Деньги не пахнут 2 - Константин Владимирович Ежов

– ….

Скулы свело от напряжения. Какая бы развращенная ни была страна в плане морали, это – край. Речь не про игру собственной жизнью. Речь про то, чтобы играть жизнями других. Значит, придется стоять перед бесконечной очередью тех, кто нажимает на курок… и перешагивать через тела, чтобы дойти до лекарства.

– Умрешь, но пожертвуешь собой ради других…. Не многие пациенты пойдут на это.

– Не обязательно.

Голос Давида прозвучал жестко, а взгляд впился, словно холодный клинок. Ни капли уступки.

– Сообщество больных само ищет такого шанса, – сказал он.

Как уже было сказано, ингибиторы IL-6 не помогают в 66% случаев. Давид был в этом числе. Его глаза медленно скользнули вниз, остановившись на сером полу. Никаких эмоций. Только твердость.

– Пациенты смотрят иначе, – произнес он, будто отрезал. – Врачи дают одну терапию. Шанс на успех – тридцать три процента. Для остальных – это смертный приговор. Завещание пишешь заранее, а потом ждешь очередного приступа на больничной койке. Жизнь, где смерть гарантирована, но день ее прихода – загадка.

Слова звучали ровно, но в этой ровности угадывалось отчаяние, выжженное до пепла. Поведение человека, давно привыкшего к тьме безысходности.

– Для таких пациентов русская рулетка – не просто игра. Это последняя возможность выжить.

Это не было жертвой ради других. Это был единственный шанс вырваться из петли.

– Правильно… так оно и есть, не так ли?

Оказавшись в этом безумии, похожем на лихорадочную азартную игру, всё вокруг перестало иметь привычные очертания. Казалось, стены кабинета дышат тревогой, а тишина давит на виски, как раскалённый металл. Перед глазами вертелась мысль: если бы в тот миг кто-то вложил в ладонь холодный, отягощённый сталью револьвер, палец без колебаний лег бы на спусковой крючок. Пусть исходом станет смерть – по крайней мере, выбор будет сделан на собственных условиях.

Умереть, ничего не предпринимая, или рискнуть в игре, где ставка – жизнь, – эти два пути разделяла пропасть. И лишение даже этой призрачной возможности казалось болью, не уступающей самой болезни.

Пациенты, стоящие на краю, мечтают о русской рулетке с отчаянной жадностью, словно о последнем глотке воздуха.

"Что делать?"

Пальцы легко отбивали ритм по бедру, будто помогая собрать в кучу разбегающиеся мысли. Пришло время принять решение, а тишина комнаты будто подталкивала к краю.

В этом не было ничего изначально задуманного. План казался простым и логичным: следовать по накатанной научной колее, строить гипотезы в лабораторной тишине, выстраивать формулы и создавать лекарство на их фундаменте. Вся эта дорога была ровной, проверенной, как мощёная улица старого города.

Всё изменил Дэвид. Он открыл второе лечение, и именно поэтому на него пал выбор. Казалось, в нём живёт редкий гений – тот, кто способен совершить прорыв, не покидая стерильных стен, среди запаха спирта и стеклянного звона пробирок. Казалось, достаточно дать ему финансирование, и появится третий способ победить болезнь.

Но ожидания рассыпались, как песок в сухой ладони. Дэвид не был гением науки. Он оказался игроком.

Его метод – это русская рулетка. Даже он сам не знает, где скрыт правильный ответ. Он приходит только тогда, когда курок уже нажат, и барабан с глухим щелчком останавливается. Что выбрать – исследования или игру?

"Если сравнивать шансы…"

Десять долгих лет учёные тщетно искали причину болезни Каслмана. Болезнь упрямо хранила свои тайны, словно насмехаясь над всеми микроскопами и пробирками мира. А русская рулетка уже принесла второе лечение. Пусть оно не помогло, но, если колесо продолжит вращаться, может появиться третье, четвёртое, пятое….

С точки зрения голой вероятности – преимущество на стороне игры. Но…

"Риск выше любой меры".

Эта игра вырывает ответы ценой человеческих жизней, перемалывая их без пощады. В сущности, это лишь обнажённая форма экспериментов на людях. Обратная реакция будет подобна взрыву.

Дэвида заклеймят убийцей, азартным игроком, использующим жизни как фишки. А тот, кто профинансирует эту игру, станет соучастником. Пятьдесят миллиардов долларов превратят в клеймо – "инвестор в убийство".

Опасно? Несомненно. Но любой инвестор знает одну простую истину: безопасных путей не существует. Риск – это не только угроза. При должной хватке он оборачивается возможностью. Чем выше риск, тем выше награда. Решение созрело, как сталь в горниле.

Нужно войти в эту игру. Прямо сейчас.

– Что? – Глаза Дэвида расширились, блеснув смесью изумления и страха. Он ожидал, что это обдумают, взвесят, возможно, откажутся. Но не рассчитывал услышать согласие.

– Я покрою все расходы на русскую рулетку.

Эти слова прозвучали тяжело, как падающий слиток на металлический стол. Цена будет чудовищной. Но в смете уже есть пункт – пятьдесят миллиардов. Однако деньги не уйдут без условий.

– Но… есть правила.

***

Между тем в голове клубились противоречивые мысли. Неожиданное появление молодого человека лет двадцати выбило почву из-под ног. Сначала встреча показалась удачей: может, судьба подкинула благодетеля? Но затем он вдруг заговорил о пятидесяти миллиардах долларов. Слишком невероятно, чтобы поверить на слово. Похоже на грубое мошенничество.

Но… а вдруг это правда? Ведь слышались смутные слухи о богатых магнатах, живущих будто в другом мире. Шанс ничтожен, конечно, но… отчаяние заставляет цепляться даже за тень надежды. Взгляд сам собой скользил по гостю, выискивая мельчайшие намёки на чудо.

Он не был обычным. Эти глаза – холодные, цепкие, будто линзы, отражающие свет, этот выверенный, резкий способ переходить к сути, отбрасывая пустую болтовню… всё это говорило о человеке, привыкшем повелевать. Может быть, о том, кто родился для власти.

Сухой смешок сорвался с губ, будто хруст льда в тишине. Чепуха. Сейчас не время строить воздушные замки. Нужно трезво оценить ситуацию. Скорее всего, он мошенник, охотящийся на отчаявшихся. Схема до боли знакомая: пообещать астрономическую сумму, дать аванс, чтобы зажечь искру надежды, а потом провернуть аферу.

Звучит логично. Но что-то не давало покоя. Для мошенника он странно неубедителен…. Да и его легенда о связях с Уолл-стрит выглядела криво. После краха репутация Уолл-стрит лежала в руинах. Зачем подчеркивать то, что вызывает только подозрение?

А может, дело во внешности? Слишком безупречный лоск, глаза – острые, настороженные, как у хищника, в каждом движении читается уверенность. Не похоже на человека, который поднялся с нуля. Скорее – на того,