Гарем на шагоходе. Том 10 - Гриша Гремлинов

кипел гнев. Не ярость хищника, а злоба загнанного в угол зверя, который слишком боится броситься на охотника. Он посмотрел на Валериуса, ожидая приказа, но впервые в глазах «цепного пса» читалось не только подчинение, но и вопрос: «И что теперь, хозяин?».

Валериус не ответил. Он чувствовал себя опустошённым.

Клятва, принесённая ради выживания, обернулась против них, стала их клеткой. А Волк… он не просто стал их лидером. Он стал их богом. Жестоким, хоть и справедливым. С отравленными дротиками вместо молний.

— Эстетика распада, — пробормотал Орион, с болезненным любопытством разглядывая пузыри, лениво лопающиеся на поверхности лужи. — В этом есть нечто… финальное. Бесповоротное. Как точка в конце очень мрачного романа.

— «И обратится плоть в грязь, а душа в ничто», — тихо процитировал Кассиан, закрыв свой фолиант. — «Хроники Пепельного Завета». Похоже, наш новый капитан знаком с классикой. В весьма вольной интерпретации.

В этот момент бронедверь с шипением отъехала в сторону.

Альпы инстинктивно напряглись, готовые к новой волне ужаса. Их алые глаза, полные страха, уставились в проём.

Но вместо капитана в отсек влетело нечто совершенно иное.

Сначала появился пушистый хвост, виляющий из стороны в сторону. Потом — упругая задница в розовых шортах. А затем и сама хозяйка этого богатства — Сэша. Девушка-кошка, одетая в яркую футболку с котятами, втаскивала за собой… мольберт.

А под мышкой у неё была зажата большая коробка с фломастерами.

На её плече сидел крылатый лисёнок, уши которого сияли восторженно-розовым, а на макушке, как причудливая заколка, устроилась механическая божья коровка, тихонько поблёскивая окулярами камер.

— Приветики, кити-кити! — жизнерадостно воскликнула Сэша, оглядывая мрачную компанию. — Ой, а что это у вас тут… разлилось? Выглядит неаппетитно.

Она сморщила носик, обходя лужу, и с грохотом водрузила мольберт в центре отсека. Альпы молчали, их мозги, привыкшие к многовековым интригам и кровавым ритуалам, отчаянно пытались обработать входящие данные и с треском зависали.

— Волк сказал, что вы тут немного… загрустили, — Сэша хлопнула в ладоши, отчего Лазарус вздрогнул. — И он попросил меня научить вас дружбе! Кити-кити! Разве это не здорово? Мы будем лучшими друзьями!

Она улыбнулась. Широко, искренне, обнажая идеальные белые зубки.

Вампиры переглянулись. Их коллективный разум отказывался верить в происходящее. Только что один из них был показательно и жестоко аннигилирован. А теперь эта… помесь котёнка и идиотки… пришла учить их дружбе. С фломастерами.

Какой же дурдом…

Запах.

Он ударил им в ноздри.

Сладкий, дурманящий, живой.

Запах молодой, здоровой крови, пульсирующей прямо под тонкой кожей. Запах, который сводил с ума, заставлял клыки ныть, а желудок — сжиматься в голодном спазме. Они не ели сегодня, экономили последние донорские пакеты. И вот перед ними — шведский стол в розовых шортах.

Изольда облизнула губы, её алые глаза хищно сузились. Лазарус сглотнул, его кадык дёрнулся. Даже аскетичный Малакай втянул носом воздух, и в его глазах на миг блеснул первобытный голод, а не религиозный фанатизм.

Но чёрная жижа на полу никуда не делась, напоминая о предсмертном крике Дрэйвена.

О холодном голосе Волка.

«Любой, кто нарушит клятву, любой, кто посмотрит косо на кого-то из моих людей, превратится в такую же лужу. Ясно?»

Вампиры стояли неподвижно, как статуи, борясь с древним инстинктом, который требовал вцепиться в это ходячее лакомство и пить, пока оно не иссохнет.

— Итак! — Сэша, совершенно не замечая нависшего над ней гастрономического напряжения, открыла коробку с фломастерами. — Урок номер один: «Что такое дружба?». Дружба — это когда весело вместе, кити-кити! Это как… как когда много котят играют с одним клубочком!

Она взяла жёлтый фломастер и принялась рисовать на чистом листе ватмана. Её рука двигалась быстро и уверенно. Через минуту на листе красовалось нечто, отдалённо напоминающее солнце с улыбкой и лучами-чёрточками.

— Это солнышко! — с гордостью объявила она. — Оно улыбается, потому что у него много друзей-облачков!

Валериус закрыл глаза. Он молился. Не Кровавому Богу. Он молился, чтобы это оказалось галлюцинацией, предсмертным бредом, чем угодно, но не реальностью.

— Какая… чудесная картинка, — протянула Изольда, лениво обмахиваясь ладонью. Она решила, что если нельзя съесть клоунессу, то можно хотя бы насладиться представлением. — Скажи, дорогуша, а это «солнышко»… оно символизирует тиранию одного светила над сонмом безликих испарений? Весьма точная метафора нашего текущего положения.

— Что? — не поняла Сэша. — Нет, оно просто улыбается! Потому что дружба! Кити-кити!

Она взяла синий фломастер и рядом с солнцем нарисовала двух кривоватых зайцев, держащихся за лапки.

— А это зайчик Прыг и зайчик Скок! — продолжила она свой урок. — Они лучшие друзья! Они вместе ищут морковку и прячутся от злого серого волка!

— Тактического противника, — машинально поправил Кассиан. — Который, судя по всему, не обладает достаточной квалификацией для охоты на мелкую дичь. Неэффективно.

— Он не неэффективный, он просто злой! — возразила Сэша. — Потому что у него нет друзей! Вот вы, например! — она обвела их пальцем. — Вы все такие хмурые. Наверное, у вас тоже нет друзей. Но ничего, я вас научу!

Она снова повернулась к мольберту. Вампиры молчали. Их терзали голод, унижение и экзистенциальный ужас от происходящего абсурда.

— А теперь, — Сэша взяла розовый фломастер, — я расскажу вам сказку про Трёх Поросят!

Она начала рисовать три круглых розовых существа с пятачками.

— Жили-были три поросёнка. Три брата. Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф! Они были очень дружные, но немного ленивые, кити-кити.

— Генетически предрасположенные к прокрастинации особи, — пробормотал Сайлас из своего тёмного угла, впервые подав голос.

Ни он, ни остальные альпы, никогда не читали человеческих сказок. Им в детстве рассказывали совсем другие — с кровью, расчленёнкой и… ипотекой. Последняя вызывала особый ужас, так что каждый из этих аристократов радовался, что живёт в мире, где им такое точно не грозит.

— И вот они построили себе домики, — Сэша нарисовала домик из соломы, домик из веток и домик из кирпичей. — А потом пришёл злой серый волк! И он сказал: «Я сейчас как дуну!».

— Использование аэродинамического оружия направленного действия, — констатировала Элара с холодным интересом. — Нестандартный подход.

— И он дунул! — Сэша с энтузиазмом изобразила порыв ветра. — И соломенный домик разлетелся! А поросёнок побежал к брату!

— Неспособность рассчитать структурную целостность постройки перед лицом очевидной угрозы, — вздохнул Кассиан. — Дилетанты.