— И четверо тому свидетели. — проговорил я и вслед за мастером приступил к еде.

Боги богов! Что это был за пир! Такого вкусного хлеба и столь невероятной колбасы я не ел никогда в жизни. Правда, чай мне пить не полагалось — слишком дорогой, и я довольствовался кипятком с заваренной ромашкой. Но всё равно это было невероятно вкусно и питательно!

Я наслаждался буквально каждым куском и при это насытился очень быстро, заодно подмечая, что оставшегося куска колбасы и хлеба. что выделил мне дядя, хватит как минимум еще и на вечер.

Мастер сам ел мало, неторопливо, недовольно посматривая на свинтуса-племянника, но не говоря ни слова. Закончил он вместе со мной.

— Ну что же. — сказал он наконец. — Приятное дело сделано, теперь и поговорим.

Я проглотил последний кусок хлеба, который чуть комом в горле не стал от слов мастера и кивнул, напрягаясь.

Валериус поднялся, прошёл к своему столу, где рассматривал мои таблички, и взял несколько из них. Вернулся, положил на стол между нами. Его пальцы скользнули по поверхности глины. Словно изучая их. Как по мне они идеальны.

— Сначала о главном, — его голос был спокойным, но твёрдым. — Забудь о том, что было вчера. Ты ничего не видел и ничего не знаешь. Понял? Я повторил третий и последний раз. Больше повторять не буду.

— Да, мастер, — выдавил я, не поднимая глаз, Лео эмоционально фонил так, что казалось я сейчас расплачусь, приходилось сдерживаться сжимая пальцы в кулаки. Ну не мальчишка же мелкий, что за дела, взрослый пацан, пушок уже растет на губе и подбородке.

Он смотрел на меня ещё несколько секунд, словно проверяя, насколько глубоко засели его слова. Затем постучал пальцем по табличке.

— Хорошо. Теперь о работе. Таблички неплохие. Я посмотрел. Ровные, аккуратные. Когда закончишь следующую партию — эти неси на мой стол, буду выводить руны.

Тепло разлилось в груди. Похвала мастера — редкость.

— Но, — продолжил Валериус, и тепло тут же сменилось холодком, — видимо, количество наконец переросло в качество. Давно ты додумался сделать форму, чтобы ускорить работу?

Я немного выпрямился. Неужели и погордиться можно, считай мой маленький триумф в первый же день новой жизни. А может зря я сломал форму, может стоило ее показать мастеру? Как доказательство того, что я не просто бездумно леплю и порчу глину, а еще и думать умею!

С трудом удалось подавить этот всплеск очередных щенячьих эмоций и собраться в спокойное состояние.

— Молодец, — усмехнулся мастер. — Сообразительность — это хорошо. Вот только больше этой формой не пользуйся.

— Да мастер, — тихо проговорил я удивленно, не понимая причину запрета, это ведь сильно ускоряет производство.

Валериус поднялся и прошёл к дальнему углу мастерской, где стояли старые верстаки и массивные ящики, покрытые пылью. Он присел на корточки, открыл один из ящиков — тяжёлая крышка заскрипела на петлях — и жестом подозвал меня.

— Иди сюда.

Я подошёл, заглянул внутрь.

В ящике, на подстилке из холста, лежали инструменты. И среди них — форма. Бронзовая, тяжёлая, с идеально ровными краями. Она была в несколько раз качественнее той, что я сделал из дерева, но предназначалась для той же работы, я уже оценил размеры и успел сравнить.

Я уставился на неё, чувствуя, как что-то внутри меня медленно рушится.

— Таблички изготавливают уже тысячи лет, — сказал Валериус, глядя на меня сверху вниз. — И если одна или несколько будет немного кривоваты — это не страшно. Но моя задача не в том, чтобы ты научился делать их быстро. Моя задача — дать тебе твёрдую руку и навострить зрение. Ты должен уметь работать с глиной и другими материалами и понимать, как делать правильно. Практика. И только практика.

Он закрыл ящик. Я молчал.

— Если бы ты не витал в своих мечтах всё это время, — продолжил мастер, возвращаясь к столу, — ты бы вспомнил, как я сам леплю эти таблички. Буквально за несколько минут. Без всяких форм. Потому что руки знают, что делать.

Он сел, скрестив руки на груди.

— А ты? Ты думал, что изобрёл что-то новое. Что ты умнее тех, кто занимался этим сотни лет до тебя. Верно?

Я потупился. Он был прав. Полностью прав. Я гордился своей изобретательностью, а на самом деле просто пытался срезать углы. Избежать работы.

— Да, мастер, — пробормотал я соглашаясь.

Валериус вздохнул.

— Ладно. Не вешай нос. Голова у тебя работает — это уже хорошо. Может, после удара что-то встало на место. — Он усмехнулся, но без злобы. — Раз так, то теперь можно заняться и настоящим делом.

Я поднял глаза.

— Настоящим?

— Таблички ты больше резать не будешь. Используй формы из ящика. Освободится время — займёшься другим.

Сердце ёкнуло, отступать в таком разговоре было нельзя, и я рискнул задавить очередной щенячий молчаливый восторг подростка и проговорить, смотря ему прямо в глаза.

— Я… я очень хочу научиться, мастер. Хочу стать достойным учеником великого мастера Валериуса.

Он поморщился, словно я сказал что-то не то, но, судя по всему, обращение ему польстило.

— Ученик, — повторил он медленно. — Ты знаешь, что