Мастер Рун - Артем Сластин

Внутри мастерской было тепло. Чайник на очаге уже начал посвистывать — вода закипала. Я прошёл к нему, снял с крюка, укутав ручку тряпкой, и отставил в сторону.

Мастер спускался по лестнице. На нём была простая домашняя рубаха, штаны, босые ноги ступали по холодному полу без малейшего дискомфорта. Он что, из стали сделан? Я бы ёжился, если бы пришлось босыми ногами топать.

— Доброе утро, мастер, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, что на фоне потрясения от увиденного давалось с трудом.

Валериус зевнул, прикрывая рот рукой, потянулся. Прошёл к столу, сел на лавку, потёр лицо ладонями.

— Чайник вскипел?

— Да, мастер.

— Завари.

Я снял чайник с крюка, укутав ручку тряпкой, достал с полки глиняную банку с травами. Мята, зверобой, что-то горькое — не разбирался. Насыпал щепоть в кружку, залил кипятком. Запах ударил в нос, едкий и бодрящий.

— Тереза приходила? — недовольно спросил Валериус, нюхая чай.

Мастер не любил готовить, поэтому нанимал женщину соседку, а учить готовке Лео он не желал. Считая, что это неоправданно и дорого. Каждый должен заниматься своими делами.

Лео помог с воспоминаниями, и я ответил:

— Её сегодня не будет, мастер. Она с сыном ушла в деревню, за сыром и свежими овощами.

— И чего, у нас нечего пожрать нет? — удивился дядя.

— Нет, мастер. — печально подтвердил я, и желудок поддержал меня своим бурчанием.

— О, Игнис милосердный, опять траты! — взмолился рунмастер и неторопливо полез в карман. Достал оттуда несколько медных монет и положил на стол. — На, купи хлеба и колбасу у Филина, вчера его видел, говорил, что сегодня свежая будет. Бери сразу на день.

— Да мастер. — я снова кивнул. — Можно вопрос, мастер?

— Давай. — раздраженный, тот махнул рукой.

— Тётушка Мирра… — начал было я, и меня тут же заткнули.

Лицо мастера стало каменным. Он отпил ещё глоток, медленно поставил кружку.

— Проблема решена. — сказал он тихо. — Камень ты не видел. Вопросы никому не задавай, узнаю, отлуплю так, что живого места не останется, понял?

— Да мастер!

— Иди, быстрее! Есть хочу. И тряпку возьми для хлеба, не руками же таскать! — Валериус показал мне на висящую возле стола тряпку.

Я развернулся, забрал тряпку и пошёл к двери. На пороге обернулся. Валериус сидел, глядя в свою кружку, и его лицо было усталым и невыспавшимся. Уже подходя к двери, я заметил, что плащ, в котором он вчера уходил, висит на вешалке. Но вчера я точно помню, как мастер в плаще заходил в свою комнату…

Возможно, ночью он всё же куда-то ходил. Дяде проще крикнуть меня и приказать отнести плащ на место, чем спускаться самому. Зря я что ли тут работаю? Значит, ходил.

Утренний город встретил меня шумом и запахами.

Узкая улица, зажатая между высокими домами в несколько этажей, была уже полна людей. Небольшая торговая площадь тоже была рядом, буквально в полусотне метров от дома рунмастера. С небольшого крыльца мне было видно, как торговцы раскладывали товар на прилавках, мальчишки тащили корзины, женщины с кувшинами спешили к фонтану.

Где-то лаяла собака. Где-то ругались соседи. Вчера я практически ничего не видел, опустошенный и оглушенный ударом и слиянием сознаний, мне казалось, что Мирра вела меня долго до дома, но, по сути, мы прошли не более сотни метров. Я постарался не смотреть на небо, чтобы не свихнуться и двинулся по делам.

Пекарня располагалась в двух домах от мастерской — низкое здание из серого камня с широкой трубой, из которой валил дым. Запах свежего хлеба ударил в нос ещё на подходе, и желудок скрутило так, что я едва не застонал.

Внутри было жарко. Печь занимала половину помещения, у стойки толпились покупатели, выбирая сдобные булки. Я протиснулся ближе, слушая обрывки разговоров.

— … слышала? Дочка барона сбежала!

— Та, что за младшего Торвальда просватана?

— Она самая. Говорят, он её бил. Сильно бил.

— Теера милостивая! Как бы чего не вышло. Баронам ссориться сейчас — последнее дело.

Я замер, прислушиваясь. Женщины — одна постарше, в переднике, другая помоложе, с корзиной на руке — перешептывались, качая головами.

— Торвальды и так в ярости, — продолжила старшая. — А тут ещё звёздный дождь на подходе. Практики уже спускаются, ищут древние осколки, как будто им новых будет мало.

— А если бароны передерутся…

— Не накаркай, — оборвала её другая. — Война в такое время, Игнис милостивый, он не позволит баронам лить кровь.

Я подошёл к стойке, протянул медяк пекарю — широкоплечему мужику с мощными руками. Попытался рассмотреть, что твориться на кухне, заметил пару мельтешащих там женщин, но наткнулся на взгляд продавца и отступил.

— Большую булку, — попросил я, размышляя что это за дождь такой.

Он потянулся, взял с полки тёплый, румяный каравай, завернул в протянутую мной тряпицу.

Я вышел, сжимая свёрток. Хлеб обжигал руки сквозь ткань. Рядом, еще через две лавки, располагалась мясная. Я направился туда, разглядывая и подслушивая всё что говорят вокруг. Было очень интересно окунуться в жизнь города, непонятного барона и неких Торвальдов.

У мясной лавки удалось тоже немного задержаться и погреть уши. Лео так делать любил, и я противоречить ему не стал. Только если у парня всё влетало в одно ухо и вылетало в другое, то я запоминал каждую фразу. Всё равно очередь и никуда не сдвинешься.

Мясная лавка также располагалась по соседству — узкое помещение с крюками под потолком, на которых висели туши и связки колбас. Мясник — жилистый мужчина в кожаном фартуке, перепачканном кровью, — разделывал что-то на массивной колоде. И разговаривал с покупателем — в потрёпанном камзоле и широкополой шляпе.

— Три серебра за бутылку настойки! Три! — возмущался тот, что в камзоле. — Этот проклятый травник совсем охренел! Раньше два брал, теперь вон как вздёрнул цены.

— Так спрос вырос, Гаррет, — отозвался мясник, не отрываясь от работы. — Все запасаться начали. Кто знает, что практики натворят, пока осколки собирать будут. Хочешь быть готов — плати.

— Жадность это, а не спрос Филин! — фыркнул Гаррет. — Каждый раз одно и то же. Теперь вот дождь маячит — и сразу цены вверх. На настойки, на обереги, на всё подряд. А простому люду что делать?

— Молиться, — буркнул мясник. — И в лес не ходить, пока практики тут.

Гаррет что-то проворчал и, бросив монеты на прилавок, схватил свёрток с мясом и ушёл, хлопнув дверью.

Я подошёл ближе. Мясник поднял взгляд, вытер руки о фартук.

— Колбасы, — сказал я, выкладывая четыре медяка. — Сколько дадите.

Он глянул на монеты, усмехнулся.

— Щедро. Ладно, не обижу.

Он снял с крюка