Андрей Юрьевич (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

В год по рождестве Христове (нашей эры).

Aut cum scuto, aut in scuto

Или со щитом, или на щите.

Только ушёл епископ Владимирский, как появился новый посетитель. С епископом договорились, что он подготовит дары для константинопольского патриарха Герасима I или его преемника, вроде бы слух прошёл, что помер сей достойный муж, а Андрей Юрьевич отправит свои дары и письмо с просьбой рассмотреть возможность на вакантную должность митрополита во Владимире поставить достойного настоятеля — епископа Афанасия. Мол, у митрополита Литовского Феофила и без того дел множество и забот. Литва пребывает почти вся в ереси идолопоклонничества и, с другой стороны, склоняют там князей и бояр римский послы, переманивая в веру латинянскую. А ежели в помощь ему будет митрополит Афанасий, то может и язычников поможет к господу привести и от ереси латинянской оборониться.

Призрачный князь не советовал ему Афанасия в качестве митрополита, предлагал епископа Галицкого — Феодора, мол, тот набожен, а этот хапуга. Но в разговоре с владыкой Андрей Юрьевич оценил Афанасия по-другому. Он не хапуга, а хозяйственник. Именно таким и должен быть митрополит. Монахи пусть молятся, а глава церкви целого государства должен думать о её процветании и экономическом успехе. О строительстве каменных храмов и монастырей с надёжными стенами должен думать в эти времена митрополит, слово божье — это здорово, а стена с пятиэтажный дом и пушки на ней — это здоровей. Как там у классика «добрым словом и револьвером».

И Виноградов ему поможет развернуть производства в монастырях. Бумаги, например. Почему бы и не фарфора. Белая глина точно где-то поблизости есть. Когда был давным-давно в Трускавце Андрей Юрьевич, то видел поделки местных мастеров на рынке городском, для туристов сувениры. Так там точно были изделия из белого фарфора и продавец говорил, что из местного сырья сделана бюветница для питья лечебной нефтяной воды. Ну, и самогонный аппарат легко можно сделать, пусть спаивают русские монахи Европу. А если будет бумага, то вполне можно и книги начать печатать. Книга точно стоит гораздо дороже просто бумаги. И печатать в том числе и на латыни для создаваемых сейчас в Европе первых университетов.

— Андрей Юрьевич, государь, по здорову ли? — на этот раз был воин. Как объяснил монашек Димитрий — это был сотник княжеской дружины Мечеслав Детько.

Сотник был в парадной одежде без всякого железа, ну если широкой сабли на поясе не считать.

Из-под ворота рубахи, доходящей чуть не до колена, амбалу была видна нижняя белая рубаха — видимо та самая срачица. На ногах под рубахой были штаны из явно шерстяной материи в красно-коричневый цвет покрашенный. Заправлены были штаны в сапоги, тоже красные. Сапоги были без каблуков. А ведь стремя точно есть. Недоработка. Нужно будет исправить. На плечах сотника был крытый шёлком зелёным кафтан, не кафтан… Всплывало в голове слово свита. На груди были петли и пуговицы костяные, а подол без пуговиц, всё это стягивал широкий шёлковый вышитый и украшенный медными бляхами пояс, и по краю эта штука (Свита всё же) была оторочена мехом соболя, наверное, как и круглая шапка из черного сукна, что сдёрнул воин с головы, войдя в горницу. Сдёрнул, бухнулся на колени перед образами и троекратно лбом об пол грохнул.

Не сумев сломать пол, детина под два метра ростом и в плечах чуть поменьше, поднялся и спросил князя о здоровье:

— Прости княже, не уберёг.

— Бог простит. Что привело тебя, Мечислав, к болезному?

— Так это… Андрей Юрьевич, нужно дружину чуть не заново набирать. Треть осталась.

Виноградов и сам понимал, что оба княжества и Владимирское, и Галицкое сейчас оказались в очень уязвимом положении. Приди именно сейчас ляхи или литовцы и кердык, даже обороняться некем. Но ведь набрать пахарей — три сотни человек — не выход. Они не воины и у них нет ни доспехов, ни оружия, ни коней.

— А чем вооружать воинов новых? — этот вопрос и задал сотнику Андрей Юрьевич.

— Ох. Боже! Я и сам запамятовал, княже, тебя же раньше повезли… Так поганые первые поле боя покинули. Мы и похоронили своих со всеми почестями, и доспехи все собрали и наши, и татаровей, коней всех словили, даже их мелких. Есть и брони у нас, и сабли, и шеломы. Да и с конями нет проблемы. А ещё, хвала Господу, тех лучников в засаде мы же порубили, так что теперь даже полсотни луков татарских есть. Можно набрать отроков и готовить полусотню, как лучников. Чую боронить придётся вскоре города, так со стен полсотни подготовленных лучников много урона нанесут супостату.

— Раз есть брони и оружие, то набирай, конечно, воев и лучников набирай. Вестимо не оставят нас соседи в покое. Готовы должны быть к нашествию.

— Сделаю, Андрей Юрьевич, — великан начал подниматься, но тут профессору пришло в голову, что пора начинать прогресс вперёд толкать.

— Ещё набери, Мечислав, сотню юношей. Новую сотню создадим — половина будут копейщики с длинными толстыми копьями, против конницы, а половина арбалетчики… — брови сотника сдвинулись к переносице, — из самострелов будут стрелять. С монасем одним говорил я перед походом. Он гутарил, что в книге секрет вычитал, как железо сделать таким же как дерево. Натянул железный лук, а он распрямляется с силой в разы больше, чем самые мощные татарские луки. Взводить придётся специальной ногой. Так с такого арбалета — самострела за две сотни локтей бронь любую пробить можно, даже немецкие латы рыцарские пробьёт. И говорил ещё тот монась, что можно их сделать пятизарядные в пять ударов сердца можно болт пущать. Двадцать ударов сердца и пять болтов во врага улетело. Полсотни арбалетчиков, копейщиками прикрываемые, и две с половиной сотни раненых али убитых у ворога. Сила же?

— Да правду ли баял тот монась, возможно ли чтобы железо как дерево гнулось? — аж привстал гигант.

— Ну, не получится если, то просто луки хорошие выдадим или из луков самострелы понаделаем. Но токмо уверял монась, что книга та ромейская, и всё детально описано, как то железо пружинное — это название у него такое, делать. Найдём хорошего кузнеца и спытаем.

— Понятно. Хорошо бы. Знатная задумка. Как монаха звать-то?

— Я сам, Мечислав, ты людей набирай…

— Не доверяешь, Андрей Юрьевич, — насупился сотник.

— Нет. Просто не уверен. Вот выздоровею и сам все прочитаю в той ромейской книге и проверю. Тогда и радоваться будем. Но людей набирай наперёд.

— Выздоравливай быстрее, господарь. Чую скоро нам придумка та понадобится, не спустят нам татары сечей сей, придут добивать. У них народу в разы больше.

— Хорошо. Постараюсь, как можно быстрее в строй встать.

Событие двенадцатое

Bonae fidei possesio

прав. Добросовестное владение.

А на следующий день пришла целая делегация. Пятеро. Все одеты в шелка. Нет, так-то весна ранняя на дворе и в шёлковой рубахе и таких же штанах будет прохладно. Так местная аристократия — бояре, а пришли именно они, уже создали, судя по всему, моду, которую только Петр порушит, причём в худшую сторону. Бояре были в нескольких слоях одежды. Они, эти слои, проступали или высовывались один из-под другого. Но поверх были свитки крытые узорчатым, шитым золотой нитью, шёлком, и отороченные мехом соболя, а у самого щуплого, но явно главнейшего из пятёрки даже белым-прибелым мехом. Ну, не заяц же, стало быть, горностай, о чём кое-где чёрные пятнышки намекали. Даже шапки у пятёрки были похожи на шапку Мономаха только без креста, зато с самоцветами. Камни не сверкали и не переливались гранями. Так и не могли, и не отсутствие солнечных лучей тому виной, обработаны они были… как это называется? По методу кабошонов? Тьфу, хреновенько звучит, в общем, были кабошонами. Овалы такие. Без всяких граней. В основном зелёные и красные. Если, уральские изумруды ещё не открыты, то привезли самоцветы издалека. Словом, люди не бедные. И ещё они были при саблях здоровущих в ножнах, и рукояти этих мечей почти, и ножны тоже были с каменьями. Всё руки пришедших были в жуковицах — перстнях, с теми же зелёно-красными кабошонами, а на шеи висели золотые цепи.