Бесконечный беспредел х2 - Роман Драксодий

А юное дарование, меж тем, продолжало выдавать частушку за частушкой, от усердия высунув кончик языка. Бомж довольно улыбался и, как мне показалось, смотрел на паренька с гордостью.

'Все враги его трепещут

Тихо обзывают «Гад!»,

Но никто ему не страшен

Даже Заралупангад!'

— Так, всё, хватит, я понял, — пришлось положить руку на меха гармошки, чтобы остановить этот нескончаемый кринжовый поток моего восхваления. — Только причём тут вступление в мою секту, которой нет?

Но вместо пацана ответил Ибун:

— Ты же сам сказал, что примешь только тех, кто умеет играть на баяне, а это, я так полагаю, он, — здоровяк, опираясь на божественное яйцо, указал на самопальную гармошку.

— Откуда такие выводы? — попытался отбрехаться я. — Ты же не знаешь, как выглядит баян.

— Сужу по уверенности парня, — пожал плечами он.

— А мне он нравится! — облизнулся черепах. — Пусть присоединяется к нам!

— Ну не бросать же его, — вставила свои пять копеек Мяу, — тем более, что его видели с нами и у него могут быть проблемы, если ты его не защитишь.

Древняя и Гнюша воздержались от комментариев по понятным причинам.

Пацан переводил сияющий надеждой взгляд с одного говорившего на другого и, в конце-концов, победно уставился на меня, искренне веря в положительный вердикт.

— Да и пофиг, пусть таскается с нами, — я махнул рукой, но тут же строго посмотрел на парня, — но учти пацан, если умрёшь — виноват сам!

— Я готов! — тут же с жаром отозвался он и подбежал к бомжу со словами адресованными мне: — Он со мной!

Старик, до этого счастливо улыбающийся, как-то внезапно приуныл и попытался отстраниться от парнишки, при этом неуверенно бормоча:

— Ну что ты, я уже стар для приключений. Я буду только обузой…

— Продолжи учить меня играть, умоляю! — пацан состроил жалостливую гримасу и потряс бомжа за края грязного халата.

— Ты уже знаешь достаточно, чтобы продолжить развиваться самостоятельно, — по-отечески тепло произнёс старик и потрепал парня по голове, а сам при этом тихонько смещался к тусклой щели в пространстве позади нас, явно готовый задать к ней нестарческого стрекача.

— Но Павел Николаевич, — взмолился парень, не выпуская из кулаков отворот стариковского халата, — ты же столького всего не рассказал! А если мне потребуется новый баян? Ведь только ты умеешь их делать!

— Да не придумывай, — старик слегка смутился и с опаской покосился на меня.

А я да, я уже злобненько улыбался — случайная идея боевых баянистов обретала физическую возможность. Да и старик этот, явно мой земляк. Не то, чтобы я воспылал заботой о согражданах, но поговорить то надо, для общего образования. Но в более спокойной обстановке, а то от этой серой пустоши позвоночник чешется.

— Грузимся на черепаха и двигаем, — приказал я и, видя недоумение в глазах старика, пояснил, кивая на щель: — Там толпа психованных, так что безопаснее будет идти с нами до следующего города.

Старик только вздохнул и кивнул. Я же повернулся к Долбоящеру:

— Чё стоим, кого ждём?

— М? — он слегка наклонил голову на длинной шее.

— На колени! — рявкнул я, отчего все вздрогнули, но ничего, нефиг расслабляться и устраивать тут демократию.

— Ну началось… — недовольно проворчал этот огромный шипастый монстр, но лапищи подогнул и плюхнулся массивным панцирем в пыль, подняв тучи мелкодисперсной дряни.

Пока мы чихая, хрипя и кашляя карабкались на его спину, где ещё присутствовали остатки от моей прошлой конструкции, ящер задумчиво смотрел на бьющие в небо столбы света и к чему-то принюхивался.

Мне было интересно, подействует ли странная аномалия древней на черепаха, но тот молчал, а значит всё в порядке, ведь иначе мы бы уже выслушивали его нытьё или ругань.

— Здесь пусто… — задумчиво произнёс он.

— А то у нас глаз нет… — насмешливо ответил я, поудобнее зад на шершавом, бугристом панцире, состоящем будто и кусков хаотично застывшего металла. До эволюции было лучше.

— Он имеет в виду отсутствие духовной энергии, брат, — пояснил Ибун.

Мяу кивнула так важно, словно я жить бы не смог без её авторитетного мнения. Но я и сам уже почувствовал. Почувствовал себя термосом, в котором медленно остывает чай или нагревается водка. Кому что ближе.

Запасы энергии не то, чтобы утекали, а, скорее, густели, твердели и осыпались мёртвым песком куда-то на дно ядра души без потери количества, но резко теряя в качестве. В голове зародилась какая-то интересная мысль, но её спугнул голос Долбоящера, повернувшего ко мне морду:

— Куда прикажешь идти, хозяин?

Я вопросительно взглянул на Мяу и девушка без раздумий указала на один из световых столбов. Я так же, молча, кивнул нашему монстру, и он резво потрусил по пустыне, поднимая за собой клубы странной пыли.

По пути к цели наблюдал за пареньком, который в полном восторге носился по панцирю и, то и дело, падал на колени, чтобы подробнее разглядеть какую-нибудь часть панциря, или, наоборот, опасно свешивался с края, держась за разболтавшиеся штыри опор, и наблюдал за ногами черепаха. Даже не знаю, что его так возбудило, ведь это самое обычное перемещение на спине обычного доисторического монстра, говорящего обычным человеческим языком…

«Надо бы хоть имя пацана спросить» — возникла мысль, когда я пресытился монотонностью движения и однообразием пейзажа. Но не срослось.

Ко мне осторожно подсел бомж Николаевич, чьё имя напрочь вылетело у меня из головы.

— Господин Ёпт, могу я попросить вас оставить меня в следующем городе и не брать с собой под любыми предлогами?

Я вопросительно приподнял бровь и старик поспешно, косясь на пацана, затараторил, оправдываясь:

— Я нисколько не ставлю под сомнение ваше могущество и способность защитить меня… Да, да, я слаб и бесполезен. Я пустой, как вы уже поняли. И даже если вы решите, что я смогу вам в чём-то помочь, то, прошу прощения, вы ошибаетесь. Поэтому прошу великодушно отпустить меня, что бы этот парнишка вам не говорил. Вот. Хотя бы будьте милостивы к престарелому земляку.

Он с нескрываемой надеждой смотрел на меня, и я его прекрасно понимал — в условиях этого мира срываться с насиженного места было смертельной глупостью для людей без возможности управления энергией.

— Да без проблем, — я махнул рукой и спросил: — Вернёшься обратно?

— Нет, что вы, — старик хрипловато, с какой-то горечью, рассмеялся, — я помру в этой пустыне, не пройдя и половины пути. Обустроюсь в другом городе. По крайней мере, голодная смерть мне не точно грозит, а до естественной осталось не