Дипкурьер - Вадим Владимирович Денисов

— А если я всё-таки обыщу их машину, что будет, Тапила? — на ломаном английском спросил чрезмерно любопытный и неуёмный чирикауа.

— Оу! — недовольно каркнул апач, делая характерный жест со сложным звуковым сопровождением, нечто среднее между кавказским «что такое говоришь, э?» и еврейским «ой, вей!».

Прищурившись, он долго смотрел на Гоблина, цокая языком, потом — на каждого из нас, как будто соображая, что ему дальше делать, и только после этого ответил молодому:

— Надо будить сержанта Джексона!

— Я скажу тебе, что будет, апач, — вся эта идиотия мне уже изрядно надоела, злость поднималась волной. — Вряд ли у тебя это получится, но если случится чудо… Россия отзовёт своего посла для консультаций, а у вашего президента сорвутся три или даже четыре контракта на такую сумму, что тебе не хватит и тысячи жизней, чтобы её отработать. После чего вас выгонят со службы без пенсии, а тебя посадят в тюрьму за грабёж.

Сержант Джексон, прихрамывая, выбрался из палатки сразу, причём настолько бодрый и даже весёлый, что у меня возникло сомнение — спал ли он вообще, или же просто балдел в тени, наслаждаясь мизансценой?

— Что вы тут устроили? Отойдите от машины, разве не видите, что это дипломаты? Я вас помню, мистер! И вот этого молодого человека запомнил, вы приезжали в форт с торговым конвоем. Действительно собираетесь в Батл-Крик? Сейчас это опасно.

— Ничего не попишешь, сержант, государственное дело, — ответил я.

— Что ж, это ваши жизни, мистер Горнаго, но мне надо вас предупредить. У нас война с предателями.

Американцы не любят называть свою войну гражданской. Никто не любит. Все попавшие в такую заваруху народы стараются найти и выпятить в качестве главной причины внешние силы и факторы, скрытую или явную интервенцию, некие чужие интересы и злые помыслы. Война штатов, война с южанами, с северянами, война капиталистов, война «с этими ублюдками»…

Вред государству, находящемуся в состоянии непризнанной гражданской войны, собственно гражданам и их интересам наносит замалчивание или полное отрицание первопричин, цензурирование СМИ, запреты книг и люди, которые всё это делают. Они постоянно множат враньё и общественное заблуждение, препятствуют просвещению, на идеалах которого во многом и сложилась конкретная культура.

В самом словосочетании «гражданская война» всегда есть нечто очень обидное и постыдное, заставляющие людей объяснять и объясняться, как же вы или мы дошли до жизни такой? Почему допустили, довели? Почему не развелись мирно или же не нашли способ сосуществования, о чём вообще думали и на что надеялись? Крайне обидно считать, что половина нации оказалась «подлыми предателями» по отношению к другой, и это обоюдно.

Поэтому одна сторона постоянно ищет в рядах противника англичан, а другая — турок, забывая, что брошенные зёрна обильно всходят лишь на подготовленной почве. Никто не хочет признать частичку собственной, личной вины. И знаете что? Эти внешние силы, а потом и хозяева, в конце концов, появляются.

Я достал дежурную пачку чёрных сигарилл и предложил сержанту. Тот охотно вытащил сразу три штуки и, прикурив, продолжил:

— Три дня назад боевые действия велись на северной окраине Батл-Крик, но противника вроде бы оттеснили. Большая часть гарнизона выдвинулась из Форт-Массак туда, а я вот, как видите, остался здесь… Наш гарнизонный лекарь так и не смог правильно срастить мне кость после падения со скалы, а в городе лечиться дорого. Так что старый боевой конь теперь может только натаскивать жеребцов.

— Сочувствую, сержант. А сам Батл-Крик цел?

— Вот этого я не знаю, мистер, — пожал плечами вояка. — Но мне точно известно, что лазутчики, как говорят, спалили укрепление в Форт-Манн.

— Что вы говорите!

— Дотла, — уверенно подтвердил сержант, ладонью начертив в воздухе косой крест. — Не сам посёлок, а только деревянный форпост.

— Что ж, дело действительно серьёзное, — признал я.

— Советую вам остановиться на самой окраине у автозаправки и внимательно присмотреться, чтобы не попасть в самое пекло. Если что не так, то убегайте к нам, гибель русских тут никому не нужна.

С этими словами Джексон вытащил из кармана красный маркер и размашисто расписался прямо на табличке, предоставив мне дополнительный пропуск.

— Так вернее, — сказал он.

Поблагодарив ветерана за совет, мы достаточно тепло попрощались с этим странным дозором, и даже всё ещё разгорячённый Дино, которому для коллекции очень хотелось подраться с молодым апачем, пожал руку этой индейской бестолочи.

Пару минут мы советовались на развилке перед едва заметной грунтовкой среди низких кустов, уходящей в сторону Чёрных Гор. Гоблин походил вокруг, высматривая следы колёс и стреляные гильзы.

— Говорите, можно сделать крюк и попасть прямо во двор тётушки Молли?

— Довольно длинный крюк, с кочками и ямами, — уточнил Дино.

— Трястись не хочется, — поморщился Михаил.

— Эт точно. И мы не поймём, что происходит в Батл-Крик, — добавил я. — Так что предлагаю ехать по главной дороге с въездом в город. Тем более, что её дом и так стоит на окраине.

— Бер, разрешишь прокатиться на твоём байке? — неожиданно попросил Гоблин.

Отрок что-то ревниво замычал в замешательстве.

— Ну… Если ты умеешь. Понимаешь, у «харли» есть свои особенности в управлении…

— Понимаю. Но ты же всё покажешь, — ухмыльнулся Сомов.

Блокгауз действительно сгорел в головёшки. Дыма уже не было, но запах гари стоял сильный. В крошечном поселении, где строений-то всего ничего, исчезновение самого высокого здания вызывало у наблюдателя ощущение разрухи и упадка. Закусочная при АЗС была закрыта, хотя сама заправка работала под охраной двух добровольцев из местной самообороны с красными повязками на рукавах, которые не обратили на нас особого внимания.

Мы быстро проехали ближнюю часть города, практически безлюдную, услышав вдали несколько выстрелов.

В тихом Переулке Секретов у почтенной нашей Молли Блюм ничего не изменилось. А вот двор, конечно, изменился. Совсем другой палисадник, новый амбар, рядом — восстановленный колодец. Работаем, помогаем, стараемся. Сердечно расцеловав Дино и меня, Молли с большим интересом разглядывала Гоблина, осторожно пожав ему руку. Отличная явка, любой подпольный обком позавидует.

— К этому всё и шло, я это давно чувствовала, — делилась женщина скупыми новостями, разглядывая разложенные на столе подарки. — И духи меня предупреждали.

— Что именно вы заметили?

— Какое-то напряжение у городских чиновников. Слишком много странных людей начало появляться в городе, неразговорчивых, чужих… А недавно ко мне заглянули двое неприятных и невежливых мужчин, сказавшихся знакомыми моего мужа. Они спрашивали, не осталось ли у меня что-нибудь из его снаряжения.

— Что вы им сказали? — нахмурился я.

— Я ответила этим невежам, что всё старьё сожгла на костре или продала. Хотя, сказать по правде, это грязное барахло зачем-то