Егерь. Системный зверолов - Николай Скиба

отделениями. А тут вот провизия, Ольга передала — хлеб, сало, немного соли, картошка. Думаю, пригодится тебе в твоём… новом положении. Просила сказать, что вечером с Ирмой придёт. Они в первый же день порывались, но сам понимаешь, им нужно было чуть отдохнуть от твоей хвори. Приходится останавливать.

Я лишь нахмурился и взял сумку. Глупая инфантильная гордость сейчас ни к чему, вещь и вправду хороша. Вот только чего он её мне подарил?

— Откуда такая щедрость вдруг? — спросил настороженно.

— Да что ты! — Ефим всплеснул руками, изображая искреннее участие. — Вообще-то, можно сказать «спасибо», но куда уж, внуку-то Ирмы? Всё понимаю, ты злишься, ты же изгнанник теперь, мальчик, но я прощаю тебя. И совсем без помощи не оставлю. Пусть деревня и боится твоей хвори, но я-то знаю — ты не по своей воле болел. Выживать в лесу трудно, особенно неопытному.

Выживать? Не ты ли только что надеялся, что я кони двинул, старик?

Что-то тут не так. Ефим не тот человек, который вдруг воспылал ко мне тёплыми чувствами. Особенно после того, как сам же и изгнал.

Хотя…

По большому счёту старик ведь считает, что перед ним семнадцатилетний пацан без какого-либо опыта, но с силой Зверолова. Пацан, который два года был не у дел. Да он просто пытается манипулировать, давить, пробует разные варианты. Ну пробуй, мне-то что.

Я не ответил и начал изучать отсеки сумки в поисках чего-то подозрительно. Нет, всё в порядке, обычная сумка.

— Но, — голос старосты вдруг стал жёстче, а улыбка померкла, — пришли мы не только с подарком. Есть серьёзный разговор.

Вот оно. Я мысленно усмехнулся.

— Моя внучка Виола рассказала мне кое-что интересное, — продолжил Ефим, прищурившись. — Говорит, видела у тебя в лесу горностая. Прирученного горностая.

Я заставил себя сохранять спокойствие. Всё-таки эта пигалица сдала меня, что неудивительно. Потому что ножки не помассировал? Или дед надавил? Хорошо, что это уже не важно, нужное время я себе выиграл.

— Даже если предположить, что это так. И что с того, Ефим? — ответил как можно равнодушнее.

— Как что? — он стукнул тростью о землю. — Приручение без официального разрешения строго запрещено! Ты нарушил закон, Максим. Серьёзно нарушил. И придётся отвести тебя к барону в город, а там уж как он решит…

Григорий молча стоял рядом, скрестив руки на груди, но его внимательный взгляд не упускал ни одной детали:

— Я здесь как свидетель, если ты нарушил запрет.

— Нарушил? — я нахмурился, изображая искреннее недоумение. — Это её слова против моих. Мы с ней не особо поладили, знаете ли. Нет у меня зверя.

— Мне её слов достаточно, — отрезал Ефим. — Виола не лгунья.

Я мысленно выругался. Девчонка показала себя во всей красе.

Что ж, придётся стоять на своём до конца.

Ефим выпрямился, его глаза сузились, а трость застучала по земле в медленном, угрожающем ритме.

— Послушай, — голос старосты стал мягче, но я чувствовал в нём холодную сталь. — Давай без игр. Она описала мне и зверя, и твои действия в подробностях. Ты поймал его в ловушку, в ту самую, которую я видел. Думаешь, она всё это выдумала? Просто признайся и мы смягчим наказание. Так будет лучше, поверь.

Ха, да что ты можешь, старый змей, без доказательств. Пытаешься выбить из мелкого парнишки признание? Думаешь, что он задрожит от страха?

Я заставил себя пожать плечами с равнодушным видом, хотя внутри всё кипело от раздражения. В рожу бы тебе плюнуть. Но рано ещё открывать все карты, рано, ждать надо! Проклятая девчонка.

— Я уже всё сказал. Наврала твоя внучка, — ответил твёрдо, без проблем выдерживая его взгляд.

Ефим помолчал, словно собираясь с мыслями, а затем поджал губы и покачал головой. Его трость нервно постукивала по земле, отбивая неровный ритм.

— Точно, как отец, уже и на «ты» со мной, — проговорил с горечью, и в его голосе послышались нотки старой боли. — Тот тоже был такой же амбициозный самоуверенный лжец. Всё говорил, что знает лес лучше всех, что может любого зверя взять. Хвастался перед всеми своими успехами, строил из себя великого Зверолова. А в итоге что? Погиб от собственной глупости и гордыни.

Я напрягся. Это уже не просто раздражение — что-то более личное? Ефим сжал рукоять трости так сильно, что костяшки его пальцев побелели.

— Расскажу я тебе, Максим, как он на тот свет отправился, — Ефим опёрся на трость обеими руками, его взгляд потемнел, устремившись куда-то в прошлое. — Может, поумнеешь тогда. Может, не повторишь его ошибок.

Григорий молча переступил с ноги на ногу, но продолжил внимательно слушать. В воздухе повисла тишина.

— Всё норовил на самую тяжелую охоту, — продолжил староста, его голос стал глуше. — Обычные звери ему не подходили, редких подавай. Всё мечтал о славе великого Зверолова. А в итоге знаешь что? С ним я тогда был, проклятье. И он…

Старик замолчал, будто слова застряли в горле. Провёл рукой по лбу и тяжело вздохнул. Ну актёр.

— Попытался приручить медведицу Алой Кости, да не вышло. Она на него набросилась, а он в схватке её медвежат и убил. На границе зоны средней опасности и самого сурового леса, за которым до Хребта уж пару недель пути. И всё потому что приручить не вышло! Слишком слаб оказался для таких зверей. А вам-то уж неправду сказали, чтобы ситуацию сгладить, да чтоб Ольга не переживала. Мол, забрёл медведь в лес поближе к деревне и застал отца твоего врасплох.

Староста замолчал, и испытующе посмотрел на меня — его дыхание участилось.

— Ну и? — невольно вырвалось у меня.

— Вот-вот… — Ефим тяжело вздохнул, его голос дрожал от волнения. — Вышли они на нас, хоть и магические, медвежата-то, но безобидные они для опытных Звероловов. Повторю, он их попытался приручить! А силёнок не хватило, уровень силы не тот. Ну а потом…

Он помолчал, облизав пересохшие губы.

— Убил детёнышей в ярости схватки, пусть и случайно, но он был одержим идеей! Мамаша озверела, убила его зверя, а на отца твоего накинулась и изорвала когтями — потому что он, глупец, ещё раз попытался приручить уже её в момент нападения! Я еле успел отбиться своей лесной фурией и едва живого вытащил его из когтей. Хорошо, что получилось отступить! Тащил на себе, но