Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Тетя Рита и подстрижена была, как Фай Родис, и говорила ее голосом, но не создавала того потрясающего впечатления недостижимой высоты и гармонии, которое Соня вынесла из кинозала. Это было совершенно невозможно, но это было — она видела на экране женщину далекого будущего!

Маргарита Гарина не притворялась, не играла — она жила там, в прекрасном мире Эры Встретившихся Рук!

Даже Макс, человек, в общем-то, не особо чувствительный, вышел из клуба рассеянным и молчаливым. Лишь затем, по дороге к «общаге для малосемейных», пробурчал: «Чистые люди, красивые, знающие… А я так и останусь — мерзок и затхл…»

Соня вывернула голову, углядев смягчившееся лицо мужа. Она до сих пор не знала деталей, но Максимка каким-то образом уговорил консула в Пхеньяне заслать киномеханика и в клуб военно-морской базы. Может, все же позвонил отцу, засунув гонор… в одно место? Чего только не сделаешь для молодой жены!

«Час Быка» изначально задумывался в рамках курса средних школ, как составная часть гораздо более грандиозного проекта по «прикладной этике». Коммерческий показ вообще не оговаривался. Вот только в реале вышло иначе, чем задумывалось: «Час Быка» один раз показали десятиклассникам во всех школах Советского Союза, после чего в Минкульт СССР вдруг посыпались запросы из посольств Китая, Вьетнама, Кореи, Японии, Таиланда…

Азиатам фильм чрезвычайно понравился. Через неделю «проснулись» Бразилия, Мексика и прочие латиносы. Пришлось предоставлять право на бесплатный некоммерческий показ советского «суперблокбастера» учебным заведениям чуть ли не всего мира! Уже и «золотой миллиард» зашевелился, заерзал…

Низкий гудок разнесся над заливом — показались причалы Йокосуки.

— Мы пробудем здесь шесть дней, — вымолвил Максим, смущенно фыркая. — Вот же ж… Хотел сюрприз сделать, да не стерплю ведь. Послезавтра будешь переводить на приемах, а вот завтра… Завтра у нас экскурсия на весь день — в Киото!

— И-и-и! — разнесся над водою радостный визг, и на крошечных палубах катеров и лодок заскакали, замахали руками, заорали весело. Счастье не нуждается в переводе!

Четверг, 30 сентября. Вечер

Ново-Щелково, улица Колмогорова

Тихий осенний вечер прилег на молодые сосенки парка. Солнце село, кануло за извилистую линию горизонта, но полоса закатного свечения еще держалась, медленно угасая.

Честно говоря, я бы лучше в такой вечерок посидел бы с книгой или прогулялся, но Инна нахмурила бровки и уперла руки в боки: «А днюха⁈ Мы хотим праздника!» Рита с Наташей солидарно закивали…

…А веселье разгоралось — музыка гремела, разнося первый этаж вдребезги. Иногда высокие женские голоса пересиливали жесткие ритмы — красавицы, свои и пришлые, подпевали модным «Октопусам». Гулянка накручивала обороты…

Я, будучи под хмельком, удалился наверх, уводя за собой Юлиуса с Антоном.

— … Мы-то знаем, что перемещать вас самого или ваше сознание в прошлое «Гаммы» было возможно, но бессмысленно, — бубнил Алёхин, топая по гулким ступеням, — вероятность спасти гамма-вариант СССР с помощью «хронодиверсии» вообще не просчитывалась. Помимо постулата Новикова этому препятствовало два других свойства реальности: гомеостазис и эластичность…

Я, глубокомысленно кивая, зарулил в кабинет и плюхнулся в кресло. Юлька живо уселась ко мне на колени, прижалась и зашептала, горяча ухо:

— Папусечка, я стала настоящей дылдой, хи-хи! А этот типус, — она указала подбородком на снисходительно улыбавшегося Антона, — такой зануда! Или надо говорить «такая»?

Фыркнув, Алёхин прислонился худой задницей к массивному столу, и повел рукою в лекторском жесте.

­– Гомеостазис реальности — это способность замкнутой темпоральной системы сохранять относительное

постоянство, устойчивость с помощью приспособительных механизмов, устраняющих или ограничивающих

воздействие на неё возмущающих факторов, как внешних, так и внутренних… — монотонный голос Антона усыплял лучше сказки на ночь. — А эластичность реальности… э-э… это свойство, противоположное демонстрируемому «эффектом бабочки». Всякое изменение в реальности вызывается совокупностью множества сил и действий, и произвольное единичное действие, как правило, не способно переломить глобальной тенденции… — Задвигавшись, он полуприсел на край стола, болтая ногой в разношенном тапке. — Это я к тому, что в августе семьдесят четвертого именно в «Альфе» сложилась совершенно уникальная ситуация, своего рода «точка супербифуркации», когда правильное единичное действие могло сломать глобальную тенденцию с очень высокой степенью вероятности — гомеостатические механизмы среагировали слишком поздно, когда изменения реальности уже стали необратимыми. И еще… — «Антоний» лукаво улыбнулся. — Я специально провел бифуркационный анализ на тот самый август… Меня Наталья попросила. А то, говорит, Миша неправильно понимает свое предназначение! Короче говоря, Михаил Петрович… Если бы вы тогда не спасли Марину Исаеву, у вас бы вообще ничего не вышло! Спасти СССР не удалось бы не в коем разе! Можете быть спокойны, об этом я в докторской не упомяну…

— Понял, папусечка? — Юля крепко меня стиснула. — Я тебе так и не сказала в новый год, какое это счастье — иметь такого папусика! Не будь тебя, не только тёть Марины не было бы, но и меня! Ведь ты, если хорошенько подумать, и маму спас, и Наташу с Инной, и Васёнка, и даже Антошку! Ну, сам подумай, как бы он жил без меня⁈

— Никак! — ласково расплылся Алёхин.

Тут на лестнице затопали, и жалобный Ритин голос воззвал:

— Мишечка-а! Ты где?

— Мишенька! — вывели дуэтом Инна и Талия. — Иди к нам!

— Я тороплюсь! — было моим ответом. — Я бегу!

Валерий Большаков

Целитель. Этот мир, придуманный нами

Часть первая

ПОСТУЛАТ НОВИКОВА.

Глава 1

Пятница, 31 декабря 2010 года. Поздний вечер

«Гамма»

Москва, Манежная площадь

— Авада кедавра!

Пронзительный нечеловеческий крик снёс карнавальное настроение и погнал волны страха — будто в старый, заросший ряской пруд сбросили мертвое тело.

Веселившийся народ тревожно замирал или метался в испуге, мгновенно создавая нервную сутолоку. Кто-то, надсаживаясь, завопил:

— Убили! Убили!

— Кого⁈ Где?

— Гошенька, бежим! Гоша!

— Да погоди ты…

— У нее бомба!

— А-а-а!

— У-у-у!

Гарин резко обернулся — его недоуменно вскидывавшиеся брови словно уползали под забавную лыжную шапочку с прицепившимся серпантином. Люди отшатывались; они расступались, толкаясь и падая, вскакивали, и снова бежали, лишь бы оказаться подальше от девушки в чёрном, смахивавшей на демоницу.

Худые ноги её, обтянутые лосинами, не отличались стройностью, и удерживали на весу пухлую, почти шарообразную куртку-дутыш. Из горловины воротника высовывалась тощая, длинная шея.

Всё это выглядело смешно и нелепо, если бы не бледное лицо девицы. Ноздри «римского» хрящеватого носа раздувались, словно в приступе бешеной ярости, ярко напомаженные губы кривились от злобного торжества, а зрачки горели мрачным инфернальным огнем.

Сильно вздрагивая, повизгивая от нетерпения, «дьяволица» дернула «молнию». Куртка распахнулась, алея подкладом — и являя «пояс шахида». Матово блестящие цилиндры, набитые взрывчаткой и опутанные проводочками, кольцевали узкую талию. Толпа шарахнулась, впадая в панику, подымая вой и мат.

«О, боже!»

Оплывая ужасом, Михаил Петрович рванулся, переходя на сверхскорость. Никто, кроме него, не мог упредить террористку, он был единственным из «москвичей и гостей города», кто владел даром субакселерации.

А смертница грубо захохотала, заржала, всхрапывая по-жеребячьи.

— Авада кедавра!

Сатанинский вопль слился с чудовищным грохотом. Вспышка отшвырнула и Гарина, и первые ряды нарядной толпы…