Дебиземия - Валерий Александрович Пушной

чую от вас опасности для себя и моих воинов. В вас незнакомый дух, в землях Дебиземии таких запахов нет.

Раппопет поднялся на ноги, кивнул на Лугатика:

– Он не обманул тебя, Друм, мы посланцы из дальней державы, идем к презу Фарандусу. Нам говорили, что посланцам в Дебиземии все должны помогать, но на деле так не происходит. Мы не знаем дороги, заблудились и потерялись. Ищем остальных четверых.

Отрядник опять на минуту напряг мозг, затем выхватил короткий кинжал и срезал с веревки Раппопета узел. Конец веревки пополз вниз. Парень закрутился, распутываясь, освободил руки и сбросил ее в траву. Кинжал Друма полосонул по веревке Лугатика, Володька заерзал на земле, освобождаясь от пут. Отрядник показал на колодец посреди деревушки:

– Там вода, – и отвернулся.

Парни сорвались с места. Колодец был неглубокий, вода близко, они видели в ней отражения своих лиц, но достать ее было нечем. Ведра нет. Кинулись к ближайшей избушке. Дебиземец встретил враждебно, отказал. Они – ко второй избушке, к третьей, к четвертой. Результат тот же. А псов раздирало от бешенства, того гляди, порвут в клочья. Стало ясно, напиться не удастся.

Отрядник Друм отдал команду конникам трогаться дальше. И повозка с чаном вновь загромыхала по дороге. Только четверо пеших воинов остались на месте, поджидая людей.

Раппопет и Лугатик, облизнув сухие губы, не понимая, почему жители деревни отказали в воде, последним жадным взглядом окинули колодец и поплелись за отрядом. И долго еще по лесной дороге их провожали собаки, облаивая и рыча вслед.

Вскоре лес стал редеть, дорога запетляла между каменной россыпью, за которой вырастали одинокие скалы. Миновали один холм, выбрались на второй, по которому проходил рубеж Дебиземии. Из-за валунов появились рубежники с луками и палашами. Отряд Друма не останавливали. По всему видно было, хорошо знали о нем.

Отрядник Друм придержал лошадь у одного из валунов, повернулся лицом к рубежникам. Молча, не приветствуя, не получив встречного приветствия, дождался, когда отряд пройдет, и тронул поводьями лошадь. Рубежники проводили отряд неприязненными неспокойными и даже боязливыми взглядами.

Поравнявшись с Друмом, Раппопет громко спросил:

– Скажи, отрядник, ты не заблудился? Ведь это рубеж Дебиземии. Почему мы шпарим за ее пределы?

– Что-то меня колбасит от всего этого. – Лугатик старательно выбирал взглядом, куда ставить ноги между камнями, чтобы не поранить голые ступни. – Не хотел бы я еще раз пешкодралить по таким камням. Окончательно все ноги собью. Мне бы лучше по мягкой травке топать. И потом, непонятно, куда тащимся.

– Боитесь? – холодно отреагировал Друм, скосив края губ. Он сидел в седле прямо и глядел перед собой.

– Вообще-то мы шли в другую сторону, Друм, к столичному городищу, – глянул снизу вверх на отрядника Раппопет, надеясь поймать его глаза. – А сейчас получается, что уходим еще дальше. Куда?

Друм привстал на стременах, прислушался к громыханию колес повозки по камням. Чан мотало из стороны в сторону, шум из него шел, как из кипящего котла. Поморщился и показал рукой вперед:

– За теми тремя холмами – Слепая низина, в которой крысиный лес. Нам туда.

– Нам не нужно в крысиный лес, – бурно запротестовал Лугатик и замахал руками.

– Ты не любишь крыс? – посмотрел недобро Друм и опустился в седло.

Лугатика передернуло от мысли, что крыс можно любить, но тут же вспомнил черную Крабиру и, помедлив, произнес:

– Они ничего плохого нам не делали.

Глава одиннадцатая. Все делать вовремя

Страж-возчик на облучке гнал шарабар Абрахмы, не разбирая дороги. Скрип, скрежет, грохот колес, крики возчика разносились далеко. Абрахма грузно подпрыгивала на ухабах, но не ворчала и не ругалась, как обычно. Терпеливо сносила неудобства, гложимая мыслью вернуть шлюх. За шарабаром скакали пятнадцать конников в доспехах. Из-под подков клочьями летела земля. Абрахма спешила, потому что знала, Быхом все сделает, чтобы опередить ее. Здесь уже отношения мужа и жены были на втором, а может, даже на пятом месте. Абрах-ма была не из тех, кто упускал удачу, и если ей не уступали, она брала силой. Единственный раз в жизни шлюхи опустили ее ниже крысиного хвоста и за это поплатятся горючими слезами. Больше их не выпустит, глотки порвет Чобику и Быхому, если те станут на пути. Никакая сила не остановит.

Дорога петляла по лесу. Изредка открывались поляны, на которых теснились деревушки. От избушек с лаем к лошадям кидались грязные собаки. Когда их было много, возчик охаживал кнутом, отгоняя. Собаки с визгом отскакивали и снова осатанело бросались на шарабар. В одной из деревушек сорвавший голос пес не сумел увернуться, сходу влетел под колесо. Шарабар пронесся по нему и загромыхал дальше. Пес заскулил жалобно и поволочил тело с переломленным хребтом от дороги, выплевывая густую черную кровь.

Лес кончился, дорога повела вдоль реки по заросшему травой неровному полю, между кустарниками и редкой молодой порослью. От реки тянуло свежим воздухом, он бил дурманом в нос.

Прибрежные деревни спускались хилыми избушками к самой воде. Деби удили рыбу, что-то мастерили на берегу, плавали в неказистых утлых лодчонках.

Стражники Абрахмы бросали взгляды на воду и скрипели кожей доспехов в такт лошадиной скачке. Когда дорога стала забирать в гору, уходя от реки, сделали недолгий привал, чтобы дать остыть и напиться лошадям. Остановились метрах в двадцати от воды. Страж-возчик легко спрыгнул с облучка на землю, помог спуститься Абрахме, уставшей трястись по дорогам. Шарабар как будто вздохнул, свалив с себя тяжесть. Всадники спешились неподалеку.

Абрахма на дрожащих ногах тяжело прошлась около шарабара и медленно, раскачивая огромным бюстом, спустилась к воде. На ней была простая дорожная накидка, без золотистого шитья, но с фасонным воротом и фасонными полами. Неизменными были большая копна черных волос, утыканная дорогими заколками, и хищный взгляд глубоко посаженных глаз.

Всадники ослабили подпруги, не пуская потных лошадей к реке. Те, чувствуя близкую воду, жадно дрожали ноздрями, фырчали, задирали головы.

Абрахма стояла у воды, смотрела на волну, успокаивалась. Усталость еще не прошла, но жена фэра готова была снова лезть в шарабар, чтобы скорее взять за глотку Чобика и сцапать шлюх. Однако приходилось ждать, когда остынут и напьются лошади. Лишь после этого шарабар застонал под ее весом, и она сильно ткнула в спину возчика, торопя.

Тогда же фэру Быхому подвели лощеного в яблоках жеребца, подсадили в седло, и двадцать спешно собранных всадников двинулись за ним от фэрии Пуна. Большое брюхо Быхома накрыло переднюю луку седла, моталось во время скачки, как огромная грудь Абрахмы. Фэр намеренно