Системный Кузнец III - Ярослав Мечников

посмотрел на меня как на насекомое под сапогом и долго молчал, а я смотрел на него исподлобья.

— Это, мальчик, не твоего ума дело, — произнёс тот холодно. — Помысли, прежде чем говорить, а не то можешь очень быстро лишиться языка.

Глаза капитана в полумраке сверкнули как два осколка льда. Он долго молчал и я тоже.

— Ладно, — сказал мужчина снисходительно, будто делая одолжение. — Если ты послужишь барону и провинции, ты заслужишь право знать ответ. И так и быть — один-единственный раз отвечу на такую дерзость. Впредь, если нужно спросить, обращайся: «Господин капитан». — Родерик сделал паузу, а затем произнёс медленнее, почти распевая каждый звук: — .. гос-по-дин ка-пи-тан. Ты меня понял, щенок?

Злорадная улыбка коснулась его губ. Солдат ждал.

— Да, — сухо ответил я.

Желваки на его скулах дёрнулись, но мужчина моментально снова сделал лицо расслабленным.

— В горах и в пещерах концентрация Ци слишком высока — заклятье бы просто не подействовало. Твари питаются силой оттуда, а здесь они отрезаны от источника и уязвимы.

Родерик слегка склонил голову, как хищная птица.

— Ещё вопросы?

Я опустил взгляд и задумался — что-то не сходилось. Почему они тогда так яростно кричали, чтобы отворили врата, если знали, что вся деревня спит? Хотя… может, уже услышали визги тварей, ведь мы с Кианом их уничтожали? А может, слышали голоса уже проснувшихся людей.

Поднял взгляд и отрицательно мотнул головой.

— Тогда собирайся — телега подъедет к закату. Сложишь весь свой скарб и мы отправляемся.

С этими словами мужик резко развернулся — тяжёлый плащ, метнувшись в воздухе, хлестнул по наковальне, и капитан вышел из кузни, чеканя шаг, будто шёл по плацу, а не по грязному снегу.

А я остался один в согреваемой горном кузне, осознавая, что впереди — неотвратимые перемены.

Я покидаю Вересковый Оплот.

От автора:

Возродившийся в теле бастарда древний воин наследует усадьбу у Пограничья. Хитрые соседи, магия, древние механизмы и немного строительства: https://author.today/reader/471130

Глава 23

Стоял у колодца, держа в руках полное ведро ледяной воды, абсолютно голый. Тут и там ходили люди, доносились приглушённые голоса, стоял отвратительный смрад разорённой деревни. А я просто смотрел в серое небо, ощущая на коже прохладу северного воздуха.

Поднял высоко над собой ведро, которое теперь казалось лёгким как пушинка, и опрокинул на себя.

Ледяная влага обрушилась, но я не ощутил никакого дискомфорта — просто вода, даже показалась немного тёплой. Как только жидкость коснулась кожи, от тела пошёл густой пар. Раздалось отчётливое шипение, будто воду вылили на раскалённую плиту — меня окутало облако пара.

Всё это почему-то не вызывало ни удивления, ни восхищения, лишь отстранённую данность. Теперь это — моя реальность. Даже не думал о том, что меня кто-то может увидеть — весь хаос и смерти наложили на меня проклятие безразличия ко всему.

«Может, депрессия?» — мелькнула мысль. Но нет, во время депрессии ты не чувствуешь кипящую силу, что бурлила внутри. Мне хотелось действовать — набить кому-нибудь морду, взять какую-нибудь заправскую сволочь и знатно поколотить. Вот что, как казалось, принесло бы облегчение.

Посмотрел на своё тело — то всё ещё было грязным. Липкая слизь тварей, смешанная с кровью, въелась в кожу. Просто полить на себя воду не помогло.

Обмотался штанами, чтобы прикрыть срам, и пошёл в дом, ступая босыми ногами по такому же грязному полу.

Брик.

Сердце снова защемило — задышал чаще. Кажется, всё ещё не мог отбросить ярость. «Просто жить дальше. Просто делать что-то». Может, так привязался к пацанёнку, потому что у самого никогда не было детей? В прошлой жизни так и не успел создать семью.

Зашёл внутрь. Должно же быть здесь что-то, чем можно отмыться, у Гуннара точно — порылся в углу за бочкой с капустой, и нашёл то, что искал: твёрдый кусок щелочного мыла, сваренного из животного жира и золы, и жёсткую мочалку из лыка.

С этими сокровищами и ещё одним ведром воды вышел обратно на улицу.

Сбросив штаны, встал посреди двора и начал мыться — с остервенением тёр тело жёсткой мочалкой, сдирая не только грязь, но, казалось, и кожу. Вода была ледяной, а мыло едким, но ничего не чувствовал — тёр, пока кожа не начала гореть. Вылил на себя ведро, смывая грязь, пот, кровь. Даже вымыл волосы, запуская пальцы в сальные космы и выдирая из них комья грязи.

Не просто акт гигиены, а попытка смыть весь ужас, отмыться от смерти и бессилия — вернуть себе хотя бы видимость человеческого облика. Когда закончил, кожа горела, но я чувствовал себя чище не только снаружи, но и внутри.

Вернулся домой и стоял посреди комнаты обновлённый. Тело было чистым, наверное, впервые за всё время пребывания здесь. Достал свежую одежду, что сшила Гретта, и переоделся.

Сел на стул и просто сидел. Нужно собираться, закрыть все вопросы, но делать ничего не хотелось. Теперь, когда точно знал, что ухожу, почему-то стало невыносимо тоскливо покидать это место — грубый, но уютный дом.

Всегда трудно уезжать, менять что-то кардинально. Какая-то необъяснимая печаль накрывает в такие моменты — так было, когда уезжал из родного городка в Подмосковье в столицу. Оставлял друзей детства, привычные улицы.

Задумался. Вернусь ли сюда когда-нибудь? И какой вообще будет моя жизнь в Чёрном Замке? Что меня ждёт? Прошло так мало времени, а кажется, что целая вечность. Столько событий…

Встал, не в силах больше сидеть на месте и отправился туда, куда не решался идти с самого утра.

Я ведь даже не знал, где точно живёт Брик. Знал только, что где-то за дубильней Грома, там, у частокола, где мальчишка любил гулять, разглядывая всякую живность. По пути спросил у нескольких людей, не знают ли они мальчика по имени Брик.

— А, это тот, что по всей деревне бегал и голосил? — спросила уставшая женщина, вытаскивая из дома узел с поклажей.

— Да. Он.

— Сирота-то? — вмешалась с завалинки старуха, глядя, как соседка собирается в путь.

— Ага… он самый…

— Так ведь уснул он и не проснулся, — почти безразлично сказала женщина, будто говорила о погоде, и поправила взлохмаченные седые волосы. — Бедный мальчишка.

Её явно волновали другие вопросы — уж точно не судьба какого-то сироты. Слова сказаны сухо и обыденно.

— Так где он жил? — спросил безэмоционально.

Женщина махнула рукой в сторону кривых проулков. Через три улочки, а дальше — вверх от частокола. Вспомнил, что проходил там, когда уничтожал застывших жуков, и даже не подумал бы,