Я – Ворона (СИ) - Карина Вран

— Мэйли, — зареванное лицо озаряет робкая улыбка. — Ты такая хорошая.

— Да, — глупо не соглашаться с очевидным. — А теперь расскажи, кто там был? На вечеринке.

— Ай-ё, — закатывает глаза и сразу же морщится бледная моль. — Легче сказать, кого там не было.

— Вот и скажи, — улыбаюсь я широко-широко.

Раз с нашей лазутчицей никто не разговаривал, особо ценных разведданных ждать от нее не стоит. Но можно методом исключения составить список потенциальных союзников. Знаете, чтобы был.

Итак, не присутствовали: мы с мамой, режиссер и его помощник, главный оператор и костюмер. Последнее радует: хотя бы «забытых» булавок в швах одежки можно не ждать. Другие в списке вполне ожидаемы. Остальные работнички с энтузиазмом налегали на даровые алкоголь да закусочки.

— Хорошая работа, агент Чу, — хвалю.

Правда, агента в озвучке приходится менять на «помощника», но ей все равно приятно.

Эта Чу-у-у (я не хочу звать ее чучелом, хоть и созвучно, язык не поворачивается) робко улыбается. И как-то разглаживается вечно напряженный лоб. Взгляд не как всегда — исподлобья, а вполне себе прямой.

Улыбаюсь в ответ. Что-то доброе и успокаивающее шепчет мама. Поглаживает эту брошенку при живых родителях по волосам. Добрая она у меня, всех норовит утешить и прикормить.

И с каждым поглаживанием уходит эта ее внутренняя зажатость. Бедный ребенок всю жизнь держал голову опущенной, боялся поднять к свету. Ее или шпыняли, или не замечали. Лучшая почва для комплексов, расти — не хочу.

Мне охота закрепить Чу в нормальном, не забитом состоянии.

— Гримироваться! — заявляю и тычу палец в сторону двери.

— А не рано? — удивляется мама. — Нас обещали заранее известить.

Кажется, настало время для безотказного малявочного заклинания.

— Хочу.

Против этого у Мэйхуа нет аргументов.

Сегодня гримеры разделились. С утренним выездным составом отправилась одна из них. В любой момент что-то может потребовать исправления. Другая осталась в номере, который приспособили под костюмерную и гримерную, два в одном.

Владельцы отеля не то, что не против, они счастливы предоставить нам все необходимые условия. Лотос снял все здание на неделю, оплатил еду на вынос на все дни.

— Старшая! — с порога временной гримерки выпаливаю я. — Добрый день. Как ваше самочувствие?

Согласно разведданным агента Чу, команда стилистов накушалась вчера в зюзю. Эта вон стоит пошатывается. Как там другая, нормально ей в тряску по горной дороге с похмелья?

— Ай… — начинает и морщится мелкая китаянка с пуховкой. — Я…

Делаю шаг в сторону, пропускаю вперед бригаду скорой помощи: маму и помощницу. С тем же супом и чаем, что оживили нашу бледную моль.

Вообще, я не обязана обращаться к ней, как к старшей. Да, между нами пропасть в возрасте. Но мой статус в съемочной группе — выше. Такой вот казус. Можно просто поздороваться. Или вообще: кивнуть и сесть в кресло. Но мы же помним про кошку и доброе слово?

От угощения эта юница, мучимая бесом похмелья, пытается отбрыкиваться. Но недолго и не слишком убедительно. В итоге суп и чай оживляют еще одну зомби. Этого недостаточно, чтобы перетянуть на свою сторону «воскрешенную». Но для маленькой и невинной просьбы — вполне.

— Старшая, — еще улыбочку, мне не сложно. — Вы такая мастерица! Пожалуйста, сделайте нашу Чу красивой.

Этому недолюбленному ребенку важно ощутить уверенность в себе. Да, это не исправит родительские ошибки. Но, возможно, поможет полюбить себя. Симпатичное отражение в зеркале любить легче, чем бледное, замученное и замусоленное жизнью.

Миниатюрная повелительница кисточек осматривает мою помощницу с головы до ног. С сомнением качает головой.

— Не на роль? — уточняет.

Трясу головой: нет.

Теперь упирается моль, всеми лапами и крыльями. Были бы усики, как у настоящей моли, уперлась бы и ими. Но на моей стороне мама, а у той весомый довод.

— Мэйли так хочет.

Полчаса спустя из кресла поднимается другой человек. Хризантема раскрыла лепестки под умелыми руками, иначе и не скажешь. Гример не стала из бледной Чу делать женщину-вамп, даже без красной помады обошлась (тут оттенки красного — это топ продаж всех помад).

Подчеркнула брови, подрисовала их погуще. Узкие от природы и глубоко посаженные глаза выделила очень деликатно. Больше они от этого не стали, но заметнее — да. Поиграла с румянцем, завела его даже под брови и на мочки ушей. Тени заметно сузили нос и линию челюсти. Жидкая помада цвета осени, как завершающий штрих.

Ошарашенная Чу Суцзу в теплой не по сезону экипировке (она с детства сильно мерзнет, даже летом) глядит на свое отражение с недоверием.

Хлопаю в ладоши: умелица заслужила аплодисменты. Фея цветных палеток с улыбкой принимает похвалу.

— Старшая, вы же научите Чу делать… — складываю ладошками сердечко. — Похоже? Хочу видеть ее красивой. Каждый день.

Водить помощницу ежедневно на макияж — это слишком. Так что пусть, пока фея в настроении, Чу у нее поучится «колдовать».

Команда режиссера Яна вернулась в городок уже после заката. Режиссер держал себя в руках, но по тому, как он цедил сквозь зубы указания «бестолковым разгильдяям», легко определялось, насколько сильно он зол.

— Уже так поздно, — с сомнением глядит вверх мама. — Возможно, съемку перенесут на завтра?

Мы уже на «нашей» локации. Я, мой «папа» и та часть команды, кого оставили для подготовки дома мастера-кукольника. Младший оператор, который настраивал камеры. К прибытию старших все должно быть в полной боевой готовности. Пара человек занималась светом и декорациями.

Плюс гример, она осталась ради меня и кукольных дел мастера. Сложный переходный этап будет, когда мы закончим снимать «живую» девочку. Сюда же относится сцена с телами, хм, эти киношники такие затейники. Труп — это живая сцена.

Потом меня должны быстро загримировать под куклу. На минуточку: накануне мой образ отнял у повелительниц кисточек полтора часа. Это с примеркой, с пробами, ну и полное преображение.

Мы-то уже на месте и готовы. Перед домом: внутрь пускать нас отказались младшие сотрудники. У них там, мол, подготовка, перестановка. Ребенку опасно находиться внутри в это время. Ребенок делает вид, что верит. Запоминает лица и отведенные глаза.

Впрочем, допускаю, что им просто не по себе глядеть на меня в образе. Первая версия грима уже нанесена. Она меня вовсе не красит. Наоборот, все краски с лица стерты болезнью. Бледные потрескавшиеся губы, кожа белей молока. Искра жизни плещется только в глазах.

— Всю — наверняка нет, — младшая Чу качает головой. — Трудности с арендой. Владелец еле согласился сдать нам дом на два дня. Завтра по плану съемка с мастером. Не уложимся