Системный Творец IV - Александр Сорокин

Не мешай. — бросил он, не глядя на Горста, весь его вид сосредоточился на пациенте.

Он ловко размотал грубую ткань, скрывавшую культи. Воздух в мастерской, и без того густой, на мгновение будто сгустился еще больше. Гебер склонился над ними. Его пальцы, несмотря на грубый, кузнечный вид, двигались с удивительной аккуратностью. Он ощупывал шрамы, слегка надавливал на кожу, следя за реакцией Каэла, и безостановочно комментировал свои наблюдения, словно ведя протокол для невидимого слушателя.

— Раны свежие… Отлично. Очень хорошо. Признаков системного некроза или стороннего заражения нет. Мышечная ткань жизнеспособна… Нервные окончания… да, реагируют. Прекрасно.

Он выпрямился, достал из складок фартука небольшой инструмент, напоминающий шило, с тонким светящимся острием. Быстрым, точным движением он коснулся им кожи на одной из культей, собрав крошечный образец. Инструмент тихо пискнул, и на его рукояти загорелся рунический символ.

— Идеально. — прошептал Гебер, и в его живых глазах вспыхнул одержимый огонек, который я уже видел у Лериана. Огонек первооткрывателя, нашедшего редкий реактив для своего самого амбициозного эксперимента. Он повернулся к Каэлу, и профессиональная холодность в его голосе сменилась почти отеческой теплотой.

— Слушай сюда, парень. У меня тут есть одна… задумка. Лежала на полке, ждала своего часа. А ты… идеальный кандидат. Подопытный… нет, черт, какое там «подопытный»! — он махнул рукой, отмахиваясь от неудачного слова. — Ты сможешь получить новые ноги! Ну, понимаешь, не настоящие, из плоти и крови. — он усмехнулся, видя, как у Каэла от таких слов могло бы померкнуть лицо. — Но какая, скажи на милость, разница⁈ Они будут слушаться тебя так, будто всегда были твоими. Стоять, ходить, бегать… А при должной сноровке, — его взгляд скользнул по мечу Горста, — и сражаться. Может, даже лучше, чем раньше. Что скажешь?

По лицу Каэла было видно всё. Все те муки, через которые он прошел за эти недели — боль, отчаяние, ощущение себя обузой, яростное, но тщетное желание снова быть полезным. В его глазах вспыхнула такая надежда, что стало почти больно смотреть. Он бы согласился сейчас продать душу первому встречному демону, лишь бы снова встать на ноги.

— Да. — выдохнул он. Его голос, обычно тихий и сдержанный, прозвучал с несгибаемой силой. — Я согласен. Делайте что угодно.

Гебер одобрительно хмыкнул и похлопал Каэла по плечу.

— Вот это по-нашему! Решительность — основа любого творения. Ладно. Сейчас я займусь анализом образцов, подготовлю материалы. Приходи… — он задумался, мысленно прикидывая. — Я скажу, когда буду готов. Чтобы избежать всяких… ненужных последствий. — в его голосе прозвучала легкая нотка предостережения, но она потонула в волне облегчения, захлестнувшей всех нас.

Горст, затаивший дыхание, наконец выдохнул. Его обычно собранное и непробиваемое тело на мгновение обмякло. Он не плакал, но в глазах, устремленных на сына, стояло столько боли, надежды и безграничной нежности, что сердце сжималось. Он молча кивнул Геберу — в этом кивке было больше благодарности, чем в самых пафосных речах.

— Ну что, на этом, пожалуй, все. — раздался за моей спиной голос Лериана. — Дальше — больше. Впереди еще много чего интересного.

Следующие несколько часов слились в калейдоскоп поражающих воображение мест. Лериан, словно заправский гид из футуристического музея, водил нас по лабиринтам Пристанища.

Мы посетили Зал Звука, где тишина ощущалась не как отсутствие шума, а как плотная, почти осязаемая материя. Творцы использовали ее, словно скульпторы, создавая устройства для неслышимой связи или оружие, способное разрушать внутренние органы низкочастотным резонансом. Затем мы оказались в Саду Света, где под лучами искусственного солнца росли кристаллы, питаемые чистой энергией. Они служили одновременно и источниками питания, и носителями информации. В каждой новой локации я наблюдал, как удивление на лицах моих спутников постепенно сменялось профессиональным интересом, а затем — глубочайшим, почти благоговейным изумлением перед масштабом и смелостью замыслов, воплощенных в этих стенах.

Однако истинное потрясение ждало нас в мастерской, куда мы заглянули предпоследней. Воздух здесь был иным — знакомым. Он благоухал деревом, свежими опилками, древесной смолой, лаком и чем-то неуловимо живым, словно мы оказались в сердцевине леса. Стены были заставлены стеллажами, заполненными образцами древесины всех мыслимых и немыслимых пород — от черного, как ночь, эбенового дерева до светло-золотистого капа, испещренного причудливыми узорами. В центре стояли верстаки, заваленные инструментами. Некоторые из них были вполне узнаваемы — стамески, рубанки, пилы, — другие же напоминали артефакты из научно-фантастического фильма.

Именно здесь Орн нашел то, что его по-настоящему заинтересовало.

Пока мы с Эдварном и Горстом рассматривали диковинные приборы, старик, словно завороженный, подошел к одному из стеллажей и осторожно, почти с трепетом, провел пальцами по полированной поверхности куска красного дерева.

— Лериан. — тихо произнес я, заметив его состояние.

Он кивнул и направился к пожилому Творцу, сгорбившемуся над замысловатым чертежом у дальнего верстака. После короткого разговора старик обернулся. Его лицо, словно карта прожитых лет, было изрезано морщинами не меньше, чем у Элронда. Но в его глазах горел не острый, пронзительный ум правителя, а тихий, глубокий свет мастера, чье ремесло стало частью его самого.

— Орн. — представил Лериан. — Мастер-плотник, мой гость. А это Мастер Торин, глава нашей «Древесной Сферы».

Орн, оторвавшись от созерцания дерева, подошел и коротко кивнул. Но стоило Торину заговорить о методах сушки дуба или лучшем угле заточки резца, как плотину прорвало. Мой старый учитель, забыв обо всем на свете, засыпал терминами, задавал встречные вопросы, жестикулировал. В его глазах горел тот самый знакомый мне огонь человека, встретившего родственную душу.

Торин, поначалу сдержанный, быстро поддался энтузиазмом старого ремесленника. Он видел перед собой не просто любопытного старика, а настоящего мастера, чье понимание материала исходило не из системных подсказок, а из многолетнего опыта, из самых кончиков пальцев.

— А вот если использовать не классическую пропитку, а стабилизацию энергией по методу… — начал Торин.

— Да, да! — перебил его Орн, не в силах сдержать волнения. — Я как раз думал! Но как избежать коробления волокон? Ведь при прямом внедрении…

И они понеслись. Их диалог мгновенно превратился в стремительный поток профессионального жаргона, понятного лишь им двоим. Время, мы, цель экскурсии — все испарилось. Они были как два алхимика, узревших философский камень, и мир для них сузился до куска дерева и безграничных возможностей, которые он таил.

Минут через двадцать Лериан, с легкой улыбкой наблюдавший за