Переписать сюжет. Книга 1 - Мария Владимировна Архангельская

убедить самого главу! Что ты ему скажешь? Что был в весеннем доме, когда тебе положено было спать в своей постели? Что встретил там учителя Хэна? Но ведь ты даже лица его не видел! И тем более не видел, с кем он говорил. Ни свидетелей, ничего. Мало ли кто там с кем обсуждал гарнизоны, может, это были наши офицеры и они говорили о совместных действиях на границе с кланом Мэй! Или тебе вообще про Мэев послышалось.

Гусунь открыл рот — да так и закрыл. В словах Ваньи был смысл. Уж если она не хочет ему верить, то глава Ши, спускавший любимчику абсолютно все, тем более не захочет. Даже если вдруг спросит у самого мастера Хэна, тот отобьётся от обвинений безо всякого труда. Просто скажет, что понятия не имеет, о чём идёт речь. Слово И Гусуня, против слова Хэн Линьсюаня… Это даже не смешно.

— И, А-Сунь, не обижайся… но, может, там и правда был не он?

Гусунь задержал дыхание и резко выдохнул. Осознание, насколько мало шансов донести до окружающих своё потрясающее открытие, стало довольно болезненным уколом самолюбию, но это было даже полезно. Мастер Доу на уроках воинского искусства учил их, в числе прочего, рассчитывать свои силы. Вот и тут тоже самое. Не надо лезть вперёд, очертя голову, надо сесть и хорошенько подумать.

— Ты права, — сказал он вслух. — Мы не знаем толком, что за зелье продаётся в этой горлянке. Нам нужно подготовиться.

— Как?

— Собрать доказательства.

* * *

Новый год — семейный праздник. Все собираются за праздничным столом, поздравляют друг друга, дарят подарки, и даже обильно запускаемые фейерверки не нарушают уютной камерности празднования. Тем, кто любит шумные гуляния, приходится ждать ещё две недели — до наступления праздника Фонарей. Вот тогда все высыпают на улицы, любуются на праздничные украшения, прямо на площадях даются представления, а торговцы съестным делают за эту ночь месячную выручку. И даже в больших городах в этот праздник, единственный раз в году, отменяют комендантский час и не запирают кварталы после захода солнца.

Говорят, грандиознее всего праздник Фонарей отмечался в столице, как ей и положено. Даже в период упадка империи люди не уставали восхищаться и разносить по всем уголкам Поднебесной рассказы о былой пышности Линьаня, а после воцарения Чжэн Гуана в город вдохнули вторую жизнь. Интересно, как там дела с празднованием обстоят сейчас? Если бы Хэн Линьсюань по-прежнему был самим собой, он мог бы вспомнить проведённую в столице юность. Впрочем, делал это мастер Хэн неохотно, да и кому понравиться вспоминать сперва голодное существование нищего попрошайки, а потом — быть может и сытую, но полную унижений жизнь мальчика для битья? Ну а Андрей в Линьане и вовсе никогда не бывал.

Впрочем, в Гаотае тоже было на что полюбоваться.

Фонари были везде: они свисали со всех карнизов, с краёв и коньков крыш, с ветвей деревьев и крюков на столбах и заборах. Гроздья фонарей покачивались над улицами, удерживаемые натянутые поперёк верёвками. Круглые, продолговатые, квадратные, в виде рыб, зверей и цветов, всех возможных цветов и размеров. Пожалуй, если не силой свечения, то количеством и разнообразием они составляли достойную конкуренцию знакомой иномирцу-Андрею неоновой иллюминации. Он приостановился и, задрав голову, посмотрел на возвышающуюся над городом башню Божественных ароматов, похожую на новогоднюю ёлку.

Ученики, с которыми он вышел в город, давно уже разбрелись куда глаза глядят: кто полюбоваться на танцоров, акробатов и певцов, кто — запускать в каналах плавучие фонарики, кто — украдкой пробовать запретное для них вино. Оставшись в одиночестве, Линьсюань неторопливо брёл куда глаза глядят, рассчитывая в конечном счёте закончить ночь где-нибудь в винном доме, чайной, или, что скорее, во владениях Матушки Гу. От последнего удерживало только соображение, что там, должно быть, и так толпа народа, и Шуйсянь с товарками уже могут оказаться заняты.

Сестра Жоу благополучно поправилась, и сестра Лань не менее благополучно вернулась в Линьшань с порцией практического опыта. Как она относилась к способу его получения, Линьсюань не знал, да и в любом случае, с наставниками не спорят. Заклинатель пару раз навещал болящую, и в его последний визит та встретила его на ногах, с бесконечными поклонами и благодарностями. Линьсюань скромно переадресовал благодарности целителям, после чего подумал и навестил Ванъюэ, тоже с выражением благодарности и просьбой передать её ученице маленький подарок: кусочек шкуры очень редко встречающейся змеи люйжань. Наверняка целители, с их способностью сотворить снадобье из чего угодно, найдут ему применение, а если нет, пусть будет просто сувенир.

Подарок отыскался в доме Линьсюаня — перебирая содержимое шкафов, он наткнулся на множество вещиц, явно валявшихся без практического применения и, наверное, ценимых предыдущим хозяином за редкость и дороговизну. Настоящий Хэн Линьсюань, угодив из грязи в князи, так и не смог избавиться от комплекса выскочки.

Впереди показался очередной высокий помост, на котором пела и танцевала девушка в цветастом платье и с высокой причёской. А может и не девушка — её лицо было так густо покрыто белилами и румянами, что определить, как она на самом деле выглядит, было довольно сложно. Тонкий голосок тоже не давал представления о возрасте, уж слишком искусственными казались мяукающие интонации, когда она выпевала:

Как стерпеть, потеряв благосклонность твою?

У дворцовых ворот в горьких думах стою.

Не пойму: где же прежней любви твоей пыл,

Свои новые думы куда устремил?*

Собравшиеся внизу люди подпевали, чуть покачиваясь в такт. Женщина на помосте в последний раз взмахнула рукавами и застыла в позе, напоминающей статуэтки индийских богов: чуть присев на одной ноге, вторая согнута в воздухе с оттопыренной ступнёй. Тянуть носок в танце тут было не принято. Удивительно, насколько такая мелочь способна испортить впечатление от в целом красивых движений. Линьсюань отвернулся от исполнительницы и чуть не налетел на людей, неслышно подошедших и остановившихся прямо у него за спиной.

— А, мастер Хэн!

Похоже, для Е Цзиньчэна встреча тоже была неожиданностью. Рядом, как всегда скромно опустив глаза, стояла Сун Жулань. На этот раз она была с непокрытой головой, без вуали, сложная причёска поблёскивала золотыми украшениями, между которыми умостились явно искусственные цветы. Никаких цветных узоров на лице, если не считать скромного цветочка над переносицей и точек по углам рта, у неё не было, в отличие от большинства гуляющих женщин, так что ничто не мешало любоваться нежными чертами. Ну, кроме присутствия мужа, разумеется.

Мужчины раскланялись — поздороваться словами Линьсюаню помешали восторженно завопившие