Владимир, Сын Волка 2 (СИ) - RedDetonator

— Это хорошая новость, что моя работа не прошла зря, — кивнул Жириновский. — Виктор Михайлович как-то говорил мне, что Эдуардыч сцепился с церковниками…

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Орлов. — «Сцепился»⁈ Да он объявил им антикрестовый поход! Евангелическая церковь ФРГ уже официально называет Эдуардыча мучителем добрых христиан! Ещё чуть-чуть и он будет объявлен Антихристом! Они уже откуда-то знают, что это он инициировал разработку священников, поэтому винят во всём его и только его. До этого они ведь годами распространяли подрывные материалы через приходы в ГДР, а теперь это стало запрещено — они уже требуют у Хоннекера, чтобы он изгнал Эдуардыча из страны и прекратил преследование священников. Но Хоннекер на такое уже не пойдёт, потому что он, бедолага, уже ознакомился с подробностями заведённых дел — в другое время за такое начались бы массовые расстрелы, а сейчас просто выдворяют из страны и лишают гражданства…

— Не сажают? — уточнил Владимир.

— Нет, Эдуардыч же не дурак — понимает, что это превратит этих священников в мучеников, — покачал головой Геннадий. — Теперь же они отправляются, вместе с семьями, если те изъявляют желание, в ФРГ, где их принимают с распростёртыми объятиями. Правда, это побуждает некоторых святош начать открыто заниматься антикоммунистической пропагандой…

— Это они так бегут из страны? — усмехнулся Жириновский.

— Да, — подтвердил Орлов. — Эдуардыч решил, что пусть бегут — чем меньше святош, тем лучше. Ну и оппозиционно настроенные граждане тоже этим пользуются, чтобы покинуть ГДР и получить гражданство ФРГ.

— А те и рады? — вновь усмехнулся Владимир.

— Само собой, — кивнул Геннадий. — Эдуардыч приказал Штази заниматься любым эпизодом, направленным на подрывную деятельность — даже если кто-то из обычных прихожан выступает с антикоммунистической речью во время проповеди, его сразу же берут в обработку и ускоренно высылают из страны, лишая гражданства.

— Это не решает проблему с протестными настроениями, — покачал головой Жириновский.

— Не решает, — согласился Орлов. — Но существенно ослабляет — те, кто хочет западной жизни, наконец-то, могут получить её, пусть и несколько заковыристым способом. А Хоннекер, очень внимательно прислушивающийся к Эдуардычу, сейчас рассматривает концепцию добровольного отказа от гражданства — то есть, хочет открыть для граждан дорогу в один конец. Уехать можно, но вернуться нельзя. Эдуардыч же сомневается…

— Зря сомневается, — усмехнулся Владимир. — Скажи ему, как встретишь, что моё мнение — надо открывать эту «дорогу в один конец».

— Чем мотивируешь? — заинтересовался Геннадий.

— Они же думают, в том числе благодаря болтологии святош, что ФРГ — это рай на земле, — начал объяснять Жириновский. — А там, вообще-то, равнодушный капитализм — уровень жизни, может, высокий, по сравнению с соцблоком, но далеко не для всех. Они ведь только говорят, что кого-то ждут. На самом деле, в ФРГ их никто не ждёт. Там только безработица. Умереть не дадут, но и жить тоже. Тут же надо смотреть на долгосрочную перспективу — сейчас все недовольные живут в сытной безопасности, но без «свободы», а в ФРГ им покажут такую «свободу», что они просто охренеют и запросятся обратно в «несвободу»! Если Хоннекер хочет добиться морального превосходства над ФРГ — пусть открывает границу в один конец. Все эти люди, просящиеся обратно, сами сделают ему сколько хочешь пропаганды социалистического строя!

— А если в ФРГ подадутся массы? — спросил Орлов с беспокойством в голосе.

— Да какие массы, Гена⁈ — усмехнулся Жириновский. — Наши немцы и так всё знают — слухи, родственники, передачи, письма… Там не рай, а та же самая скука, только с безработицей и кредитами! Уедут — ну, десятки тысяч, максимум сотня. Да хоть все недовольные сразу! Ты только представь, как это остудит головы! Хотели «свободы»? Вот она, вот ложка, а вот слюнявчик — кушайте, неблагодарные подонки! Абсолютное большинство никуда не поедет, Гена! Хоннекер, хоть и не самый умный в своём роду, интуитивно нащупал самое правильное решение! Нужна просто политическая решимость сделать этот ход!

— Думаешь, будут проситься обратно? — серьёзно спросил Орлов.

— Некоторые, из принципа, будут упорно черпать «свободу» ложкой, — ответил Жириновский. — Но не принципиальные запросятся обратно, а Хоннекер, как благородный и добрый генсек, конечно же, будет выборочно давать разрешения на восстановление гражданства. И каждый такой возвращенец станет ходячей агитмашиной! Уж такие-то охотно расскажут, какие ужасы видели в ФРГ! Проституцию, наркоманию, безработицу, нищету! В ГДР-то, если по существу, жить хорошо — там только «свободы» нет.

— Да, твоя правда… — согласился с ним Геннадий. — Ладно, как окажусь в Берлине, обязательно поделюсь с Эдуардычем твоим мнением. Кстати, он сейчас научный труд пишет…

— Какой ещё научный труд? — нахмурился Владимир.

— По развитию когнитивных способностей, — улыбнулся Орлов. — Он же не просто так член-корреспондент Академии наук СССР.

— Ты же не шутишь сейчас? — со скепсисом спросил Жириновский.

— Стал бы я шутить о таком? — возмутился Геннадий. — АН СССР признала его весомый вклад в психологическую науку, а также очень высоко оценила своевременное обнаружение им такого явления, как посттравматическое стрессовое расстройство — не знаю, следишь ли ты за этим, но уже сотни учёных защитили на этом свои кандидатские и докторские…

— Да, слежу и знаю, — улыбнулся Владимир. — Некоторые из них даже сейчас работают у меня.

— По совокупности заслуг, Эдуардыча единогласно избрали членом-корреспондентом, — сообщил ему Орлов. — И ему надо соответствовать столь высокому званию, поэтому сейчас он пишет свой труд — уже даже опубликовал несколько научных статей по тематике.

— Получается, он у нас учёным стал? — спросил Жириновский.

— И ещё каким — того и глядишь, станет академиком… — кивнул Геннадий. — Может, потом улицу в его честь какую-нибудь назовут? Улица Академика Гаськова — звучит…

— Значит, и Афган на его счёт записали, и методику, — произнёс Владимир и тяжело вздохнул.

— Это всё слова, Вольфыч, — похлопал его по плечу Орлов. — А у тебя — дела. Как, кстати, у тебя дела?

— Не жалуюсь, — ответил он. — Можно было, чтобы и побыстрее всё шло, но сейчас надо действовать осторожнее — Виктор Михайлович больше не прикроет, если что.

— Я прикрою, — пообещал Геннадий. — Да и Владимир Александрович не такой плохой мужик, как ты о нём думаешь. Да, квадратно-гнездовой, тут ты был прав, но зато решительный!

— Это-то меня и пугает больше всего… — вздохнул Владимир и закурил ещё одну сигарету.

Примечания:

1 — О Франции в межвоенный период — в эфире вновь рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — в интербеллум, то есть, в 1918–1939 годы, Франция некоторое время являлась, а затем считалась военно-политической сверхдержавой. Сразу после Первой мировой войны она обладала крупнейшей армией в Европе, у неё были колоссальные запасы оружия и боеприпасов, у неё в наличии были самые современные, на тот момент, артиллерийские орудия и фортификационные сооружения. Также она владела второй по размеру колониальной империей на планете. А ещё она победила в Первой мировой войне, причём, в отличие от Великобритании, Франция не впала в полную финансовую зависимость от США из-за долгов. Она была должна США около трёх миллиардов долларов, но часть долга она выплатила с помощью репараций от Германии, которые, буквально, выколачивались из Веймарской республики, а также добилась списания части долгов дипломатическим путём. Но аура несмываемого позора, нанесённого Франции за сорок три дня в 1940 году, довлеет над ней до сих пор и её как-то очень сильно обесценили. Только вот надо помнить, что Франция, большую часть времени до 1940 года была и считалась сильнее, чем СССР. Но она ничего не смогла поделать с новейшей стратегией механизированной манёвренной войны, а вот СССР смог. Разные демагоги несут бред о «генерале Морозе» и пространственности, то есть, больших площадях Советского Союза, затормозивших немецкое наступление, но это не объясняет практически ничего и является, по сути, оправданием для проигравших. Если ты забыл, уважаемый читатель, в первые годы войны СССР потерял около 25% территории, на которых проживала треть его населения, лишился до 40% пахотных земель, а также до 60% своей промышленной мощи. Для любой европейской страны даже что-то одно из вышеперечисленного стало бы очень веским поводом для подписания акта о капитуляции. И когда я говорю любой, я имею в виду в том числе и Третий Рейх — до конца 1943 года он не лишался промышленности, своих территорий и пахотных земель, поэтому бился в полную силу и был побеждён в бою. Армия кайзера в 1918 году проиграла экономически — проиграла в тылу, ещё крепко держась на фронте. А вот Третий Рейх проиграл на поле боя — не было никаких «подлых ударов в спину от еврейских рептилоидов-масонов-промышленников», никаких «ноябрьских предателей» и прочих нелепых оправданий. Это был безоговорочный военный крах. И нет у любителей нацистов больше никаких аргументов, кроме «генерала Мороза», «трупами завалили», «вопреки Сталину» и пресловутой пространственности в СССР. В конце концов, ветер истории неизбежно сдует мусор, нанесённый на могилу Советского Союза людьми низкой социальной ответственности.