Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Я вздохнул, взял у Кирилла грабли, проверил зубья.

– Так, мужики, один раз показываю. Потом чтоб не было этих ваших «а я не знал». Делать всё равно надо, но с вашими темпами проще руками листья собирать. Поняли, нет?

– Поняли, Владимир Петрович, – ответили ученики.

– Ну смотрите внимательно. Вот грабли, вот земля. Не надо её гладить или бить. Движение должно быть уверенное.

Я сжал черенок и сделал пару уверенных, чётких движений. Листва и мусор пошли ровным валом, сухо зашуршав под зубьями. В пару взмахов я собрал больше, чем они всей бригадой за пять минут.

Пацаны молча наблюдали.

– А потом вот так, – я зачерпнул граблями кучку и ловко направил её в раскрытый мешок. – Всё. Дальше ногой прижали, чтобы не вылетало, и следующий круг. Всё понятно? – спросил я, глядя по очереди каждому в глаза.

– Да, Владимир Петрович! – ответили хором и, что удивительно, почти без издёвки.

– Ну тогда делайте, – сказал я, протягивая грабли обратно.

Кирилл попробовал повторить – неловко, но уже без той растерянности.

– Вот, другое дело, – хмыкнул я. – Учиться никогда не поздно. Сегодня грабли, завтра кисть, а там, глядишь, и до жизни дойдём.

Я отошёл, наблюдая, как они снова принимаются за дело, уже с интересом. Ребята начали повторять, сначала как‑то неуверенно, сбиваясь, а потом, чёрт возьми, у них стало получаться. Листва пошла в мешки.

– Смотрите, Владимир Петрович, получается!

– Получается, потому что не умничаешь, а делаешь, – заверил я. – Красавчик.

Я подошёл к тем, кто должен был заниматься покраской. Картина, как я уже говорил, хоть стой, хоть падай.

Ребята сразу замерли. Один из них, щуплый, с чёлкой, оторопело поднял кисть и спросил:

– Что, неправильно делаем, Владимир Петрович?

– Мужики, ладно, – сказал я, – что вы ни хрена не умеете – дело житейское. Но башку‑то включить можно? Соображалка у вас где? Вы ж видите, что не так должно быть!

Они переглянулись.

– Понимаем, Владимир Петрович, – протянул тот, что с чёлкой. – Только мы ж не бабы – маникюр делать не умеем. Откуда нам знать, как это правильно‑то? А Милана хрен забила.

Кстати, Милана. Я нашёл взглядом девчонку: та отошла к забору, продолжая с кем‑то разговаривать по телефону. И вдобавок достала из кармана какую‑то хреновину и в буквальном смысле её сосала, выпуская дым… бульбулятор, что ли?

Я подошёл к девчонке.

– Зая, тут тема такая, я пока не знаю, когда освобожусь, физрук лютует. Но если тебе так не терпится, приедь к школе и меня забери…

Она осеклась и не договорила, потому что я выхватил у неё телефон. Нажал на отбой и протянул ей телефон обратно.

Милана обернулась и выпучила на меня глаза. Бульбулятор, или что это там у неё, девчонка спрятала в карман. Она явно напряглась, готова к тому, что я начну её отчитывать. В воздухе, кстати, пахло чем‑то вроде персика – такой вот химозный и не самый приятный запах.

– Не понял: я думал, ты мне покраску организуешь, пацанам пример покажешь, – улыбнулся я.

Было поползновение девчонку отсчитать, не скрою, но я решил зайти с другой стороны.

– Владимир Петрович, да мне тут один козёл позвонил, я отвлеклась…

Определилась бы хотя бы для себя: это козёл или зая? Или один хрен – зоопарк, и разницы, как назовёшь, нет?

– Давай, Милан, включайся, – сказал я. – А если ты думаешь, что я тебя за что‑то отсчитывать буду, то не угадала. Ты девочка взрослая и, думаю, сама понимаешь, что сосать эту хреновину на школьном дворе не надо.

Милана улыбнулась уголками губ.

– А если мне нравится сосать… – она невинно заморгала глазками. – Всякую, как вы говорите, хреновину, Владимир…

Отчество она добавлять не стала. Я понял, куда наклонит, и медленно покачал головой.

– Не стоит.

– А может, – она смерила меня взглядом, – всё‑таки стоит?

– Милана, – холодно ответил я. – Не вынуждай меня дважды повторять.

– Ой, подумаешь, у нас с тобой лет пять разница, – она закатила глаза и, демонстративно жуя жвачку, пошла к малярам.

Горячая, блин, штучка. Я с минуту постоял, размышляя. Привыкла, зараза, что одним своим видом кружит голову мужикам.

Потом развернулся и медленно пошёл обратно к турникам. Милана, кстати, никуда не ушла, но снова залипла в телефоне. И оторвала от экрана взгляд только когда поняла, что я вернулся.

– Мужики, а вы у себя во дворе турники когда‑нибудь красили? – спросил я, ещё ища хоть какие‑то точки соприкосновения.

– А нафига нам что‑то красить? – отозвался Смирнов. – Есть же управляющая компания. Это их зона ответственности.

Я посмотрел на него, потом на остальных. Те молчали, кто‑то даже кивнул в знак согласия.

Я подошёл ближе, взял у Смирнова кисть. Ну не привык я на кого‑то проблемы вешать.

– Знаешь, я тебе так скажу. Я если во дворе вижу облезлую стену, я не ищу никакую компанию. Беру кисть, тряпку – и крашу.

– Почему? – искренне удивился Смирнов.

– Потому что твой двор – это твоя зона ответственности. И если он обшарпанный, значит, и ты внутри такой же. Так и со школой. Смотри сюда.

Я взял кисточку. щетина торчала, как старый веник, засохшая краска превратила её в камень.

– Почему у вас ни черта не выходит? Да потому что кисть должна быть «живая»!

Я подошёл к банке с растворителем, опустил туда кисть, слегка повертел. Через пару секунд старая краска начала сходить, щетина снова стала мягкой, податливой.

– Видите? Замочил – и снова как новая, – я подмигнул Милане. – Как человек: если мозги промыть, то и думать начнёт.

Парни прыснули от смеха, но внимательно смотрели. Милана чуть вспыхнула румянцем.

Я вытащил кисть, стряхнул лишнее и кивнул на турник:

– А теперь, прежде чем красить, поверхность надо подготовить. Не так, как вы делали – тыкнул и пошёл размазывать. Если грязь не убрать, краска слезет через пару дней.

Я взял ветошь, макнул её в растворитель, провёл по металлу. Тряпка сразу почернела.

– Вот вам и чистенький турник, – сказал я, вытирая его насухо. – А теперь наносим краску тонким слоем, не жадничаем. Первый слой – как грунтовка, он цепляется за металл. Второй ляжет ровнее, а третий уже даст тот цвет, который мы хотим.

Я провёл кистью, краска легла ровно. Пацаны стояли, заворожённо глядя. Один не выдержал:

– Владимир Петрович, так вы же почти ничего не закрасили!

– А это только первый слой, братцы. Потом схватится – и вторым пойдём. Не гоните, красьте с умом. В общем, пробуйте. Вы тоже научитесь. Только для этого надо не ждать управляющих компаний, а начать с себя.

Я положил кисточку, вытер руки о тряпку, смоченную растворителем.

– Берите тряпки, протирайте железо, потом красьте, как я показал.

Парни взяли инструменты, стали пробовать. Получалось криво: где‑то мазки шли вразнобой, где‑то краска ложилась комками, но теперь они хотя бы старались.

– Милана, а тебе особое приглашение нужно? – я покосился на девчонку.

– Владимир Петрович, за мной сейчас типочек подскочит, можете меня отпустить?

– Отпустить ты можешь сама себя: вон те ворота покрась – и можешь идти.

– А если я в краске перепачкаюсь, а мне в рестик идти…

– Аккуратно делай, не спеши – и не испачкаешься. А твой типочек, если ты ему нужна, подождёт, – заверил я.

Милана закатила глаза, буркнула что‑то про то, что её Амиран не станет ждать, но кисть взяла.

Амиран, блин… я сдержался и ничего не сказал. Дурочки малолетние, не понимают, что чаще всего такие вот Амираны с девчонками играются и по‑серьёзному такие отношения с девчатами вроде Миланы не рассматривают. Так, поматросил и бросил. Хотя способностям таких вот Амиранов убеждать многие бы позавидовали.

Ладно, у неё своя голова на плечах, чужие мозги ей в череп не вставишь. Поживёт – сама поймёт, как жизнь устроена. А я, если начну объяснять, то ещё и козлом останусь.

Я наблюдал, как пацаны начали красить и из движения становились увереннее. Смирнов, нахмурившись, поддел кистью слишком много краски, но потом сам понял и исправил.