Маньякой 2 - Константин Владимирович Ежов

– отозвался нехотя. – Доложи, когда первый сектор будет готов под смотровой.

- Уже подогнал группу очистки. И дизайнеров. Ну, этих, что могут натянуть на голую стену «эффект научного наследия».

- Отлично. Пусть натягивают. Но так, чтобы комар носа не подточил и даже под лупой казалось, что так оно и есть. Времени у нас – как всегда, впритык.

Мы вошли внутрь. Вдохнул – всё тот же затхлый привкус старой заморозки, химии и пыли. Сейчас здесь не блестело ничего. Но через какое-то время должно было. Минимум два ряда капсул, стекло, металл, панели подсветки и голограммы, хоть какие-нибудь. Чистота должна резать глаза, а стерильность – вонять хлоркой.

- У нас вообще капсулы на что-то годны? – спросил Алекс на ходу.

- Не важно. Сейчас не про научную ценность. Сейчас – про показушную. А значит, главное, чтобы гляделось. Никаких луж, следов течи и облезлой краски. Остальное переживём.

Он кивнул.И стало понятно, поймёт. Мужик сам не раз участвовал в таких экспедициях на грани афёры и подвига. Если верить его резюме, конечно.

- Логотипы восстановить? Или оставить как есть? – спросил.

- Восстановить. Пусть будет ощущение, что это наследие. Не артефакты, а преемственность. Старое, но гордое. Остальное будем решать потом.

- Тогда нужны будут подтверждения. Визуальные. Я натравлю на архивы Риту. Она любит такие задания.

- Действуй.

И тут на минуту задержался у одной из капсул. Старая, помятая, с выбитым клеймом какой-то частной лаборатории, которую уже лет пятнадцать как сожрали конкуренты. И всё равно – в ней было что-то. Молчаливое. Давящее. Как будто ты подходишь к гробу, который ещё может открыть глаза.

Вышел наружу. Позвал по рации Мику. Она ответила почти сразу, коротко, с характерной сухостью.

- Да?

- Слушай, тут одна линия в бюджетных траншах вызывает вопросы. Что за «Вектор Архивного Восстановления»?

- Уже разбираюсь, – ответила она. – Пока что выясняется, что это прокладка под фонд ООН, действующая через ЮНЕСКО, но имеющая собственных кураторов. Пока в списках только четыре проекта, включая нас. Похоже, кто-то хочет провести свои инициативы тихо, под прикрытием "международной реставрации".

- Выясни, кто подписант. Мне не нравится, когда деньги приходят от имени одной структуры, а проводятся другой. Особенно с таким названием. Надо будет проверить качество стали в их яйцах.

- Будет сделано.

Связь прервалась. Вернулся к техникам. Уже шла зачистка старых швов между капсулами и полом. Шлифмашинки визжали, кто-то матерился. Живое, настоящее дело. Начало того, что потом покажут по новостям как "возрождение забытых технологий".

А пока – грязь, пот и пыль. Всё как положено.

- А теперь слушай сюда, Алекс, – сказал, обращаясь к нему, отойдя от очередной капсулы и хлопнув дверцу пульта запуска. – Как только закончишь наводить вот тут марафет – подготовишь два относительно больших помещения. Нормальных. Надёжных. В которых можно будет воспроизвести условия, как в криокапсулах. Вот это очень важно. Чтобы там можно было разместить объёмные объекты. Не просто хранить – а именно удерживать в аналогичных средах.

Алекс, как обычно, слушал без перебивания. У него в руке уже висел планшет, и пальцы стучали по стеклу – набрасывал список.

- Эти помещения должны быть заэкранированы от всего, что только можно будет предусмотреть. Полностью. И запомни: ключи открытия должны быть только у меня. Более того, они должны открываться изнутри только по моей биометрии. Только изнутри. Дополнительное условие. А то всякое бывает… и как-то не хочется оказаться запертым в криокамере снаружи, – пробормотал, почти не в шутку.

- Принято. А внутри тоже будет система жизнеобеспечения, как у капсул? – уточнил он, не поднимая взгляда.

- Конечно. С полным циклом. Но без автоматического выхода. Всё должно быть ручным и завязанным на меня.

Потом сделал шаг в сторону, выдохнул и продолжил:

- И ещё. Когда с этим закончите и, если будут позволять финансовые возможности – подготовь похожие помещения, только попроще, для размещения тел из сломанных криокапсул.

Алекс тут поднял глаза, сощурился:

- Но для чего? Они же, насколько понимаю, уже вообще не подлежат оживлению. Тут и нормальные-то пока никто не оживляет, а вы собираетесь?..

- Запомни, – сказал по-прежнему спокойно, глядя прямо на него. – Если сейчас нельзя – это не значит, что и потом нельзя будет. Возможность оживить есть вообще всех. Вопрос не в самой возможности, а в экономической целесообразности. И в сложности. Только один известный сверх может такое провернуть. Один. И да – мне пришлось перекинуться парой слов с прежним техником базы. Тем, что погиб при нападении. А значит принципиальная возможность существует.

Алекс помолчал, кивнул. Всё понял. Не стал спорить. Просто добавил к списку в планшете ещё один пункт и ушёл координировать рабочих. Он умел это делать – спокойно, без надрыва. Человек нужный. Один из тех, кто не задаёт вопросов, когда дело уже идёт.

После чего просто остался в зале. Запах металла и пыли висел в воздухе. Где-то визжала шлифмашина. В дальнем углу кто-то подключал подсветку, и первые ряды капсул начали постепенно напоминать экспонаты из будущего.

Потом прошёлся по краю. Отсек уже вычищали как могли – выскребали трещины, сверяли ряды, ровняли надписи. Не сказать, что это было чем-то великим, но внутри уже теплело: из бардака начинала проявляться форма.

Достал планшет, пролистал чертежи – последние правки по размещению терморегулирующих систем, развязка электроцепей, усиление балки над вторым входом. Подпись, ещё одна. Данные уходили в систему, запускали цепочки подрядчиков и мелких рабочих групп.

Связался с Андре.

- Проверка кабельных ниш в южном секторе как?

- Пару проводов придётся заменить. Старые оказались фальшивыми. Внешне как новые, а внутри алюминий, – ответила спокойно. – Сейчас прогоняем тест подачу. Половину осветителей перезапитываем.

- И не забудь про перегрев по старой схеме. Тут каждый киловатт как патрон в тылу.

- Учтено.

Выдохнул. Обернулся. В этом отсеке уже почти не было прошлого. Всё, что здесь оставалось – было моим. Моим и ничьим больше. Хотелось верить.

Поднялся на смотровую галерею. Отсюда весь зал казался чуть-чуть меньше, но куда правильнее. Линии шли ровно, подсветка ложилась чётко, и даже шумы как будто играли правильный ритм.

Именно ради этого всё делал. Чтобы однажды этот момент можно было показать кому-то: вот, смотрите. Это работает. Это оживает. Не хухры-мухры, так сказать.

Но до такого "смотрите" было ещё