Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Кряхтя, Бельский выпрямил ноги, для чего пришлось согнуться в поясе, заодно уводя голову от блока стрекочущих регистраторов, и утопил клавишу интеркома:

— Павел? Это «Питер».

С подачи Шарлотты его интимное имя стало общеупотребительным. Астрофизик успокаивал себя тем, что никто из экипажа не звал его женщину «Шарли»…

— Здорово, Пит! — бодро откликнулся Почтарь. — Как успехи?

— Помнишь, я рассказывал… в среду, кажется, что Марс скорее всего имеет разреженное кольцо, небольшой остаток давным-давно распавшегося Протофобоса? Полагаю, кольцо состоит из пыли и мелких обломков. Именно его частицы заставляют Фобос приближаться к Марсу. Обнаружить кольцо, доказать, что оно вообще существует, я смогу на днях, когда запустим зонд. А пока только рекомендации: на подлете к Марсу не пересекать плоскости орбиты Фобоса!

— То есть, плоскости марсианского экватора? — деловито уточнил командир корабля.

— Именно!

— Отлично, Пит! — явно повеселел Павел. — Готовимся к посадке!

Тот же день, позже

Марс, Долина Маринер, каньон Мелас

— Расстыковку разрешаю, — объявил интерком.

— Вас понял, — мужественным голосом ответил Почтарь, и жестом пианиста пробежался по пульту. Что-то тихонько прошипело, и посадочный модуль, в проекте «Аэлита» громко названный МПК — марсианским посадочным кораблем — отделился от «Циолковского».

В боковом иллюминаторе проплыл ЭМК, похожий на собранную маленьким ребенком игрушечную пирамидку из цилиндров, разнившихся поперечником и длиной. Самые толстые в охвате «бочки» — энергетического и двигательного отсеков — казались еще шире из-за налепленных шаробаллонов и ребристых панелей радиаторов, а посередине «обитаемой» носовой части торчал кронштейн с тарелкой антенны.

Далекое Солнце подсвечивало условный верх корабля, а «низ» отражал нежное апельсиновое сияние финиш-планеты.

Павел не выдержал, и распустил губы в улыбке. Пускай ему не удалось первым из советских ступить на Луну, но вот по Марсу он нагуляется вдоволь!

— Как настроение? — спросил он, не оборачиваясь.

— Боевое! — браво откликнулся Бирский, и лицемерно вздохнул, косясь на Строгова: — Бедный наш экзобиолог… Я же весь отсек забью образцами! И куда ж ему складывать марсианские кактусы и тушки мимикродонов?..

— Забивай… — скучно откликнулся Андрей. — Хорошо, если хоть одну бактерию найду, самую завалящую! Да и то в виде нежизнеспособной споры…

— А ты почему пистолет не взял? — строго спросил его Павел.

— Зачем? — не понял Строгов, печальных мыслей полон.

— Зачем, главное! — возмутился командир. — А как ты собираешься отбиваться от летучих пиявок⁈

— Ой, да ну вас! — насупился биолог.

— Нэ журысь, хлопэць! — ухмыльнулся Почтарь, припоминая «мову». — Глянь лучше в иллюминатор! Мы на Марсе!

— Это — да, — заулыбался Андрей.

МПК снижался, но реденькая атмосфера почти не оказывала сопротивления. Слегка закругленный шар планеты накатывал, стеля под днище разлом Долины Маринер, пропахавшей кору на тысячи километров вдоль и поперек, пока посадочный модуль не замер над огромным каньоном Мелас.

Это была чуть ли не самая глубокая низина на Марсе, здесь поверхность проваливалась на одиннадцать километров — по утрам дно каньона заволакивал туман, а днем пески, камни и скалы грелись на солнце. Впрочем, перепад высот вовсе не означал пропасти, чей край задирается выше Джомолунгмы. Нет, склоны каньона спадали полого, да и сама долина распахивалась ширью и далью, но это не умаляло грандиозности Меласа.

— Приготовиться к посадке, — напрягся Почтарь.

Где-то на задворках сознания шастала юркая и скользкая мыслишка — если он облажается, им никто не поможет. Пусть даже МПК сядет штатно… А что такое МПК? Посадочная ступень плюс жилой отсек цилиндрической формы, состыкованный со сферической кабиной возвращаемого аппарата. И, стоит этому ВА получить повреждение… Они останутся на Марсе навсегда. В мумифицированном виде.

Это на Луне можно надеяться на помощь и спасение, а тутошний оранжевый мир слишком далёк от Земли…

«Да что за негатив лезет в голову? — разозлился Павел. — Как там Мишка выражается… Всё будет хорошо и даже лучше!»

МПК завис в сотне метров над мелкими барханами — и канул вниз. У самой поверхности дюзы выбросили тусклое пламя, и посадочный модуль грузно осел на расставленные опоры.

В наступившей тишине Почтарь слышал лишь человеческое дыхание, свое и товарищей.

— Сели, вроде… — пробормотал Бирский.

— Ага… — поддакнул Строгов, и зашлепал ладонями в перчатках, аплодируя пилоту.

— Ну, что? — разлепил губы Павел, и нервно хихикнул. — Прогуляемся? Чур, я первый!

— «Маленький шаг человека…» — загнусавил биолог, отстегиваясь.

— Стоп-стоп-стоп! — воскликнул планетолог. — Надо внешнюю камеру включить! Или сначала прорепетируем?

— Еще чего! — буркнул Почтарь, глянув на приборы. — Так… Корабль вне видимости, обрадуем наших на следующем витке! Я пошел…

Он втиснулся в шлюз-камеру, и запер за собой внутренний люк. Пол под ногами дрогнул. Мгновенный испуг медленно рассосался — это опоры чуток удлиняются или убираются, выравнивая МПК.

Внешний люк поддался с легким шипением, и отвалил вбок. Почтарь сглотнул всухую. Перед ним, до слоистых уступов гор, тянулись невысокие дюны, пересыпанные каменным крошевом. Всё виделось очень четко, не смазанное «плотными слоями». И ничем красным, даже оранжевым пустыня не отсвечивала — обычный песок, как на Земле — изжелта-белый. А блекло-голубое небо отдавало розоватым…

Шумно вздохнув, Павел спустил лесенку из легких сплавов — и слез. Ступил на поверхность Марса.

— Прибыли! — выдохнул он.

Там же, позже

Бирский воткнул ножки штатива прямо в истоптанный бархан, пошатал невесомую конструкцию — держится, вроде… — и осторожно укрепил камеру. Как-то так вышло, что съемки свалили на него.

«Ты же у нас фотограф? Ну, вот! Да какая разница, любитель ты или профессионал! Снимать умеешь — и ладно…»

Хмыкнув, Шурик глянул в откидной дисплей — МПК смотрелся очень внушительно. Суставчатые опоры, сферобаллоны, дюзы… Обитаемый отсек, будто постамент для шаровидной взлетной ступени… А в сторонке, на вершине рыхлого холма, воткнуты два флага — красный и звездно-полосатый.

Досадуя на мешавший шлем, планетолог выпрямился. Композиция удачная, хоть сейчас на обложку «Тайма»!

Честно говоря, ему было бы приятней, вейся над марсианскими пустынями один лишь стяг, но… Все-таки двигуны Чанга-Диаса неплохо дотолкали корабль. Да и Шарлотта — великолепный астронавигатор. И в профиль, и анфас…

«Везет же Петру… — мелькнуло у Бирского. — Хм… Питу».

— Сашка! — толкнулся в наушниках голос Почтаря. — Всё, станок я собрал. А этот где… бур-автомат?

— Подожди, подожди! — засуетился планетолог. — Я сам!

— Давай… — ворчливо отозвался Павел. — Только в темпе! Вечереет уже…

Сняв камеру, Шурик оглянулся на непривычно маленькое Солнце, зависшее над Лабиринтом Ночи. По темнеющему небу плыли редкие облачка…

«Не совсем усох старина Арес… Может, и признаки жизни подаст?» — подумал планетолог, и поскакал к буровой площадке. Скакалось легко — здесь он весил каких-то тридцать кило. Впрочем, особенно подпрыгивать не стоило — масса-то осталась прежней. Можно так навернуться, что и скафандр не спасет… А если он расколотит камеру… Не, лучше разбить голову…

— Товарищи! — от взволнованного голоса Строгова у Шурика мурашки пошли. — Идите сюда! Я тут кое-что нашел…

— Боевой треножник марсиан? — натужно пошутил Бирский.

— «Стань тенью для зла, бедный сын Тумы, — продекламировал Почтарь, — и страшный Ча не поймает тебя…» Сюда — это куда?

— Двести метров от места посадки к востоку, — затараторил Строгов, — у того маленького хаоса!

На громадную сыпучую дюну планетолог и командир корабля поднялись вместе, только с разных сторон. Отсюда хаос виднелся, как торт на блюде. Да он и впрямь походил на пирог, порезанный как попало — скалы с плоскими вершинами дыбились над песчаной пустошью, разделенные беспорядочно пересечёнными ущельями. На фоне угольно-черной скалы, смахивавшей на покосившуюся Каабу, метался Андрей. Приметив товарищей, он замахал руками.