Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

А я больше не видела ни комнаты, ни тусклого света факелов, ни деревянного пола под собой — перед глазами была лишь тьма: густая, бескрайняя, всепоглощающая.

* * *

Проснулась я с тяжестью в голове — мысли путались, пересекались, не давая покоя. Перед внутренним взором всплывали прочитанные мифы, обрывки воспоминаний о несправедливости Ордена Порядка, ситуации из прошлого.

Один за другим перед глазами вставали образы — король с его снисходительной ухмылкой, направленной на магов, лишённых земель и власти, слабые позиции магов в совете, снисходительное отношение к моему отцу. От этих воспоминаний внутри вспыхивало жгучее чувство обиды.

Я пыталась думать о хорошем — о будущих реформах, о возможности изменить систему образования, ослабить жёсткие законы. Но стоило мне ухватиться за этот луч надежды, как он гас, сменяясь новыми видениями: несправедливые суды, лжесвидетельства, страх, убивающий истину.

Я видела лицо Рея в день суда, в зале герцога. И думала — что стало бы с ним, если бы меня тогда не было в зале? Какое бы наказание обрушилось на бедного юношу? Как легко предрассудки и страх способны вытеснить справедливость?

Эти мысли, сменялись, одна за другой, они превращались в настоящий внутренний бой.

Одна часть меня твердила, что несправедливость можно победить мирным путем, разумом, шаг за шагом — ведь у меня есть власть, слово, влияние.

Я — герцогиня.

Другая же кричала: ты — слабая женщина, а в этом мире только сила решает. Только разрушив старый порядок, можно построить новый.

Головная боль от этого только усилилась.

Глава 50

БЕЗУМНЫЕ МЫСЛИ

Я проснулась от глухих голосов за стеной. Запах сена и сырости всё ещё окутывал меня, мешок и пол под спиной давили так, что ломило каждую кость. Пока я медленно приходила в себя, я старалась прислушиваться к каждому звуку, к каждому шороху за стеной.

Из соседней комнаты доносился спор — обрывки фраз, тонущие в шуме завывающего ветра и протяжном скрипе деревянных стен. Лорд Дербиш и Лиззи уже не спали.

— Я вас двоих не оставлю после вчерашнего, — голос Дербиша был резким, непривычно властным. — Ты сама поедешь,… оставишь письмо, купишь припасов…

— Я не могу ходить по рынку, я — леди, — ответила Лиззи раздражённо, её слова звенели в тишине.

Раздался короткий смех.

— Посмотри на себя, — произнёс мужчина с насмешкой. — Благородной дамой ты была во дворце. И снова станешь ею, когда мы прибудем в Чёрный замок. А сейчас — мы просто горожане, идущие на север.

Раздались торопливые шаги и недовольное женское бормотание — смесь проклятий и жалоб на судьбу. Входные двери сарая захлопнулись с громким хлопком, и почти сразу послышались приближающиеся шаги.

— Как ты? — раздался голос лорда Дербиша.

Он стоял в проёме, всматриваясь в меня с тем странным любопытством, которое больше походило на наблюдение, чем на сочувствие. Его взгляд скользнул по моему лицу, по растрёпанным волосам, задержался на виске.

— Я в порядке, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Голова болит, но это неудивительно, верно? — я указала на засохшую рану у виска. Только причина боли была не в ней — она сидела глубже, где-то глубоко в моём разуме, напоминая о том, что произошло ночью.

— Да, тебе сильно досталось, — спокойно сказал он и, шагнув ближе, помог мне встать, а потом подхватил меня под локоть, поддерживая, когда я чуть не потеряла равновесие. Его прикосновения были неожиданно мягкими и только больше запутывали мои чувства.

Он усадил меня на лавку. Пока я сидела, глядя в одну точку на стене, писарь молча склонился надо мной и развязал верёвки на запястьях, потом — на щиколотках.

— Думаю, сейчас в этом нет нужды, — произнёс он, словно оправдываясь.

Я лишь посмотрела на грубо сложенный очаг в центре сарая, в котором потрескивал небольшой костер. Над ним висел почерневший котелок, из которого поднимался пар с лёгким запахом трав.

— Я готовлю отвар, он поможет унять боль. И всё будет в порядке. — он коснулся своей ладонью моей щеки.

Дербиш осторожно помешивал жидкость, время от времени бросая в неё щепотку сушёных листьев или измельчённые корешки. От трав исходил терпкий, землистый запах, заполнявший старое помещение.

Когда лорд Дербиш поднимал на меня взгляд, в его глазах читались жалость и вина. Он смотрел на мою слабость так, будто я была не пленницей, а существом, беспомощным, нуждающимся в нём, в его заботе.

Я чувствовала, как раздражение медленно поднимается внутри, расползаясь под кожей. Я всегда ненавидела слабость — особенно в себе. Не выносила ощущение беспомощности.

А улыбаться в ответ на этот снисходительный мужской взгляд, в котором часто не было ни капли уважения к равной, — было мучительно.

Мысли о собственной силе, вперемешку с обидой и злостью, будто прошли по телу током. И именно это помогло мне собраться. Это отношение, его жалость, разожгли во мне упрямое желание — доказать, прежде всего себе самой, что я всё ещё сильна.

Я огляделась. В полумраке сарая свет костра дрожал на стенах, отбрасывая длинные тени. И вдруг я поняла: если я хочу жить, если собираюсь бороться — это мой шанс. Может быть, единственный.

Дербиш отошёл к котелку, небрежно повернувшись ко мне спиной. Спиной! Он не видел во мне угрозы — в девушке, которая по самой природе своего рождения была слабее его физически.

План созрел мгновенно: два шага — до черенка лопаты, заботливо оставленного у ограждения, ещё один — к котелку, и за ним — долгожданная свобода.

В одно мгновение я вскочила, подгоняемая стремительным биением сердца. Внутреннее помещение сарая будто расцвело перед глазами яркий красками — резкими, ослепляюще ясными. В груди вспыхнул жар, руки двигались сами собой.

Я схватила черенок лопаты и обрушила удар. Мужчина вскрикнул, схватившись за голову, но я не дала ему ни малейшего шанса прийти в себя — замахнулась снова.

Перед глазами промелькнул урок герцога: беги — второго шанса может не быть. Я рванулась к двери, хватая по пути дорожный мешок, стоявший у порога.

Снаружи оказалась задвижка — я закрыла её и на долю секунды прислушалась. Мне хотелось верить, что я не нанесла лорду тяжелой раны. Я услышала легкий шорох, доносящийся из сарая, и, успокаивая свою совесть, рванула к месту, где должна была стоять телега.

И тут новая догадка сковала меня холодом: они бежали из замка под видом горожан, взяли лишь одну телегу. И леди Лиззи, которая уехала в деревню, увела единственную лошадь с собой. Я выругалась так, как не подобает герцогине, но, к счастью, здесь не было никого, кто напомнил бы мне об этикете.

Огляделась: вокруг был только лес и несколько тропинок, расходившихся в разные стороны. На более широкой виднелись свежие следы колёс — значит, туда и направилась леди Сарз.

Я не знала, как скоро леди Лиззи вернётся — и ещё не была уверена, что она вернётся одна. Мысль о встрече с ней, с их сообщниками или наёмниками на дороге заставила меня поёжиться.

Вместо того, чтобы идти к деревне, по самому очевидному пути, я свернула на одну из узких тропинок, уходящих в горы.

Я бежала, стараясь не оставлять следов на размокшей земле, тяжело, почти невозможно. Грязь цеплялась за подол, сапоги тонули в глине, каждый шаг ощущался так, как будто моя обувь выкована кузнецом из тяжеленного железа.

Я понимала: это не земли герцогства Терранса. Мы были в горах, во владениях графа Дюка, где я ориентировалась куда хуже. Только несколько массивных горных пиков, силуэты которых едва угадывались сквозь туман, помогали мне сохранять направление.

Я была уверена: искать меня будут внизу — у дороги, ближе к деревне или пойдут в сторону равнины. Они решат, что я не рискну идти в горы, и будут правы… этот маршрут не предсказуем и опасен.

Я же шла вперёд, зная: это мой единственный шанс уйти.