Проклятый Лекарь. Том 8 - Виктор Молотов

отец. Некромант-отец. Ирония высшего сорта. Тот, кто тысячу лет имел дело только со смертью, теперь создал жизнь.

Но тут же усмешка сползла с лица. Потому что я понял последствия.

Если что-то случится с этим ребенком, проклятие меня не просто оштрафует — оно меня уничтожит. Полностью. Окончательно. За уничтожение новой жизни, которая к тому же связана с «исполненной мечтой», наказание будет максимальным. Сосуд опустошится мгновенно, и восполнить его будет невозможно.

Я привязан. Крепче, чем когда-либо. Проклятие нашло идеальный способ удержать меня. Не просто спасать чужие жизни — защищать собственного ребенка.

Но как это произошло?

На мне всегда стояла магическая контрацептивная защита — стандартный ритуал для любого мага, тем более некроманта. Барьер против зачатия, непроницаемый в теории. И Анна упоминала, что принимает алхимические контрацептивы — зелья на основе трав, блокирующие овуляцию.

Стоп.

Меня осенило. Семя Тьмы. Проклятие, которое в нее вложил Орден. Когда я его выжигал некромантической энергией, то уничтожил все магические эффекты в ее организме. Включая действие контрацептивных зелий.

А моя защита… черт, моя защита ослабла из-за постоянного расхода Живы. Я же каждый день балансирую на грани, экономлю каждый процент.

Или…

Или это ты, мое проклятье?

Так издеваешься надо мной? Привязываешь еще одной цепью, самой крепкой, к этому миру?

Сначала заставил спасать жизни. Потом — исполнять мечты. А теперь — создавать новые жизни и защищать их?

Тишина была мне ответом. Проклятие никогда не отвечало. Только требовало.

Анна пошевелилась, подняла голову. В глазах отразилось сонное блаженство.

— О чем думаешь? — спросила она, проводя пальцем по моей груди. — Выглядишь… встревоженным. Я что-то не так сделала?

— Все так, — соврал я. — Просто… обдумываю последствия.

— Последствия? — она нахмурилась. — Ты жалеешь?

— Нет. Никогда. Просто…

Просто ты носишь моего ребенка и не знаешь об этом. И когда узнаешь — а ты сама узнаешь через пару недель — твоя жизнь изменится навсегда. Как и моя.

— Просто что? — настаивала она.

— Просто твой отец убьет меня, если узнает, — выкрутился я.

Она рассмеялась:

— Папа тебя обожает! Говорит, ты лучшее, что случилось с клиникой. И со мной, между прочим. Вчера за ужином намекал, что не против, если я наконец остепенюсь. С правильным человеком, разумеется.

О, если бы он знал, как быстро его намеки воплотятся в жизнь.

— Анна, нам нужно поговорить… — начал я, но договорить не успел.

По громкоговорителю в палате раздался голос — резкий, взволнованный, на грани паники:

— Доктор Пирогов, срочно в терапевтическое отделение! Повторяю, доктор Пирогов, срочно в терапию! Это экстренная ситуация!

Я подскочил. Меня никогда не вызывали по громкой связи. Значит, что-то действительно критическое.

— Черт, — выругался я, хватая одежду.

Разговор о детях требует времени и спокойной обстановки. А не пяти минут между вызовами. Нужно правильно подобрать слова, подготовить ее к шоку.

«Дорогая, ты беременна, я некромант, и наш ребенок может обладать уникальными способностями» — не та новость, которую сообщают на бегу.

— Что случилось? — Анна села в постели, прикрываясь простыней. — Почему такая срочность?

— Не знаю, но раз вызывают так — значит, кто-то умирает, — я застегивал рубашку. — Или уже умер.

Накинул халат, проверил карманы — стетоскоп, фонарик, ручка. Все на месте.

Потом остановился, повернулся к Анне. Она смотрела на меня с недоумением и легкой обидой — наш момент близости так грубо прервали.

Не могу сказать про беременность. Но могу хотя бы защитить ее и ребенка от вреда.

Наклонился, взял ее лицо в ладони, посмотрел прямо в глаза:

— Слушай внимательно. Это важно. До нашей следующей встречи — никакого алкоголя. Ни капли. И не кури. Вообще. Даже пассивно — держись подальше от курящих.

— Что? — она моргнула. — Но я и так почти не пью… И курю только на вечеринках, за компанию…

— Никакого алкоголя. Никаких сигарет. Обещай.

— Но почему? Святослав, ты меня пугаешь. Это как-то связано с моим здоровьем? Я больна?

— Ты здоровее, чем когда-либо, — это было правдой. — Просто доверься мне. Я врач и знаю, что говорю. И еще — начни принимать фолиевую кислоту. Четыреста микрограмм в день.

— Фолиевую кислоту? Это же витамин для…

Она замолкла. Глаза расширились. До нее начало доходить.

— Святослав, ты думаешь, что я…

— Доктор Пирогов! Немедленно в терапию! — громкая связь взорвалась снова.

— Я должен идти, — поцеловал ее быстро, пока она не успела сформулировать вопрос. — Поговорим позже. Обещаю. А пока помни: никакого алкоголя, никаких сигарет, фолиевая кислота. Это очень важно.

Выбежал из палаты, оставив ее сидеть с открытым ртом. Я понесся по коридорам.

Прости меня, Анна. Но сейчас кто-то умирает. А по условиям проклятия, спасение жизни важнее всего. Даже важнее сообщения о беременности.

Хотя, если подумать, защита будущего ребенка — это тоже спасение жизни. Превентивное.

Проклятие, ты становишься изощреннее. Заставляешь меня жонглировать приоритетами. Спасать одних, защищать других, создавать третьих. Цирк с некромантом в главной роли.

Терапевтическое отделение встретило меня организованным хаосом. Не паникой — мы же профессионалы — но напряжением.

У поста медсестер столпились врачи. Среди них — Варвара, все еще в том же платье, что утром, только помятом. Волосы выбились из прически, тушь слегка размазалась. Видимо, была долгая смена. Или ночное дежурство.

— Слава свету, ты пришел! — она бросилась ко мне. — У меня тут случай… Я не понимаю, что делать. Никто не понимает!

— Спокойно, — я остановил ее жестом. — По порядку давай. Что за пациент?

— Палата восемь, койка три. Подросток, пятнадцать лет. Зовут Николай Медведев. Поступил час назад с носовым кровотечением.

Если его положили не в педиатрию, значит, там уже что-то серьезное.

— И? Носовые кровотечения у подростков — обычное дело. Сосуды в период роста хрупкие, гормональные скачки…

— Не обычное! — перебила она. — Мы не можем его остановить! Тридцать минут льет как из крана! Тампонада не помогает, сосудосуживающие капли не работают, даже криотерапию пробовали — прикладывали лед!

— Коагулограмма? — я пошел к палате, она семенила рядом. — Свертываемость проверяли?

— Первым делом! Все в норме — протромбиновое время, АЧТВ, фибриноген, тромбоциты. Никаких признаков нарушения свертывания.

— Травма?

— Родители говорят — нет. Просто сидел за компьютером, и вдруг кровь пошла.

— История болезни?

— Вот тут интересно, — Варвара протянула мне планшет. — Последние полгода постоянные жалобы на заложенность носа, головные боли, неприятный запах. Лечился у трех ЛОР-врачей. Диагноз — хронический гнойный синусит. Прошел четыре курса антибиотиков, делали пункции гайморовых пазух, промывания. Улучшения временные.

Мы вошли в палату.

На койке сидел подросток — худой, бледный, с темными кругами под глазами. В носу торчали тампоны, но кровь просачивалась, стекала по губам, капала на больничную рубашку. Рядом метались родители